Горький вкус любви - читать онлайн книгу. Автор: Сулейман Аддония cтр.№ 18

По дороге домой я, от избытка чувств, запел песню, которую слышал в лагере беженцев. Это была песня о женщине, которая танцевала под ладанным деревом. И певец потом всю жизнь искал ее, следуя за восхитительным ароматом, оставляемым ею.

В четыре часа утра из глубин сна меня вырвал телефонный звонок.

— Алло? Насер! Насер!

— Это ты, Джасим? — спросил я, пытаясь проснуться.

— А кто еще может звонить тебе в такое время? Я скучаю по тебе, дорогой мой. Я хочу, чтобы ты вернулся. В Париже не прекращается дождь, и я брожу по темным улицам, думая только о тебе.

Он продолжал говорить о том, как сильно он скучает, как сожалеет о том, что случилось с Рашидом. Но я хотел спать, мне трудно было вымолвить даже слово. Я тер лицо рукой, чтобы не заснуть прямо с телефонной трубкой у уха.

— Насер, ты там?

— Джасим, прошу тебя, давай в другой раз поговорим.

— Хорошо, я слышу, ты устал и хочешь спать. Скорее бы увидеть тебя снова, мой дорогой.

Я прервал звонок и сбросил телефон со стола.

Ночь была жаркой. Я весь взмок, и перед тем, как вернуться в кровать, принял прохладный душ. Из ванной я вышел в каплях воды, думая, как хорошо было бы обсохнуть в теплых объятиях женщины.

Однако за неимением таковой я завернулся в простыню и уснул с запиской в руках.

Проснулся я около восьми часов. Несмотря на беспокойную ночь, из зеркала в ванной комнате на меня взглянул свежий, бодрый Насер с блестящими глазами. Я весь сиял.

Она высматривала меня больше года, я же ни о чем не догадывался. Если бы я только знал, то уж постарался бы выглядеть безупречно каждый раз, когда выходил на улицу, — на тот случай, если наши пути пересекутся.

Интересно, что ей так понравилось во мне? Миндалевидный разрез глаз или высокие скулы? Я знал, что хорошо сложен, потому что в кафе Джасима мне часто делали комплименты, а пять лет мытья машин пошли на пользу мышцам рук и груди. И впервые в жизни я позволил себе всерьез отнестись к тому, что не раз говорили мне мужчины: «Насер, я бы всё отдал ради твоего стройного и изящного тела».

Позже, собираясь выходить из дома, я еще раз принял душ, надел новые спортивные брюки и белую футболку и даже побрызгался духами, которые взял в кафе Джасима. Однако меня вновь одолели сомнения. Разве можно терять голову из-за нескольких романтических фраз? Ведь кто угодно мог написать такую записку. Сколько в Джидде тех, кому приходится прятать или подавлять запретные эмоции? А всем известно, что запертые под замок чувства сделают поэта из любого, даже неграмотного человека.

Меря шагами комнату, я вспоминал, как злился на судьбу за то, что на улице мне не встретится девушка с открытым лицом и не подарит соблазнительную улыбку; за то, что мне не дозволено ощутить вкус и форму девичьих губ в простом поцелуе; за ночи, когда я не мог уснуть, томимый мечтой о прикосновении тонкого пальчика, о мягкой груди в моей ладони, о гибком теле, обвивающем меня, о биении наших сердец, слившихся в едином ритме.

Беспощадное солнце затопило улицу тишиной. Только в отдалении, у девятиэтажного дома, что-то происходило. Виден был человек, зачем-то взобравшийся на крышу большого семейного автомобиля. Я замедлил шаг и вгляделся, прикрыв глаза от солнца ладонью. Оказывается, этот человек грузил чемоданы на багажник машины. Значит, еще одна семья покидает Аль-Нузлу на время летнего отдыха, подумал я.

Когда я переходил улицу, меня кто-то окликнул. Я обернулся: это Хилаль, мой друг из Судана. Неуклюже хромая и опираясь на трость, он шел вслед за мной. На голове его красовался большой белый тюрбан.

— Салам, Насер. Как дела, друг? — спросил он.

— Алхамдулиллах, ^[17] — ответил я.

— Ты шикарно выглядишь, да и пахнешь на редкость приятно. Куда держишь путь, друг? На свидание с девушкой? — Он истерически расхохотался.

Стараясь перекричать его смех, я парировал ответной шуткой:

— Дорогой Хилаль, наша жизнь и так тяжела, зачем делать ее еще тяжелее, наматывая на голову семь метров ткани?

Но моя шутка не показалась Хилалю смешной. Он резко оборвал смех и выплюнул комок тумбака, ^[18] который жевал. На подбородке осталась желтоватая слюна, которую Хилаль отер рукавом джеллабы.

— Насер, я догнал тебя, чтобы поделиться хорошей новостью, — сказал он. — Но если ты намерен отпускать шуточки насчет моего тюрбана, то мне, пожалуй, лучше сразу попрощаться.

— Да ладно, погоди. Что за новость?

— Очень хорошая новость, — всё еще обиженный, сказал Хилаль и снова сплюнул.

— Хватит тянуть, рассказывай.

Он, конечно, не выдержал и, поблескивая глазами, выпалил:

— Я еду в Судан за женой! Мне дали для нее визу!

Я обнял его и расцеловал в щеки со словами о том, как я счастлив за него.

— Да, — кивал он, — и всё благодаря Аллаху и моему покровителю. Он очень добрый человек. Он не только помог мне получить визу, но и заплатит за билет.

Его кафилом был старый саудовец по имени Джавад ибн Халид, который раньше жил в бедности, но после того, как в Королевстве обнаружили нефть, сумел основать строительную компанию и заработать огромное состояние. Он действительно был очень добрым и щедрым человеком — ничего общего с моим кафилом.

Несколько минут Хилаль без умолку расписывал благодеяния Джавада ибн Халида. И только уже когда мы собирались расстаться, он вспомнил про другую новость.

— Ты знаешь Харуна? — спросил он меня.

— В Аль-Нузле живет много Харунов, — пожал плечами я. — Ты о ком из них говоришь?

— Об улыбающемся слуге твоего кафила.

— А что с ним?

— Он сбежал в Германию!

— Что? Харун?

Было невероятно, чтобы эритреец с паспортом ООН уехал в Европу. У меня был точно такой же паспорт, и я пытался уехать с ним из Джидды, когда работал в кафе Джасима. Я обошел все европейские посольства, но повсюду получал отказ. Статус беженца мне дать не могли, поскольку находился я в мирной стране, и у меня не было оснований искать убежище где-то еще. А на просьбу выдать мне туристическую визу я слышал один и тот же ответ: люди с паспортом, как у меня, получив визу, прямо в туалете самолета рвали паспорт на клочки и больше никогда не возвращались.

Хилаль продолжал:

— Он сумел договориться с одним человеком, который сделал ему другой паспорт и визу. А встретил он этого человека в эритрейском кафе. Ты знаешь, где это?