Я родился на планете Земля в середине двадцатого века. Это
был период в истории человеческой расы, когда люди отбросили многие табу и
традиции, некоторое время веселились вовсю, а потом вдруг обнаружили, что
особых причин для радости нет — человек был так же смертен, как и прежде, и
перед ним все еще стояли старые проблемы жизни и смерти, осложненные еще и тем,
что Мальтус все же оказался прав. Я оставил колледж в конце второго курса и
записался в армию. Вместе со мной воевать отправился и мой младший брат, только
что закончивший школу. Так я впервые оказался на берегу Токийского Залива.
Потом я вернулся в колледж, чтобы получить диплом инженера, но вскоре решил,
что выбор сделан мной неверно, и перешел на медицинский факультет. Потом
увлекся биологией, получил степень доктора, специализируясь в области экологии.
Мне было двадцать шесть лет, шел 1991 год. Отец мой умер, мать снова вышла
замуж. Я влюбился, сделал предложение, получил отказ, после чего отправился в
одну из самых первых межзвездных экспедиций. Мне помогло то, что имел несколько
специальностей. Путешествие длилось около ста лет, но экипаж все время
находился в анабиозе. Наконец, мы достигли одной из планет Бартона и начали
создавать колонию. Но не прошло и года, как меня поразила местная болезнь,
против которой наши лекарства были бессильны. Тут меня вновь погрузили в
анабиоз до тех пор, пока не найдется средство от этой болезни. Разморозили меня
через двадцать два года. К тому времени на планету прибыли еще восемь
транспортов с колонистами и вокруг возник совершенно новый мир. В тот же год
прибыли еще четыре больших корабля, но из них на планете остались лишь два.
Остальным предстоял полет к еще более отдаленной звезде, где предполагалось
основать колонию. Я полетел на одном из этих кораблей, заменив колониста,
который решил, что ему хватит за глаза и одного путешествия. Другой такой
возможности могло и не представиться, а поскольку я не мог вспомнить даже лица,
не то что имени, той девушки, что побудила меня ввязаться в эту авантюру, то
желание мое было продиктовано, как мне кажется, только лишь любопытством и еще
тем, что эта планета была уже укрощена, а я не принимал в этом никакого
участия. Через более чем столетие холодного небытия мы высадились на намеченной
планете, и место это мне совсем не понравилось. Поэтому, проведя там всего лишь
восемь месяцев, я попросился в экспедицию к еще более отдаленной звезде и
отправился к Бифросту, которому в случае успешного завершения нашего полета
предстояло стать самым отдаленным форпостом человечества. Этот перелет длился
276 лет. Бифрост оказался мрачным и неприветливым, он напугал меня. Я стал
догадываться, что колониста, скорее всего, из меня не выйдет. Я тут же
отправился в еще одну экспедицию, но было слишком поздно. Неожиданно
выяснилось, что люди уже расселились повсюду, установили контакт с другими
разумными расами, так как межзвездные перелеты стали занимать недели и месяцы,
а не столетия, как прежде. Смешно? Мне тоже так сперва показалось. Я решил, что
все это — какой-то грандиозный розыгрыш. Потом мне сообщили, что я, по всей
видимости, оказался самым старым представителем человеческой расы и, похоже,
единственным человеком из ныне живущих, который родился в двадцатом веке. Они
рассказывали мне о Земле, показывали ее фотографии. Мне уже было совсем не до
смеха, поскольку Земля стала абсолютно иным миром, и я вдруг остро почувствовал
свое одиночество. Все, что я изучал в школе и колледже, было уже давно забытым
анахронизмом. Что же я сделал? Решил слетать на Землю и увидеть все своими
глазами. Я вернулся в школу, обнаружив, что не утратил прежних способностей.
Однако, страх не покидал меня ни на минуту. Я чувствовал себя не в своей
тарелке. И тогда я впервые услышал о расе, которая могла бы помочь мне обрести
опору в жизни, найти себя в том странном мире, куда забросило меня течение
времени, о расе, способной избавить меня от чувства, что я — последний житель
Атлантиды, бредущий по Бродвею. Я узнал о пейанцах, в те времена только
открытой расе, для которых все чудеса Земли двадцать седьмого века — не
исключая и достижений медицины, добавившей человеку пару лишних веков жизни —
были давно пройденным этапом. И я в полубезумном состоянии прилетел на Мегапею,
подошел к первой попавшейся башне, постучал в ворота и попросил вышедшего на
стук пейанца:
– Научите меня, пожалуйста.
Это была башня Марлинга — одного из двадцати шести
Имя-носящих, о чем я в то время, естественно, и не подозревал.
Глава 4
Когда послышался звон колокола, возвещавший о начале прилива
за мной пришел молодой пейанец и проводил меня по винтовой лестнице наверх. Он
первым вошел в комнату и я услышал, как Марлинг о чем-то спрашивает его.
– Дра Сандау здесь, он ждет, когда вы его примете, —
послышался ответ юноши.
– Пусть войдет.
Молодой пейанец выглянул из комнаты и сказал:
– Он просит вас войти.
– Благодарю.
Я вошел.
Как я и ожидал, Марлинг сидел спиной ко мне — лицом к окну с
видом на море. Три высоких стены его веерообразной комнаты были светло-зелеными,
словно сделанными из нефрита, а его кровать была длинной, низкой и узкой. Одна
стена являла собой огромную, слегка запылившуюся консоль, а на маленьком
столике у кровати, который, возможно, не двигали с места несколько веков, все
еще стояла фигурка оранжевого животного, похожего на рогатого дельфина.
– Добрый день, Дра, — поздоровался я.
– Подойди поближе, чтобы я мог тебя видеть.
Я обошел вокруг кресла и встал перед ним. Он похудел, его
кожа стала значительно темнее.
– Ты быстро добрался, — произнес он, пристально
всматриваясь в мое лицо.
Я кивнул.
– Ты же сказал: «Немедленно!»
Он зашипел и защелкал языком, что у пейанцев было
равносильно смеху.
– Как поживаешь?
– Моя жизнь достойна одновременно страха и уважения.
– А как твоя работа?
– Одну я закончил, а за следующую пока не брался.
– Садись.
Он указал на скамью у окна, и я устроился на ней.
– Расскажи мне, что тебя беспокоит?
– Фотографии, — ответил я. — С недавнего времени я стал
получать снимки людей, которых знал раньше — людей, что умерли давным-давно.
Все они умерли на Земле, а недавно я узнал, что их воспроизводящие ленты были
похищены. Поэтому вполне вероятно, что все они сейчас живы и находятся в
некотором месте… Потом я получил вот это, — я протянул ему письмо, подписанное
«Грин-Грин».
Он поднес его почти к самым глазам и медленно прочел.
– Ты знаешь, где находится Остров Мертвых? — спросил
он.
– Да, на одной из созданных мною планет.
– Ты полетишь?