Песнь огня - читать онлайн книгу. Автор: Розария Мунда cтр.№ 68

– Ну, они могли бы это устроить, если бы мы пробыли здесь неделю. Ты чувствуешь это?

Ли нахмурился:

– Что я чувствую?

Когда я ухмыльнулась, он закатил глаза и повел меня из грота к лестнице, где нас с нетерпением ждал Аргос, молотя хвостом по известняку. Отвернувшись от меня, Ли брызнул себе в лицо холодной морской водой, а я любовалась его мускулистой спиной. Я чувствовала восхитительную свободу теперь, когда мои нескромные чувства можно было свалить на Аэлу.

– Куда теперь, повелитель драконов из Фархолла? – Заметив напряжение на лице Ли, я добавила: – Прости.

– Ну, – сдержанно ответил он, – у меня есть идея.

Его идея, как оказалось, – это семейная библиотека Грозовых Бичей, располагавшаяся на первом этаже особняка. Сначала я решила, что он шутит. Затем с восторгом, в котором я также обвинила Аэлу, я вдруг подумала, не прелюдия ли это к эротической фантазии Ли о библиотеках, узнав о существовании которой я бы не удивилась. Однако мои любовные надежды рухнули, когда он показал мне стол для чтения, на котором возвышалась стопка толстых старинных книг.

– Это старые летописи, которые моя семья вела во время Бассилеанских войн. Семья Грозовых Бичей отвечала за наступательные операции на западном фронте против голиафанов, и они сохраняли записи о многих маневрах в семейных архивах. Многих из них нет даже в библиотеках Большого дворца. Дора посещала дом всего один или два раза, и, насколько я могу судить, она практически ничего не изменила. Старый герменевт отца все еще здесь, даже…

– Его что?

Ли рассеянно указал на настольное приспособление, которое я приняла за статуэтку. Оно напоминало трехмерный абак ^[2].

– Так повелители драконов обучали своих сыновей чтению традиционных летных записей. Они немного заумные, дико устаревшие по меркам Горана, но эти записи из летописей можно перевести. Если я смогу вспомнить, как это делается. Отец в основном занимался герменевтикой с Лаэртом, пока его не отвергли драконы.

Я чувствовала, что из-за любовного пара, затуманившего мозг Аэлы, с трудом поспеваю за его мыслью.

– Ты хочешь, чтобы мы выяснили, как усмирить голиафана.

– Ну да. У нас есть неделя, и мы могли бы воспользоваться этими записями.

И тут я наконец поняла его. У нас была неделя до того, как заживут крылья Аэлы. Неделя до того, как мы сможем снова отправиться в полет. Через неделю мы присоединимся к Стражникам в Норчии. И, очевидно, Ли не сомневался в том, что через неделю мы снова вступим в войну.

И все, что я ощутила, – это паника.

– Я сказала, что не хотела гражданской войны, Ли. Я говорила Криссе…

Ли уперся руками в стол, его глаза округлились, он явно не ожидал такой реакции. Он заговорил с нерешительностью человека, утверждающего очевидное:

– Энни, Стражники могут вступить в войну, хотят они того или нет. Пока мы бессильны против голиафана, мы не можем выбирать, в какой войне участвовать.

Он был прав, и я это понимала, но все равно покачала головой.

Внезапно моим глазам сделалось горячо. Аэла, сказала я себе. Глупая Аэла, бормотала я, потирая глаза.

– Что? – спросил он, уставившись на меня. На его скуластом лице застыло недоумение, серые глаза прищурились.

Я хотела уйти. Я хотела покончить с этим. Я не хотела снова садиться за стол, планировать еще одну кампанию, снова разбивать свое сердце, глядя, как мои планы проваливались или срывались ценой жизней невинных людей и моих друзей.

Я хотела хотя бы одну неделю пожить другой жизнью.

– Может быть, – я слышала, как дрожит мой голос, – прежде чем мы займемся этим, ты устроил бы мне экскурсию по остальной части ваших владений, угостил бы меня чаем в комнате, где собран весь этот фарфор, о котором ты говорил, и рассказал мне о коллекции волчьих голов вашей семьи? Нельзя просто немного подождать?

Ли склонил голову, нахмурившись, словно это последнее, чего он ожидал от меня.

– Ты хочешь, чтобы я рассказал о коллекции волчьих голов моей семьи?

– Я правда, – и теперь я расплакалась как последняя дура, потому что это все глупая, глупая Аэла, – правда хочу, чтобы ты рассказал мне о коллекции волчьих голов твоей семьи.

ЛИ

Я никогда не мог почувствовать настроение Пэллора сквозь твердую поверхность скал так, как Энни чувствовала настроение Аэлы, но, увидев после завтрака переплетенные тела драконов в бассейне, я кое-что понял.

Например, ощущение, что Энни, которую я видел перед собой, затопляла мое сознание горячей водой.

– Я правда, правда хочу услышать о коллекции волчьих голов твоей семьи, – говорила она, стоя посреди библиотеки моего отца, синее с колокольчиками платье Пенелопы красиво оттеняло ее темно-рыжие волосы, слезы неудержимо лились из ее глаз. Я не знал, кто из нас в этот момент был более безумен, потому что даже ее слезы вызывали у меня желание покрыть ее лицо жадными поцелуями, как Аргос.

Ладно. Волчьи головы.

Вместо того чтобы работать над герменевтикой, остаток дня я проводил экскурсию для Энни.

Едва ли мне когда-нибудь приходило в голову, что Энни могла бы оказаться в этом доме и он ей понравится. Следуя запутанной логике наших искореженных жизней, я полагал, что этот дом будет для нее олицетворением всего самого плохого, как и многое между нами, что омрачала отвратительная подноготная моей семьи. Как моя семья построила этот дом, заплатила за эти кристаллы и фарфор, наполнила эти столы роскошными блюдами, а погреба – прекрасным вином? Энни все знала. Но вместо того чтобы осуждать эту глубокую развращенность, она добровольно растворилась в блаженном восторге.

Я жил в этой сказке, пока ты голодала. В этот дом вернулся мой отец после того, как спалил твой дом. Но если Энни желала пожить в сказке, я не собирался ей мешать.

Мы срывали простыни с мебели и картин, которые я не видел много лет, я рассказывал ей не только о волчьих головах, но и о дядях и дедах, которые охотились на них, и о драконах, на которых они летали, и обо всех ужасающе суровых лицах, взиравших на нас со старинных портретов, пока мы непочтительно ворошили прошлое. Потом Энни пожелала осмотреть территорию, покататься на качелях за домом, с которых однажды упала Ларисса, сломав запястье, побывать на пастбищах и увидеть лошадей, подняться по первой лестнице на перевал Пилигримов, чтобы взглянуть на скалы южных нагорий и разглядеть голубую полоску Медеанского моря вдали.

Солнце уже садилось, я снова вывел ее к обрыву. На этот раз, вместо того чтобы спуститься по лестнице к Травертину, мы перебрались через нижние скалы к черной песчаной отмели, обнажившейся во время отлива. Устрицы, которых мы здесь нашли, – размером с человеческую ступню. Энни взяла одну, прищурившись, взглянула на шершавую раковину и сморщила нос: