Горький вкус любви - читать онлайн книгу. Автор: Сулейман Аддония cтр.№ 24

— Так ты хочешь знать, куда я еду?

Джасим нагнулся и достал из верхнего отделения чемодана авиабилет.

— Вот, посмотри, — сказал он, положив билет мне на колени.

— А, ты летишь в Рим? — прочитал я первую строку билета.

— Да, а потом мы полетим в Лондон, Мадрид и Вашингтон.

— Кто это мы? — спросил я его.

— Ага, ты уже ревнуешь! — засмеялся Джасим и добавил: — Не волнуйся, я еду со своим покровителем и его приятелями. На этот раз поездка продлится два месяца. Мы вернемся в начале сентября. Но, зная кафила, я не удивлюсь, если мы задержимся. Помнишь, как два года назад он влюбился в танцовщицу в Женеве? Нам три месяца пришлось дожидаться, пока он ее разлюбит и согласится вернуться домой. — Вынув сигарету изо рта, он взял меня за руку. — Я буду скучать по тебе, если это случится снова. Честно говоря, я устал и не хочу ехать, но, ты же знаешь, отказать кафилу я не могу. Ему нравится мое общество, и он помогает мне решать вопросы с кафе. Хорошо, что у меня есть помощник, которому я могу доверить бизнес в свое отсутствие, да и мой покровитель всегда следит за тем, чтобы его сопровождающие за границей ни в чем не испытывали недостатка.

Господин Молчун говорил мне когда-то, что поначалу у Джасима был другой покровитель — владелец двух ресторанов на севере Джидды. Но потом Джасим подружился с Рашидом. «Рашид — приближенный одного из самых влиятельных людей в Джидде, — пояснил мне господин Молчун. — И это Рашид познакомил Джасима с его новым кафилом».

Но вот что странно: имени нового покровителя Джасима никто из нас не знал. Господин Молчун пояснил мне: «Это очень влиятельный человек. Он не хочет, чтобы его имя упоминалось в каком-то захудалом кафе».

Уже несколько раз я пытался выведать у Джасима хоть что-нибудь о его покровителе.

— Так когда ты мне скажешь, кто твой кафил? — спросил я его снова.

Он придвинул лицо к самому моему носу.

— Некоторые вещи должны оставаться тайной, мой дорогой. Сколько раз я должен повторять тебе это?

Я поднялся, чтобы идти домой. Он протянул мне привезенный из Парижа подарок. Это была книга Салиха ат-Тайиба «Сезон паломничества на Север».

Я уже слышал об этой книге от Хилаля. Насколько я понял, в Королевстве ее запретили — в ней речь шла о сексе.

— Йа Аллах, вот это подарок! Как мне отблагодарить тебя?

Джасим снова взял меня за руку.

— Останься на ночь. Мне нужно многое рассказать тебе.

— Не могу, дела.

— Прошу тебя, останься. Мне сегодня так одиноко.

— Не могу, — повторил я.

Он выпустил мою руку:

— Ладно. Тогда уходи.

Ее следующая записка стала для меня полной неожиданностью и еще сильнее укрепила мои чувства к ней.

Было позднее утро в начале августа. Я бродил по Ба’да Аль-Нузле в ожидании, когда появятся розовые туфельки, и просматривал свежий номер газеты. Как всегда, в «Оказе» большинство статей посвящалось королю Фазду ибн-Абдель Азизу и остальным членам королевской семьи. На фотографиях король открывал новую больницу и посещал различные города страны. Всё, что строилось или создавалось в Саудовской Аравии, называлось его именем. Мой друг Хани, коренной саудовец, поделился со мной своими опасениями по этому поводу:

— Ты не представляешь, как самовлюблен наш король, — сказал он. — Слышал последнюю новость?

— Какую?

— Футбольной лиге теперь присвоено имя короля, а кубок будет носить имя его помощника, Абдель-Аллаха ибн-Абдель Азиза. — Он покачал головой. — Скоро дойдет до того, что всех нас переименуют, и будут звать так же, как короля.

Итак, я шагал по Ба’да Аль-Нузле и читал «Оказ». Изучив всё вплоть до последней страницы, я положил газету на землю и сел на нее. На крыше дома напротив я заметил мальчишку, который смотрел на меня. В ответ я уставился на него. Так прошло несколько минут. Мальчишка не сводил с меня глаз. И вот раздались легкие шаги — это вышла из угла девушка в розовых туфельках. Я посмотрел на мальчишку на крыше, потом на розовые туфельки, потом снова на крышу. «Пожалуйста, уходи», — мысленно взывал я к несносному соглядатаю. Тот не двигался с места. Цоканье каблучков неуклонно приближалось. Теперь мне хотелось крикнуть девушке, чтобы она не бросала свою записку, а шла мимо. Но она уже швырнула желтоватый комок в сторону мусорного ящика. Мой взгляд метнулся на крышу: мальчик отступил от края кровли, расстелил молельный коврик и приготовился к молитве.

Крадучись я подобрал записку и помчался домой.

Едва захлопнув дверь, я развернул листок и вслух прочитал новое послание:

Когда я прочитал, что она нарисовала мое лицо и где она хранит свой рисунок, у меня перехватило дыхание. Вся моя сущность словно перенеслась в одно мгновение в то изображение, что лежит в заветной ложбинке между двух холмиков грудей. Я буду первым, кто встретит ее утреннее пробуждение, кого оросит ее пот, кто увидит ее ресницы, опускающиеся, как блестящие кашмирские занавеси, в конце дня. Я буду первым в этом мире, в этом печальном мире, где мечты довлеют над реальностью, где красноречие обращается в немоту, где голоса уступают языку жестов и знаков, где любящий человек должен прятаться, прижимаясь к коже женщины, которую он, возможно, никогда не встретит.

В субботу утром я проснулся рано. Я открыл окно, и в комнату хлынули свежий воздух и пение птиц. Потягиваясь перед окном, я заметил, что солнце изрисовало мне руки яркими пятнами, пробуждая во мне желания и надежды прошлой ночи.

Примерно в семь часов я отправился на работу. Мой план состоял в следующем: я поработаю до середины утра, сбегаю на Ба’да Аль-Нузлу, заберу записку и вернусь на автомойку.

Мой хозяин согласился на это с большой неохотой.

— Только сегодня я позволю тебе отлучиться. Ты снова работаешь, поэтому я доволен. Да и сам выглядишь так, будто способен в одиночку перемыть все машины Аль-Нузлы.