Гиностемма - читать онлайн книгу. Автор: Катерина Крутова cтр.№ 52

«Спасибо»,— шепчет девчонка без слов, подключаясь к нашей волне, а я в ответ неуловимо целую русую макушку, пытаясь унять безудержный круговорот хаотичных мыслей.

Разговоры в машине больше предназначены для Стэнли. В общении с Клематисом речь не требуется — попытка похищения ее брата точно сломала между нами последнюю преграду недоверия. Что бы ни было сокрыто в моем прошлом, какие бы преступления и тайны я ни пытался утаить, мисс Эрлих больше не видит во мне вселенское зло, скорее защитника. Теперь, данное ее теткой определение «воин» сквозит в девичьем сознании не тревогой, а надеждой на помощь. Она верит, что я смогу уберечь ее семью. Хотел бы я и себе толику этой детской наивности, но прожитая жизнь не оставляет места для гибельных заблуждений.

—Свяжись со своими, организуйте круглосуточное наблюдение за особняком. Отправь команду к Башне, пусть изучат активность. Узнай, кому поручили вести ограбление, проверь надежность и связи с Орденом,— пояснять не требуется, с лица О’Донелли исчезла привычная дурковатая ухмылка, Стэнли собран и сосредоточен. Перемежает ирландскую речь смачными ругательствами всех мировых языков, изредка задает уточняющие вопросы, не отвлекается от экрана планшета и просит высадить его на подъезде к Генту. В респектабельный пригород, где среди старинных вилл и поместий расположился бывший профессорский особняк, мы приезжаем незадолго до заката.

Повилика выпрыгивает из автомобиля, не дожидаясь, пока я открою ей дверь, и стремглав несется по гравийной дорожке через палисадник к увитому вечнозеленым плющом крыльцу. Входные двери открываются, стоит девичьей ступне коснуться первой ступени, и невысокая белокурая женщина выбегает навстречу дочери.

Я, неприглашенный, стою опершись о горячий капот и наблюдаю издалека. Бесконечно разные внешне, единые по своей природе, две женщины, перебивая друг друга, захлебываются потоком новостей. Наконец младшая машет мне, прежде чем скрыться в доме, и я иду под изучающим взглядом синих, бездонных, как летнее небо, глаз. Про таких итальянцы говорят «Bella Donna». Ипомея белая, Лунный цветок, Лика — Повилика, снявшая проклятие, воплощение мягкой женственности, от легкой томности движений до притягательной округлости форм, в отличие от порывистой, резкой дочери, еще не переросшей юношескую угловатость и не осознавшей в полной мере свою красоту и ее власть.

Я чувствую ее силу, незримыми путами тянущуюся ко мне, вижу едва заметное перламутровое свечение под кожей, ловлю отголоски эмоций. Не дойдя пары метров, останавливаюсь, оставляя выбор за хозяйкой дома. Одно слово или жест, и я развернусь, присоединюсь к Стэнли, стану незримым стражем покоя «оплетающих сестер», но Ипомея сама спускается, протягивает мне руки, а синие глаза внезапно вспыхивают фейерверком огней. В них зелень лета сливается с золотом осени, лучится лазурь небес и чернеют угли костров.

—Ну здравствуй, мой блудный сын,— звучит в сознании голос не Лики, но Первородной средь всех Повилик.

* * *

Когда мы все вместе собираемся на просторной кухне семейства Эрлих, я ловлю себя на ощущении дома. Будто знаю их сотню лет: и радушную Лику, больше не говорящую со мной от лица породившей нас повиликовой матери; и молчаливого Влада, настукивающего на столешнице ритм неизвестной мелодии; и неугомонного тезку — четырехлетнего Карела, кажется, решившего мне показать за раз все свои умения — от хождения колесом до ловкого плевка через всю кухню в открытое окно. Моя история, мое прошлое принимаются ими без вопросов, как должное. Лишь изредка Лика касается моей руки, считывая намерения, точно детектор лжи. Она заваривает чай на воде из Халлербоса, смешивает росу с каким-то ароматическим маслом, поясняя: «Лучший рецепт моей матери», и практически насильно натирает им виски и запястья дочери, а после берется за сына. Долго крутит в пальцах капсулы с первым снегом.

