Право на жизнь. История смертной казни - читать онлайн книгу. Автор: Тамара Эйдельман cтр.№ 55

В тщательно продуманном и хорошо разработанном китайском законодательстве в разные времена количество преступлений, караемых смертной казнью, не было одинаковым – так, в эпоху «сражающихся царств» (V–III вв. до н. э.) казнь предусматривалась за 200 видов нарушения закона. Надо сказать, что это вполне сопоставимо с 223 статьями британского «Кровавого кодекса», предусматривавшими смертные приговоры, но только не до нашей эры, а в начале XIX века. Далее довольно долго это количество колебалось в районе 300, а вот к началу ХХ века, во время правления династии Цин, когда многие страны уже, наоборот, вступили на путь смягчения наказаний, достигло невероятной цифры – 800!

Но, наверное, причины сохранения смертной казни в сегодняшнем Китае стоит поискать не только в законах древних государей. Коллективистский менталитет китайского общества – то, на что постоянно обращают внимание сторонники «особого пути» конфуцианской цивилизации, подчеркивающие, что Китай – или Сингапур, или другие азиатские государства – не нуждается в защите прав отдельной личности, так как здесь сложилась совершенно иная традиция.

При этом все-таки стоит отметить, что в Китае, который издалека представляется нам во все времена одинаково жестоким, «азиатским», подавляющим личность, на самом-то деле существовали разные тенденции как в духовной, так и в юридической практике.

Конфуций, не отрицавший смертную казнь (что для его эпохи было вполне объяснимо), но призывавший к максимальной умеренности наказаний, ставил в центр своего учения понятия «ли» и «жень». «Ли» часто переводится как «ритуал», что верно, так как соблюдение древних ритуалов во всех сферах жизни было крайне важно для мудреца. Но в то же время «ли» – это и моральные качества, сдержанность, этика, умение владеть собой, а «жень» – это человечность. Так что при всем преклонении Конфуция перед властью и авторитетом гуманность для него была важнее.

«Если наставлять народ путем [введения] правления, основанного на законе, и поддерживать порядок [угрозой] наказания, то народ станет избегать наказаний и лишится [чувства] стыда. Если наставлять народ путем [введения] правления, основанного на добродетели, и поддерживать порядок путем [использования] Правил, то [в народе] появится [чувство] стыда и он исправится» ^[146].

Знаменитый американский философ и политолог Фрэнсис Фукуяма, который упорно, несмотря на насмешки коллег и бурные события последних десятилетий, продолжает придерживаться идей, изложенных в его знаменитой работе «Конец истории», и доказывать, что демократические и либеральные идеи, несмотря ни на что, прокладывают дорогу во ВСЕМ современном мире, в частности, возражает против распространенного взгляда на конфуцианство как учение, несовместимое с демократией и правами человека. По его мнению, «ограничивать воздействие конфуцианства лишь утверждением приоритета коллектива перед личностью, а государства перед всеми подчиненными институтами – значит грубо упрощать подлинное влияние учения» ^[147]. Фукуяма обращает внимание как раз на моральную составляющую учения Конфуция:

Что это означает в плане отношения к смертной казни? С одной стороны, можно отметить, что в Китае во все времена преступления против родителей наказывались с крайней жестокостью – именно потому, что они вступали в резкое противоречие с конфуцианскими ценностями. Даже сегодня в КНР существует особый закон «О защите прав и интересов пожилых людей», который запрещает их «дискриминацию, унижение, истязание или оставление», несмотря на то что эти же преступления по отношению к другим группам населения тоже запрещены. Однако забота о пожилых имеет особое значение в конфуцианстве, и законодатели особо оговаривают их права. Помимо всего прочего, в законе прописана обязанность более молодых членов семьи «часто навещать или передавать приветы пожилым людям» ^[149].

Интересно, что в Средние века, когда донос считался обязанностью и добродетелью любого гражданина, что, конечно, говорит о превосходстве государственных интересов над личными, в Китае члены семьи, в отличие, например, от петровской России, освобождались от этого «почетного долга».

С другой стороны, параллельно с конфуцианской там развивалась и другая традиция, разрабатывавшаяся философской школой, само название которой – легисты, «законники» – уже говорит о многом. Для легистов закон – «фа» – является высшей силой, перед лицом которой должно умолкнуть все, включая и мораль. Система наказаний, разработанная легистами, была намного более жестокой, чем та, которую предлагало конфуцианство. «Там, где людей сурово карают за тяжкие преступления и мягко наказывают за мелкие проступки, не только нельзя будет пресечь тяжкие преступления, но невозможно будет даже предотвратить мелкие проступки» ^[150].

В какой-то мере развитие китайской юридической мысли – и практики – можно описать как постоянное сочетание, сравнение, а иногда противопоставление понятий «ли» и «фа».

В течение долгого времени самыми жестокими в Китае считались «Пять наказаний» – состав их с веками менялся, но не в лучшую сторону. Изначально «Пять наказаний» предполагали татуировку на лице – своеобразная альтернатива принятому в Европе клеймению – за 1000 видов проступков, отрезание носа также за 1000 видов проступков, отрезание левой или правой, или обеих ступней, или отрубание коленной чашечки – за 500 видов преступлений, кастрацию – за 300 видов преступлений и, наконец, смертную казнь за 200 видов преступлений. Позже татуировки и отрубание ступней заменили избиением бамбуковыми палками, рабством, ссылкой – но смертная казнь оставалась всегда.

В Китае была написана «История о спасшей своего отца от телесного наказания и смерти Ти Ин», в которой рассказывается о юной девушке, жившей во II веке до н. э., когда законы были крайне суровы. В 167 году до н. э. крупного чиновника и известного врачевателя Чуньюй И обвинили (как утверждает легенда, несправедливо) в коррупции, взяточничестве и использовании медицины для обмана людей – попросту говоря, он плохо лечил. За это ему должны были отрубить ступню, кастрировать, сделать татуировку на лице и – если бы он выжил – отправить в ссылку. По традиции заступиться за отца перед властями мог сын, но у Чуньюй И было только пять дочерей. Младшая, 15-летняя Ти Ин, отправилась с отцом в далекий и трудный путь и передала императору Хань Вэньди письмо, в котором умоляла продать ее в рабство, чтобы таким образом искупить вину отца. При этом она писала: «Люди некогда считали моего отца праведным, бескорыстным человеком, однако сейчас он нарушил закон, ему полагается наказание. Я больше всего страдаю от того, что если ему будет определена смертная казнь, то его уже нельзя будет воскресить, увечья невозможно будет восстановить, отрубленные предплечья и ступни никогда не смогут отрасти заново: даже если он захочет исправить ошибки и зажить по-новому, у него не будет на это никакого шанса. Поэтому я готова продать себя императору и стать рабой, чтобы искупить вину отца, дать ему возможность исправить ошибки и зажить по-новому» ^[151].