Гиностемма - читать онлайн книгу. Автор: Катерина Крутова cтр.№ 51

—Тридцать лет между жизнью и смертью. У любого разовьется маниакальное недоверие,— продолжая разговор, заметил мужчина и подхватил за локоть споткнувшуюся о выступающий корень девушку. Та в ответ раздраженно повела плечами.

«Ты нервируешь лес»,— прозвучало в мозгу. Серые

глаза с настойчивым участием искали контакта с карими, потемневшими от раздражения. Полина все еще злилась: на неподдающийся ее магии Халлербос, на воскресшую тетку, издевательски скрывающую воспоминания, на телефон, потерявший сигнал сотовой сети, но больше всего на копящееся комом в горле иррациональное детское желание прильнуть к материнской груди, скрыться от всего мира и дождаться, когда проблемы решатся сами собой.

—Мне надо домой,— не удержавшись, прошептала вслух и прикусила губу, ругая себя за слабость.

—Мы разберемся,— вторя девичьим переживаниям, Карел одобряюще сжал ее локоть и ускорил шаг.

* * *

Телефон зазвонил, как только двое мужчин и девушка вышли из чащи к ухоженным туристическим тропам.

—Линеке, ты в порядке?!— голос Лики звенел от плохо сдерживаемой истерики.— Я час пытаюсь до тебя дозвониться!

—Прости, мам, не заметила, что разрядился,— Полина прожгла Карела взглядом, обвиняющим во всех смертных грехах. Мужчина прищурился, усмехаясь, и надел солнцезащитные очки. За черными линзами выражение серых глаз было не угадать, но она готова была покляться — Гин забавляется. Ну и пусть — поглядим, как весело ему будет у них дома, когда Лика устроит нежданному гостю допрос с пристрастием. Кто, как не дочь знает, какой утомительно педантичной и въедливой бывает мать, когда дело касается ее детей.

—У меня все хорошо, но твоя сестра….— не успела Полина закончить фразу, как была прервана нетерпеливым:

—Ждала тридцать лет и еще подождет! Карела пытались похитить и наш дом — его ограбили!

—ЧТО?!— вальяжно прогуливающиеся по аллее туристы вздрогнули, оборачиваясь на кричащую девушку. Идущий рядом с ней высокий темноволосый мужчина тут же приобнял застывшую с телефоном за плечи, другой — широкоплечий коренастый мордоворот, зыркнул на заинтересованных прохожих взглядом, напрочь отбивающим все любопытство.

Смартфон продолжал рассказ Ликиным голосом, но Полина уже вцепилась в лацканы куртки Гиностеммы, не прося — требуя у мужчины поддержки. Глаза Повилики прикрылись, а дыхание участилось — воспоминания матери лучше слов рассказывали о происходящем:

«Детская площадка в парке. Крики детей мешают сосредоточиться на простеньком детективе. Лика в третий раз перечитывает один и тот же абзац, стараясь вспомнить чем мистер Додж насолил миссис Мардж. Внезапное необъяснимое чувство заставляет захлопнуть книгу и резко подняться. Взгляд сканирует качели, канатную лазалку, горки и карусель — сына нигде нет. Сердце панически ухает, проваливаясь в пятки, суетливость движений выдает испуг. Лика обегает по кругу детский городок. «Карел! Карел!» — слетает с дрожащих губ, но ее призыв остается без ответа. Никто не отзывается, никто не спешит на помощь. «Здесь никогда ничего не происходит,— думают окружающие,— заигрался ребенок, с кем не бывает». Но Лика не обычная женщина, она — Повилика, старшая в роду древних ведьм. Никогда раньше она не взывала к родовой магии, довольствуясь робкими проявлениями дара, никогда прежде не проверяла глубину своих сил, но нет преград для матери, боящейся за свое дитя. Женщина скидывает кроссовки и босая замирает посреди газона, требуя помощи у растений, чей сок течет в ней наравне с человеческой кровью. Природа отзывается мгновенно, словно давно ждала свою сестру. Сперва Лика чувствует эмоции сына — не страх, но любопытство и озорной вызов, а только затем видит. У нее точно тысячи глаз — с высоты буковых и каштановых крон, из глубины чашечек нарциссов, сквозь паутину тонких ветвей кустов бересклета, из-под травинок и с кончиков листьев видит она пухлую женщину преклонных лет, ведущую за руку ее улыбающегося мальчика. «Карел!» — кричит не голосом, но всем существом, заставляя колыхаться зеленый ковер, а потревоженных птиц, гомонить, взлетая над гнездами. И он чувствует — останавливается, упирается, тянет руку из цепкой хватки, глядит уже без улыбки, моргает от подступивших слез. «Прочь!» — Лика сжимает кулаки, понимая, что не успеет добежать, стискивает зубы, вонзается пальцами ног в податливую почву и отправляет всю свою ненависть, весь материнский страх и любовь по зеленым артериям на помощь своему чаду. Карел подбирается, напрягаясь всем маленьким хрупким телом, наклоняется, подбирая с земли тонкий прутик ивы и втыкает его в ладонь похитительницы. Пожилая дама визжит, а торчащая из руки ветка распускается, выталкивая пушистые белые почки вербы, на глазах меняет их на блестящую липкую зелень молодой листвы и пускает под кожей корни, сплетая их с синей паутиной капилляров. Лика теряет интерес к похитительнице — ее мальчик, ее сокровище несется по аллее обратно на площадку, и, как есть, босая, мать кидается навстречу, захлебываясь слезами ужаса и счастья».