—Мгновенное, но краткосрочное усиление наших способностей, после наступает упадок сил. Для полного восстановления потребуется несколько суток. Используйте в крайнем случае,— поясняю, мимолетом бросая взгляд на Клематис. Девчонка подозрительно тиха, залипла в смартфоне и даже краешком мысли не участвует в беседе взрослых. Изредка прикусывает губу и хитро щурится. Не иначе, что-то замышляет.

Изъявляю желание увидеть легендарную библиотеку месье Либара и помочь с наведением порядка, чем вызываю благодарную улыбку старшей Повилики. В просторной комнате форменный разгром, полиция отбыла недавно, обойдясь фотографиями и беглым осмотром места преступления. Первая же поднятая мною с пола книга оказывается редчайшим изданием «Заметок о Шерлоке Холмсе». В разоренных графом парижских апартаментах остался подаренный мне Артуром* (имеется ввиду Артур Конан Дойл) экземпляр с авторской подписью. Бережно раскрываю тканый переплет, ловлю знакомые слова и мысленно отправляюсь в воспоминания, где в клубе дымят трубки с вишневых табаком из Кавендиша, в хрустальном бокале тягучий портвейн, а сэр Артур Конан Дойл подкручивает усы, негодуя о плебейских вкусах публики, требующей еще приключений полюбившегося сыщика.

«Я должна убедиться сама»,— получаю по внутренней связи и только после этого подмечаю — Клематиса рядом нет. Воспользовавшись суматохой, девчонка слиняла. Стараясь не поднимать панику, пытаюсь настроиться на ее волну, но в ответ тишина. То ли неугомонная уже отдалилась на недоступное для нашего радио расстояние, то ли наконец-то научилась блокировать мои обращения. Минут через десять неладное чует и старшая Повилика — бросается к стеклянным дверям, ведущим в сад, но останавливается, принимая звонок на смартфоне.

—Мам, не волнуйся, мне надо кое-что уладить. Скоро вернусь,— тараторит динамик и отключается прежде, чем Лика успевает возразить в ответ.

Заверяю встревоженных родителей в безопасности дочери, мысленно проклиная свою беспечную расслабленность, накрывшую в этом уютном доме и молодую горячую глупость, не поддающуюся логике и здравому смыслу. Стэнли отвечает мгновенно, вызываясь проследить за непоседливым цветком, ищущим приключений на свой бутон.

И мы продолжаем прибираться в библиотеке, постоянно прислушиваясь внутренним чутьем, не грозит ли опасность одной из нас.

* * *

На ночь мне выделили гостевую спальню, но вместо этого я задремал на кушетке в библиотеке. Под ворохом старых газет обнаружился пропущенный грабителями дневник Виктории Ларус — несистематизированное обрывочное исследование о природе повиликового рода, которое моя несостоявшаяся возлюбленная вела всю жизнь. Чтиво это путаное и странное, имеющее для меня единственную ценность — почерк Тори подобен стеблям барвинка, а фиолетовые чернила напоминают цветы на изгибе тонкой шеи. Я привычно тону в сладострастных фантазиях, где сыплются на пол жемчужные пуговицы, обнажая ключицы и мягкую грудь в плену корсета. Только в этот раз в моих грезах тело моложе и тоньше, а на более смуглой коже красным абрисом пламенеет клематис. Черт!

Слышу и чувствую ее раньше, чем вижу: бледным дрожащим призраком мисс Эрлих стоит за стеклом в саду. Она не в себе — вместо мыслей истерический плач, бессвязные обрывки эмоций отбивают набат нервного срыва. Распахиваю двери и практически спасаю ее от падения. Юная Повилика повисает на мне, цепляясь скрюченными пальцами за плечи, впиваясь ногтями в кожу, не щадя тонкий батист рубашки. Бледные губы пытаются бормотать слова, но вместо них исторгают только кашляющий хрип, будто связки надорвались от долгого крика. Приходится подхватить ее на руки и отнести на кушетку. Клематис льнет к груди, трясется в бесконтрольном припадке и не отпускает, приходится оставить ее у себя на коленях. Глажу по волосам, шепчу успокаивающие глупости, исподволь разглядывая — джинсы разодраны на коленях, на грязной блузке не хватает пуговиц и ворот распахивается, открывая аккуратную грудь в черном кружеве белья. В волосах застряла листва и иголки хвои, под ногтями грязь, часть обломана до крови. На нижней губе ранка — тонкая кожа разорвана, а на щеках отметины синяков. Такие бывают от жесткой хватки, когда силой вырывают поцелуй.