Причуды богов - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 76

Она опустила руку, выпрямилась и постаралась принять достойный вид. Кто бы ни был этот жених, он не виноват, что их отцы самовольно решили участь детей своих. В конце концов, Юлия сама на себя накликала беду, назвавшись фамилией Белыш. Вот судьба и не растерялась, пустила стрелу – и угодила в самое яблочко! Надо полагать, будущий муж Юлии (дрожь прошла по ее спине) тоже не больно-то счастлив предстоящим бракосочетанием, верно, полагает, что и его жизнь отныне кончена, если столь равнодушно стоит в этой тьме, почти не глядя на невесту. А ежели он устроил сие нарочно? Может быть, Юлия, сама того не ведая, чем-то его прогневила? И теперь он мстит ей – в точности как какой-нибудь Король-Дроздобород, отвергнутый прекрасной принцессою и прикинувшийся нищим, чтобы сломить ее гордыню? Ну так Белыш своего уже добился – в компании с судьбой.

А может, все проще? Может, жених столь уродлив, что опасается до смерти перепугать невесту?

Почему-то мысль о предполагаемом уродстве Белыша очень мало обеспокоила Юлию. Убожество события, о котором она, как всякая девушка, грезила будто о чем-то небывало прекрасном, торжественном, сверкающем фейерверками, когда в небесах летали бы букеты ракет, звезды, менявшие цвета солнца, подавило ее всецело, и она только и могла, что по-детски простонала:

– Господи, хоть бы фату…

Рука Акимушкина дрогнула, он запнулся, и какое-то неясное бормотание вырвалось из его усов. С невероятным прозрением, которое осеняет людей в минуты опасности, она почуяла союзника в этом долговязом, усатом человеке со смешной привычкой ломать руки и запахом карболки, вдруг напомнившим ей Виктора Петровича. Ах, почему глупый Павлин, а не доктор Корольков попался ей в коридоре! Он бы не допустил…

«Нет. Все! – сурово оборвала она себя. – Уповай лишь на Господа – на все его воля!»

Безотчетно пошарив в кармане, она вынула марлевую тряпицу – чистенькую, хоть и помятую, – и одной рукой неловко набросила себе на голову на манер шарфа. Странно, однако ей стало легче…

Акимушкин домаршировал с Юлией до жениха, принял из рук второго шафера, явившегося из тьмы подобно призраку (да и все здесь были призраками, в том числе и сама Юлия, прежде всего она со своими глупыми надеждами!), венец и стал за спиной невесты, пытаясь его нахлобучить на голову ей, но венец соскальзывал с марли.

Юлия молча терпела, опустив глаза.

– Чада, не мешкайте, – нетерпеливо прошептал священник, и Акимушкин взорвался гнусавым клекотом:

– Фата мешает! Не видите, что ли?!

Жених тихо кашлянул, а Юлии почудилось, что он подавил смешок. Всхлипнув от ярости, она схватила венец и с силой надвинула его себе на голову. Акимушкин стоял позади, издавая какие-то звуки, напоминающие нервное похрустывание пальцами.

Юлии вдруг захотелось обернуться и взглянуть на него, однако священник шагнул вперед, и венчание началось.

* * *

Священник плел свою неразборчивую церковнославянскую вязь, и все, что могла услышать Юлия, было странное имя ее жениха: Александр-Сигизмунд.

«Он что, поляк? – подумала как о чем-то важном. – А тот был француз, как его, Александр-Флориан, сын «маленького капрала»…»

Юлия нервически хихикнула, вспомнив, чем окончилось ее общение с Валевским, и едва расслышала свое имя:

– Венчается раба Божия Юлия…

Венчание! Господи Боже! «Все закончится венчанием», – пророчила маленькая черноголовая гадалка, похожая на нарядную сороку. Надо же! Все испытала Юлия из того, что показали карты: беспутство, заточение, интриги, встречу с молодой брюнеткой-иностранкой, дальнюю дорогу… теперь вот венчание. Но вот что делать с колдовской фразой: «Ваш милый думает о вас!»?

Юлия покачала головой, и венец на ней угрожающе накренился, да шафер оказался начеку и успел его подхватить.

Священник что-то спрашивал, она и жених отвечали, едва шевеля губами. Наконец поп пошел вокруг жалкого подобия аналоя; неуверенно ступая в полумраке, жених с невестой потащились следом. От сладкого запаха ладана кружилась голова. «Круг ракитова куста венчалися», – вспомнилась строчка из какой-то песни. Прежде слова эти были невнятны Юлии – теперь она понимала их смысл.

Впрочем, какая разница, подумала она, безучастно скользнув на очередном повороте взором по лицу приотставшего Акимушкина, профиль которого вдруг оказался в круге света. У него был необычайно длинный и смешной нос – вполне соответствующий этим нечеловеческим усам, вдобавок острый на конце, будто клювик у скворца. Что-то было странное в этом… что-то неестественное. Как если бы к обычному человеческому носу для забавы пристроили малую палочку. «Но как же это можно бы сделать? – размышляла Юлия, с наслаждением отгородившись этим пустяком от реальности. – Никаким клеем не удержится. Веревочками тоже – первое дело будут соскальзывать, да и не видно на лице Акимушкина никаких веревочек. А, вот, есть отгадка! Надобно отыскать малую рогулечку, раздвоенную веточку и зажать ею нос. Тогда он сделается смешным и острым, однако ноздри будут зажаты и говорить придется в нос…»

Какая-то мысль пронеслась в голове Юлии, да сбилась: священник остановился и как бы со смущением пробурчал:

– Вы обвенчаны. В знак любви вашей поцелуйте друг друга.

Белыш, загораживая свет крутыми плечами, надвигался на нее… блеснули его глаза… Но ей было сейчас не до него: смутное подозрение, давно тревожившее душу, оформилось в догадку, сперва ошеломившую своей чудовищностью, а потом опалившую яростью. Этот запах, и сложение, и нервное похрустывание пальцев… Гнусавый голос? Рогулькой зажат нос, чтобы говорить невнятно, неузнаваемо! Усы? Да ведь все просто! Юлия резко повернулась к ничего не подозревающему Акимушкину и схватила его за нос так сильно, что он по-поросячьи взвизгнул от боли и отшатнулся, оставив в дерзновенной руке Юлии малую, но тесную рогулечку и… усы. Пышные свои, роскошнейшие усищи!

– Предатель!

Юлия широко замахнулась для оплеухи, но чьи-то железные пальцы стиснули ее запястья, и шепот:

– Велено же целоваться, а не драться! – коснулся ее дрожащих от возмущения уст.

* * *

Он сразу захватил ее в плен и тисками рук, и жадной, болезненной хваткой рта. Стоило Юлии рвануться, как он завел руки ей за спину, придавив к своему каменно-твердому телу, так что она вздохнуть не могла, а малейшее движение ее губ, пытавшихся вырваться, стерегли его зубы. И он раза два-три довольно-таки крепко укусил Юлию, пока она не ощутила солоноватый вкус крови и не сдалась, подчинилась этой боли.