Горький вкус любви - читать онлайн книгу. Автор: Сулейман Аддония cтр.№ 47

В торговом центре было множество зеркал, и в них несметное количество черных абай удваивалось, утраивалось, удесятерялось, и все они перемещались, сменялись одна другой, сливались и расходились.

Наконец рядом со мной села какая-то женщина. У меня на лбу выступил пот. Я не мог двинуться, мои пальцы пристали к четкам. Я хотел повернуть к ней голову, но не решался. Разве не она должна была сделать первый шаг? Или все-таки я? Я не помнил, о чем мы договорились. И вдруг из магазина напротив выскочил мужчина и набросился на меня с руганью и оскорблениями:

— Что ты за человек? Как ты посмел сидеть рядом с моей женой? Неужели у тебя нет ни капли стыда? Или тебя не научили вставать, когда рядом с тобой садится женщина? Шевелись, да поможет тебе Аллах встать на путь истинный.

Я пулей перебежал к витрине ювелирного магазинчика. Оттуда я обвел взглядом фонтан: других свободных мест вокруг него не оставалось. Снедаемый тревогой, я бесцельно разглядывал золотые ожерелья в витрине и, к своему ужасу, заметил в стекле отражение двух религиозных полицейских. Они шли бок о бок, заложив руки за спину, засунув дубинки под мышки, и, как роботы, поворачивали головы из стороны в стороны.

Когда я набрался смелости и снова оглянулся на фонтан, то увидел, что там освободилось несколько мест. Я поторопился занять одно из них, выполняя распоряжение Фьоры. И вот появились розовые туфли! Это Фьора. Она шла так спокойно, так медленно, что расстояние между нами, так мне казалось, не сокращалось, а увеличивалось с каждым ее шагом. Мои глаза вобрали всю ее, от туфель до самой головы. Впервые у меня возникло ощущение, что она — моя девушка, а я — ее парень.

— О Аллах, — прошептал я, когда она села рядом со мной.

Обернуться и посмотреть на нее я не мог. Приходилось смотреть прямо перед собой, но, конечно, я ничего не видел.

— Насер?

Нет, подумал я, это мне померещилось.

— Насер?

Я прожил в этой стране десять лет и не мог вспомнить, когда в последний раз женщина произносила мое имя. Ее голос был тих и нежен и выговаривал каждый звук отчетливо и мелодично.

— Хабиби, прошу тебя, сохраняй спокойствие. Это я. Сосредоточься.

Я молчал.

— Насер, хабиби, перестань дрожать. Я уже здесь. Я там, где хочу быть, где ты меня ждешь. Рядом с тобой.

Она вздохнула — я услышал это. Потом она выдохнула. Я почувствовал, как ее дыхание коснулось моего лица, и поспешил вдохнуть как можно глубже и задержал воздух в своих легких, пропитываясь им.

— Насер, вытри лицо, а то ты так вспотел, что можешь привлечь внимание, и тогда всё закончится, не успев начаться.

На моих коленях оказалась салфетка.

— Хабиби, умоляю тебя, поторопись, ведь я хочу быть с тобой навсегда, а не на несколько секунд. Вытри со лба пот, о Аллах.

Я взял салфетку, поднес к лицу и впервые смог вдохнуть аромат Фьоры.

— Хабиби. — И снова, умоляюще: — Хабиби. — А потом нетерпеливо: — Хабиби!

Я сложил салфетку и убрал ее в карман брюк. А лицо утер рукавом тоба.

— Послушай меня, хабиби. Если ты успокоился, то всё будет хорошо. Пойдем, любовь моя. Но помни, мы должны вести себя как супруги.

Я не реагировал. Она молниеносным движением ущипнула меня за бедро.

— Видишь, я настоящая. А теперь вставай и пошли. Где останавливается наш автобус?

Я встал, но она почему-то осталась сидеть возле фонтана. Тогда я снова сел.

— Что ты делаешь? — прошипела она.

— Жду тебя.

— Любимый, ты всё позабыл. Вокруг столько полицейских, поэтому я должна идти позади тебя. Ты думаешь, мне это нравится? Когда мы доберемся до набережной, то сможем идти рядом. А теперь иди, иди, я пойду следом.

Когда я открывал двери на выходе из центра, то навстречу мне попались еще двое полицейских. Я уступил им дорогу.

Я шел в нескольких метрах перед ней. Дважды я оборачивался, но каждый раз она отчаянно махала рукой, показывая, что мне нельзя этого делать. Мы пересекли Площадь Наказаний, а потом пошли мимо спортивного магазина. Оттуда высыпала большая толпа молодых мужчин. За ними появилась столь же большая толпа женщин, одетых в черное. На мгновение они разделили нас с Фьорой. Я впился глазами в женские ноги. Ага, розовые туфельки! Она здесь.

Мы подошли к автобусной остановке. Я встал в начале очереди, она пристроилась в конце. Через несколько долгих минут прибыл автобус. Я вошел в мужскую половину и проследил краем глаза, что Фьора благополучно скрылась в двери, ведущей в женскую часть автобуса.

Как и раньше, я нашел место как можно ближе к перегородке, отделяющей мужчин от женщин. В крошечное окошко я смог увидеть только четырех женщин. Жаль, что их ног не было видно. Дожидаясь момента, когда мы с Фьорой снова будем вместе, я достал салфетку и уткнулся в нее лицом.

Жизнь вдруг стала прекрасной, как по волшебству. Фьора была рядом со мной. Теперь впереди шла она, оставляя за собой цепочку розовых шажков на мостовой набережной. «Когда женщина идет, — услышал я как-то слова эритрейского поэта в лагере беженцев, — вся земля идет вместе с ней». Только теперь я понял, что означали эти слова. Когда я смотрел на шагавшую впереди Фьору, мне казалось, будто земля уходит вместе с ней, а я парю в воздухе, как в невесомости. Я примечал, куда наступали ее розовые туфельки, и старался ступать по тем же плиткам мостовой, что и она.

На набережной кипела жизнь. Мы прошли по тротуару мимо парка развлечений, который также был разделен на мужскую и женскую части. Вокруг расположились люди, приехавшие к морю на пикник, бегали дети, а на широких скамьях мужчины играли в карты. По лестнице я спустился с тротуара на песок. Там меня чуть не сбил мальчик, катавшийся на пони. Я отступил, пропуская его. Фьора еще была на ступеньках лестницы. Прошествовали мимо три верблюда, пассажирами которых были дети.

Уже смеркалось, когда мы дошли до моего укрытия в камнях. Но спрятаться там мы не могли. Если заметят, как мы вдвоем пробираемся туда, это сразу вызовет подозрения. Фьора постояла над водой, быстро огляделась и снова поднялась на тротуар.

Я ненадолго задержался, чтобы бросить полный любви взгляд через море и послать воздушный поцелуй матери. Потом я тоже поднялся по лестнице. Наверху я первым делом отыскал розовые туфельки. Фьора сидела в одиночестве на одной из скамеек. И вдруг я остановился, поняв, что печального певца не было на его обычном месте. Я опустился на колени там, где он неизменно сидел со своим инструментом, прикоснулся ладонью к скамье, чтобы проверить, не сохранили ли доски его тепло. Мне хотелось плакать.

— Мой дорогой музыкант, — прошептал я, глядя в море, — я пришел сюда со своей любовью, но тебя уже нет. Я буду скучать по тебе. Надеюсь, твое сердце никогда не перестанет биться, даже если сейчас ты лежишь на дне этого моря.