Право на жизнь. История смертной казни - читать онлайн книгу. Автор: Тамара Эйдельман cтр.№ 56

По легенде, письмо юной девушки произвело на императора такое впечатление, что он не только помиловал ее отца, но еще и отменил многие жестокие наказания, что вполне логично для того времени, когда правители династии Хань отказывались от господствовавших до того легистских представлений и опирались исключительно на конфуцианские идеи.

Понятно, что кровавая и жестокая история Китая ХХ века способствовала укреплению легистской традиции, с точки зрения которой все жители страны – от бедняков до знатных аристократов – равны в абсолютном, ничем не ограниченном подчинении государю. Не случайно Мао Цзэдун называл себя сторонником легистов. Впрочем, в своей проповеди полного подчинения государству и идеологии «кормчий Мао» заходил намного дальше, чем могли предположить древние философы. Да и многолетняя жестокая борьба за власть не создавала благоприятной почвы для уважения к человеческой жизни. В Китае ХХ века лишиться ее было очень просто: если ты коммунист, оказавшийся в тюрьме на территории, которую контролировал Чан Кайши; если ты участвовал в невероятно тяжелом «великом походе» Красной армии, в 1934–1936 годах уходившей на север от преследований (считается, что в путь тогда отправились примерно 80 000 человек, а до «советских территорий», где коммунисты смогли закрепиться, дошли около 7000–8000); можно было погибнуть во время войны с Японией или уже после окончания Второй мировой, когда возобновилась борьба за власть между коммунистами и гоминьдановцами. «Гражданская война только теперь приняла масштабный характер, вовлекая в свою орбиту миллионы действующих лиц. По официальным (явно не завышенным) данным, к концу 1951 года в ходе борьбы с контрреволюцией было уничтожено свыше 2 миллионов человек. Еще 2 миллиона были брошены за решетку и отправлены в трудовые лагеря. Эта война продолжалась и в дальнейшем, но официальные данные о жертвах больше не публиковались» ^[152].

По некоторым данным, в первые годы существования Китайской Народной Республики в целом было репрессировано более 4 млн «контрреволюционеров». Не осталась вне обострявшейся борьбы и сама правящая партия. Уже в 1951 году Мао принял решение провести проверку и перерегистрацию членов КПК, что вылилось в ее новую «чистку» от «чуждых» элементов. К 1953 году из партии было «вычищено» 10 процентов ее состава.

В коммунистическом Китае можно было умереть от голода во время «большого скачка», оказаться жертвой «культурной революции» и буйства хунвэйбинов: быть униженным, оплеванным – в самом буквальном смысле – и выставленным на всеобщее обозрение в позорном колпаке, а затем казненным, а может быть, и убитым без суда.

Одна маленькая, но характерная деталь: когда после ХХ съезда КПСС началось расхождение между КНР и СССР, Мао Цзэдун, встречаясь в Пекине с советским послом, раскритиковал как проводившуюся в это время Хрущевым десталинизацию, так и политику «мирного сосуществования». Сделал он это очень интересным образом: «весьма завуалированно, не допуская прямых нападок. Просто рассказал послу о том, что в период Троецарствия (220–280 годы) население Китая в результате беспрерывных войн уменьшилось на 40 миллионов человек, а во время восстания Ань Лушаня против Сюаньцзуна, императора династии Тан (755–763 годы), – и того больше. Смысл его выступления заключался в том, что не надо бояться ядерной войны с империализмом. Даже если бы империалистам и удалось захватить европейскую часть СССР и прибрежные районы Китая, рассуждал он, социализм все равно в конце концов победил бы. Ведь империализм, заключил он, не более чем "бумажный тигр"» ^[153].

Идея вполне типичная для кормчего Мао. Может быть, не только для него, но не каждый диктатор высказывает подобные мысли вслух: 40 млн погибло – и ничего. И если в ядерной войне погибнут еще миллионы, то тоже ничего страшного.

Одной из многочисленных кампаний, проводившихся во время «культурной революции», была борьба с бывшим соратником Мао, погибшим при непонятных обстоятельствах в авиакатастрофе, – маршалом Линь Бяо. После гибели Линь Бяо, который к тому моменту уже подвергался жесткой критике, были найдены его тайные дневники с множеством выписок из сочинений Конфуция. Кроме того, оказалось – или, по крайней мере, так заявляла пропаганда, – что Линь Бяо и близкие к нему люди дарили друг другу записанные изречения Конфуция. Что же выписывал человек, рухнувший с самых высот власти в Китае? «Преодолевай себя и возвратись в словах и поступках к Правилам»; «Те, кто опирается на добродетель, процветают, а те, кто опирается на насилие, гибнут»; «Если двое вступают в борьбу, все станут врагами; если между двумя царит согласие, все будут друзьями» ^[154]. Линь Бяо задним числом обвинили в том, что он «превозносил конфуцианскую теорию „гуманного правления“, призывал придерживаться таких конфуцианских принципов, как „добродетель“, „гуманность и справедливость“, „верность и снисходительность“» ^[155].

Естественно, главной целью кампании было не столько раскритиковать уже покойного маршала, сколько сломить группировку «умеренных», которая находилась в противостоянии с теми, кого потом, после смерти Мао, назовут «бандой четырех». Кампания «Критикуй Конфуция и Линь Бяо» была частью политической борьбы и партийных чисток, регулярно проводившихся в Китае при Мао Цзэдуне. Но все-таки очень показательно, что теоретически Линь Бяо можно было в тот момент обвинить в чем угодно – а его обвинили в приверженности идеям Конфуция. И этим дело не ограничилось – руководство китайской компартии тщательно готовило и проводило именно антиконфуцианскую кампанию. «Общегосударственный поход против Конфуция был задуман в несколько этапов: на первом должны были поработать специалисты – историки и философы, на втором – соответственно подготовленные теоретики "из народа", на третьем намечалось подключить широкие массы, которые должны были завершить тщательно спланированную операцию» ^[156]. Старого профессора Фэн Юланя, крупнейшего специалиста по Конфуцию, вынудили выступить с публичным покаянием, как это было принято во времена «культурной революции», и пересмотреть свои взгляды на учение великого философа. После этого началась массированная кампания, касавшаяся, как всегда в таких случаях, буквально каждого человека – рабочего, крестьянина, интеллигента. На разоблачение Конфуция и Линь Бяо работали средства массовой информации и вся система идеологической промывки мозгов. Ее знаменитым лозунгом стал призыв сделать учение Конфуция похожим на «крысу, перебегающую улицу, когда каждый кричит: „Бей ее!“» ^[157].

Все это говорит прежде всего об уровне дикости и идеологического напряжения, царившего в Китае в начале 1970-х годов, но ведь можно посмотреть на эти события и под другим углом. Конфуций, чье учение было в той или иной мере хорошо известно почти каждому китайцу, включая неграмотных крестьян и стариков в далеких провинциях, настолько мешал коммунистам, что понадобилось двинуть против него всю государственную машину. Похоже, что принципы гуманности и человечности действительно были укоренены достаточно сильно, если с ними приходилось бороться так энергично.