Горький вкус любви - читать онлайн книгу. Автор: Сулейман Аддония cтр.№ 20

Cтраница 20

Красота ее слов давала мне надежду, что она может оказаться той самой девушкой, о которой я мечтал. Все эти годы я жаловался, что живу в стране, где правит страх, где власти стремятся изгнать радость из жизни людей. Но вот живет в этой стране девушка, которая не побоялась предложить мне свою любовь. Почему же я колебался? Чего страшился? Разве жизнь не коротка? И если она пуста, что я теряю?

В тот день я не мог ни есть, ни спать. Закрыв глаза, я кончиками пальцев водил по каллиграфическим строчкам ее записки — снова, и снова, и снова.

Полдень. Дневная молитва только что началась, и я слышу завывания слепого имама. Мне хочется убежать от его голоса, но я не могу, потому что во время совершения намаза по улицам разъезжает религиозная полиция в поисках тех, кто не посещает мечеть. Поэтому я вынужден был сидеть дома и ждать, пока имам не закончит намаз. Я мерил комнату шагами и мысленно призывал имама поторопиться, выбирать короткие отрывки из Корана. Когда он приступил к такбиру ^[19] в четвертый и последний раз, я вставил ключ в замочную скважину и повернул дверную ручку. Когда он произнес таслим, ^[20] заканчивая намаз, я выскочил из квартиры и полетел к своей пальме.

Улица вдруг преобразилась: ее заполнили мужчины, возвращавшиеся из мечети домой. Но довольно скоро суета стихла, и в Аль-Нузле вновь установились тишина и покой.

Показалась женщина в черном.

Я поднялся с земли.

Она замедлила шаги.

Меня тянуло пойти ей навстречу, но такое поведение было бы рискованным. Поэтому я ждал.

Она едва заметно взмахнула рукой, повернулась и пошла обратно.

Я пошел за ней, держась на некотором отдалении.

Девушка почти сразу свернула налево, в один из переулков. Мне пришлось прибавить шагу, чтобы не потерять ее из виду. Когда я добежал до угла, она шла мимо ателье одного портного из Индии. Этот портной утверждал, что по мастерству и таланту он не уступает лучшим модельерам из Милана, и разражался криками всякий раз, когда кто-то выражал сомнения в истинности этого утверждения.

Девушка в черном не останавливалась. Повернув еще раз, она, а вслед за ней и я, оказалась на улочке, которая должна была вновь привести на Аль-Нузлу. Но, не доходя до нее, девушка на мгновение оглянулась и уронила на землю сложенную записку, а затем медленно продолжила движение. Я подобрал записку, однако не стал терять время на чтение, а последовал за моей незнакомкой. Должно быть, она почувствовала это, потому что еще раз обернулась и пальчиком в перчатке указала на записку в моих руках. Она хотела, чтобы я прочитал послание.

Я оторвал взгляд от записки и увидел, что девушка снова выходит на Аль-Нузлу. Я пошел за ней, глядя на ее ноги. Когда она шла передо мной, ее туфельки то показывались, то исчезали под подолом черной абайи. Они были ярко-розового цвета, сделанные из мягкой кожи, — я видел, что они удобно облегали ее стопы, сгибаясь при каждом ее шаге. Жаль, что, идя сзади, я мог видеть только каблуки среднего размера.

Вот так в один миг окрасилось надоевшее мне черно-белое кино Аль-Нузлы. Эти туфли казались мне парой розовых фламинго, которые прилетели ко мне с далекого тропического острова.

Я едва смог дотерпеть до следующего дня, чтобы отправиться в район Ба’да Аль-Нузла и ждать там свою незнакомку. Прошла ровно неделя с тех пор, как я получил от нее первую записку.

Еще вечером я залез под кровать и достал коробку, где лежали мои выходные брюки и рубашка. Я не надевал их уже очень давно. Куплен же этот наряд был около года назад для вечеринки у Хилаля. Он отмечал свое возвращение из Судана, где перед этим сыграл свадьбу. От одежды исходил несвежий запах. Я постирал и брюки, и рубашку под краном и повесил их на окно сушиться.

И я никак не мог наглядеться на записку. Мне казалось, что каждое слово, каждая буква бежали ко мне, как волна, прогоняя сон из моих глаз.

Поднявшись с призывами на утренний намаз, я вспомнил, что девушка в розовых туфельках не могла назвать время нашей встречи. То есть ее появление в условленном месте можно ожидать в любое время суток. Я взял флакон духов и сбрызнул ароматной жидкостью рубашку, от воротника до подола, буквально пропитав ее духами. И на всякий случай сделал пару глотков — вдруг мы успеем обменяться парой слов, пока она роняет передо мной записку, и тогда мои слова будут благоухать так, будто только прибыли из Парижа.

Когда молитвы стихли, я был готов покинуть квартиру, облаченный в свежевыстиранные брюки и отглаженную душистую рубашку.

По улице я шел, — подняв голову к самому высокому зданию на улице — ее дому. Проходя мимо него, я обвел взглядом все девять этажей, гадая, за каким окном находится ее комната и что она сейчас делает: стоит перед зеркалом, причесывается и подбирает блузку в цвет юбки или сережки в тон помаде? Я рисовал в своем воображении несбыточную картину: как она спускается по лестнице и выходит на улицу — без покрывала, и все прохожие оборачиваются на нее.

Через пятнадцать минут я миновал большую мечеть и дом Абу Фейсала и, наконец, свернул в маленькую боковую улочку. На углу рядом со своим такси стоял филиппинец.

Я невольно ускорил шаги, ведь я вышел за пределы своего района. Асфальтовое покрытие осталось позади, под ногами у меня лежала пыль и мелкие камни. Улица была застроена одноэтажными домиками, лишь немногие из которых отделялись от проезжей части невысоким забором. Затем мне следовало свернуть в еще более узкий переулок, усыпанный красной пылью.