Им непривычен был его говорок, «молоожь об’вилась» — точно
на каком-то заморском языке лопочет.
— И еще, миссис Крид: смотрите, чтоб малышня на дорогу не
выбегала. Грузовики тут то и дело шастают.
Захлопали дверцы — грузчики высыпали из машины и
направлялись к хозяевам. Луис шагнул навстречу.
Элли заинтересовалась чем-то в стороне.
— Пап, а это что?
Луис обернулся: в самом конце поля высокую некошеную траву
прорезала неширокая, чуть более метра, тропа. Она взбиралась на холм, виляла
меж кустами и терялась в березняке.
— Да вроде тропинка как тропинка.
— Ишь ты! — улыбнулся старик. — Расскажу как-нибудь о ней,
востроглазая. Может, даже прогуляемся вместе, а братика на плечи посадим.
— Здорово! — обрадовалась Элли и с надеждой спросила совсем
о другом: — А сода не жжет?
4
Крандал принес ключи, но к тому времени Луис нашел свои.
Маленький конверт завалился в щель, но все-таки удалось выудить его, открыть
дверь и впустить рабочих-грузчиков. Ключи у Крандала были со старым медным
брелоком. Луис поблагодарил и сунул их в карман — сейчас его больше занимали
пожитки, которые грузчики перетаскивали в дом. Оказывается, за десять лет
супружества их накопилось не так уж и много. Сорванные с привычных мест, вещи
уместились в нескольких ящиках. Луису вдруг сделалось грустно и тоскливо.
Очевидно, это и есть ностальгия, подумал он.
— Выдернули с корешками да на новое место пересадили, —
проговорил неизвестно откуда взявшийся Крандал. От неожиданности Луис вздрогнул
всем телом.
— Вам, похоже, это чувство знакомо, — заметил он.
— Представьте — нет! — Крандал достал сигарету, лихо чиркнул
спичкой. Маленькое пламя на миг разогнало сумеречные тени. — Дом наш строил еще
отец. Сюда и жену привел, здесь она и сына, то бишь меня, родила, аккурат в
одна тысяча девятисотом.
— Значит, вам…
— Восемьдесят три.
Слава Богу, облегченно вздохнул Луис, что старик не добавил
ненавистно-кокетливого «всего-навсего».
— На вид вы много моложе.
Крандал лишь пожал плечами.
— Так всю жизнь на одном месте и просидел. Во время первой
мировой, понятное дело, в армию пошел, да только в Нью-Джерси мой солдатский
путь и закончился. Дыра-дырой, что сейчас, что тогда. Уж как я был
рад-радешенек, ведь прослужил-то всего ничего. Вернулся, женился на Норме,
путейцем работать устроился. Так вся жизнь здесь, в Ладлоу, и прошла. Но скажу
я вам, прошла совсем не мимо. Всякого повидать довелось.
Грузчики остановились около кладовой. Они несли пружинный
матрац большой двуспальной кровати, на которой обычно спали Луис и Рейчел.
— Мистер Крид, а это куда?
— Наверх… Минуточку, сейчас покажу. — Луис шагнул было к
ним, оглянулся на Крандала.
— Я вам не помеха, — улыбнулся тот. — Пойду за малышами
пригляжу, а то у вас под ногами только путаюсь. Вообще-то после переезда обычно
глотка пересыхает. Так вы, коли желание будет, ко мне на веранду загляните. Я
там с парой пива вечерком устраиваюсь. Глядишь, и Норма выйдет. Не стесняйтесь,
приходите.
— Хорошо, если получится. — Однако идти в гости к соседям
Луису вовсе не хотелось. Непременно придется осматривать Норму (разумеется,
бесплатно), рассуждать об артрите. Сам Крандал ему нравился. И лукавая, уголком
губ, усмешка, и простая речь, и южный, чуть нараспев, выговор. Он совсем не
резал слух, скорее, наоборот, успокаивал и баюкал. Хороший человек. На беду,
даже самые близкие друзья в один прекрасный день превращаются в пациентов. А
старикам только бы о болезнях и поговорить. — Но вы меня особо не дожидайтесь,
ведь у нас сегодня денек не из легких.
— Во всяком случае, заглядывайте, приглашения с золотой
каемочкой не ждите. — Крандал снова лукаво ухмыльнулся, и Луису показалось, что
старик угадал его мысли. Вот он отошел — высокий, легкий, ни намека на
дряхлость. Луис смотрел ему вслед, и в душе зарождалась приязнь к этому
человеку.
5
К девяти часам грузчики уехали. Элли и Гейдж, измотанные
долгим переездом, спали как убитые в своих новых комнатах. Гейдж — в
колыбельке, Элли — на матраце прямо на полу среди коробок с ее добром: со
множеством цветных карандашей, и новых, и сломанных, и просто исписанных; с
яркими рекламными картинками из магазинов игрушек; с красочными книжками, с
одеждой и всякой всячиной. Конечно же, с ней в комнате спал Чер. Во сне он
урчал, даже, скорее, пофыркивал. Мурлыканья от этого большущего кота не
дождаться.
Рейчел тоже намаялась: пока разгружали вещи, она бродила по
дому с сынишкой на руках, пытаясь разобраться, что и где поставили рабочие по
указке Луиса, иногда просила переставить, перенести, переложить.
В отличие от ключей счет за разгрузку не затерялся: Луис
носил его в нагрудном кармане вместе с пятью десятидолларовыми бумажками —
чаевые рабочим. Вот грузовик опустел, Луис подписал доставочный документ,
расплатился, грузчики поблагодарили, попрощались. Луис проводил их взглядом.
Сейчас, наверное, заедут в Бангор, пропустят по бутылочке-другой пивка, надо ж
дух перевести. Он и сам бы не отказался. И сразу вспомнил о Джаде Крандале.
— Ложись-ка спать, — сказал он жене, когда они, наконец,
сели за стол на кухне. Под глазами у Рейчел появились темные окружья.
— Это предписание врача? — она устало улыбнулась.
— Именно.
— Что ж, повинуюсь. Ног под собой не чую. Если Гейдж ночью
проснется, подойдешь?
— Может, попозже чуток. Этот старик, что на другой стороне
улицы живет…
— Дороги. Здесь не город, улиц нет. «Через дорогу живет»,
как сказал бы Джад Крандал.
— Хорошо, пусть «через дорогу». Так вот, он меня пригласил
на пиво. Поймаю его на слове. Хоть и устал чертовски, да все равно сейчас не
уснуть, успокоиться надо.
Рейчел улыбнулась.
— Не заметишь, как Норма Крандал тебе на свои болячки
жаловаться начнет, в подробностях опишет матрац, на котором спит.
Луис рассмеялся. Надо ж, и забавно, и страшновато: как жены
со временем ухитряются читать мысли мужей.
— Он же пришел к нам на помощь. Почему б не отплатить ему
добром?
— Долг платежом красен, да?
Луис лишь пожал плечами. Не объяснить, пожалуй, почему
старик вот так сразу запал ему в душу.