Полина тяжело вздохнула, с трудом концентрируя взгляд на мужчине, в чью грудь она только что утыкалась лбом.

—А вернулись домой, обнаружили разгромленную библиотеку…— продолжал в динамике смартфона голос матери.

—Что пропало?— механически задала вопрос, пытаясь отстраниться от Гиностеммы, но получив в ответ усиливающееся объятие и отрицательный кивок головы.

—Сложно сказать, тут все вверх дном. Но сейф открыт и нет путевых журналов капитана Ларуса.

—Граф!— с тихой яростью процедил Карел, а Полина зажмурилась, всем телом ощущая исходящую от мужчины злобу.

—Мам, я приеду?..— слетело с девичьих губ молящей просьбой.

—Конечно, милая. Вместе проще со всем разобраться.

—Отвези меня в Гент, познакомлю с родными,— со слабой улыбкой девушка подняла глаза на напряженное лицо Карела.

Тонкие губы усмехнулись, расслабляясь:

—А я уж боялся, что ты не попросишь.

* * *

Девчонку не отпустить. Проявление ли это магии пророчества или просто родовая связь, но я словно теряю последние корни, представляя, как она, тонкая, импульсивная, растворяется в дымке Халлербоса. Потому отмахиваюсь от встревоженных взглядов Стэнли, в пол-уха слушаю кудахтанье Мардж, плотно набивая дорожную сумку термосами с местной водой, баллончиками с росой и капсулами с первым снегом, выпавшим на последнее новолуние минувшего года. Хоть какая-то защита от ядов садовников. Не позволю еще раз довести им Клематис до полусмерти, даже если придется извести весь неприкосновенный запас, собранный за долгие годы.

Она не возражает, принимая меня, как данность нового времени, грядущей войны, которую мы так долго исподволь ведем с Графом. Сама того не сознавая, юная Повилика вызывает нас на бой, сталкивает в прямом противостоянии тех, кто давно научился скрываться и действовать исподтишка. Потому все дальнейшее вызывает у меня стойкое дежавю — и наша прогулка через лес, похожая на бег с препятствиями, и косые взгляды Клематиса, обвиняющие меня во всех смертных грехах и одновременно требующие ускорить шаг, и звонок Лунной Ипомеи с историей о краже и похищении. Мы одновременно узнаем в преступной старушке Роуз — экономку Графа и одинаково удивляемся природной силе парнишки, вырастившему вербу на схватившей его руке. Видения Клематис чертовски подробны и реалистичны, словно залезаешь в чужую шкуру, пропуская через себя эмоции, ощущения и опыт. Неудивительно, что юную Повилику трясет, даже я, проживший полтора века, не готов к яркому взрыву материнской ярости. Потому не сразу отпускаю из объятий ту, кто хлюпая носом, использует мою рубашку вместо носового платка.