Право на жизнь. История смертной казни - читать онлайн книгу. Автор: Тамара Эйдельман cтр.№ 52

В Испании традиция отсутствия смертной казни была совсем слабенькой – здесь в течение многих веков казнили много, мучительно и любили делать из этого яркое представление. Испания не участвовала в Первой мировой войне и, казалось бы, должна была избежать многих моральных и политических последствий, подтолкнувших другие страны к культу насилия в целом и ко все большему использованию смертной казни в частности. Но чего-чего, а насилия в Испании ХХ века было предостаточно. Уже первые десятилетия нового века ознаменовались тем, что Энтони Бивор называет «тревожными годами», – бунтами городских бедняков и их жестоким подавлением, ужасающей по своей грязи и жестокости колониальной войной. В 1917 году солдатские объединения, «хунты обороны», потребовали улучшения условий службы, это спровоцировало политический кризис, премьер-министр распустил парламент. «3 августа началась стачка в Мадриде, Барселоне, Бильбао, Сарагосе, Овьедо, в шахтерских районах Астурии и Андалусии. Но хунты обороны не только отказались поддержать революцию – их члены приняли участие в подавлении забастовок. 72 человека погибли, 156 человек были ранены, 2 тысячи арестованы. В Астурии, где забастовка затянулась на месяц, генерал Рикардо Бургете и молодой майор Африканского корпуса Франсиско Франко возглавили репрессии, не гнушаясь пыток» ^[137].

В этом эпизоде, не слишком заметном на фоне последующих бурь, хорошо видны все составляющие будущей волны насилия – солдаты, которые могут качнуться то в одну, то в другую сторону, энергичные рабочие, жестокое подавление выступлений. Кризис 1917 года был только одним звеном длинной кровавой цепи: «В деревнях поденщики из Андалусии не прекращали собственную долгую жакерию – обреченные на провал бунты. Не было конца забастовкам сельских батраков. Для их подавления привлекалась Гражданская гвардия, прибегавшая к стрельбе и к арестам» ^[138]. Ужасающая Рифская война в Марокко – жестокая и грязная, как и все колониальные войны, – длилась с 1921 по 1926 год: восставшие марокканские повстанцы вырезали уже капитулировавшие перед ними испанские части, французские и испанские войска применяли химическое оружие, а испанские офицеры весело позировали с отрубленными головами противников.

После победы республиканцев на выборах 1931 года и отречения короля Альфонсо XIII насилие быстро выплеснулось наружу в городах и особенно в сельской местности, где социальное напряжение было крайне велико. Левые громили церкви и монастыри – о Долорес Ибаррури, знаменитой Пассионарии, рассказывали, что она якобы зубами перегрызла горло какому-то священнику. Конечно, это, скорее всего, сказка, но такие сказки появляются во времена, когда есть основания им верить. Гражданская гвардия продолжала охранять порядок доступными ей способами, например убивая задержанных «при попытке к бегству». Тогда же знаменитый философ Ортега-и-Гассет произнес мрачное пророчество: «В испанской политике появилось "ребячество, значит, жди насилия"» ^[139].

На этом фоне отмена смертной казни, произошедшая в 1932 году, не могла быть долгой – и уже в 1934 году высшая мера вновь появилась в законодательстве в качестве наказания за терроризм. Разразившаяся в 1936 году гражданская война с ее жестокостью и огромным количеством жертв с обеих сторон, безусловно, могла сыграть для Испании ту же разрушительную роль, какую сыграла Первая мировая для Италии и Германии или революционное движение в сочетании с Первой мировой и затем гражданской войной для России.

В отличие от нашей страны, количество погибших в Испании подсчитано довольно точно. С точки зрения «абсолютных» данных, гражданская война в Испании, может быть, и не лидирует среди ужасов ХХ века, но для страны, население которой в 1932 году составляло чуть больше 24 млн человек, цифры просто убийственные – как в переносном, так и в прямом смысле слова.

Испанский историк Луис Оррильо приводит следующие данные:

Энтони Бивор, впрочем, считает, что официальные данные позволяют говорить о 35 000 расстрелянных в первые годы правления Франко, и отсюда делает вывод о том, что распространенная цифра в 50 000 казненных может быть заниженной. «Если прибавить к ней неофициальные и произвольные убийства, а также умерших во время войны – жертв казней, самоубийств, голода и болезней в тюрьмах, то общее число погибших достигнет, вероятно, 200 тысяч» ^[141]. Высказав такое предположение, Бивор сразу же задается вопросом, «ответа на который попросту не может быть»: сколько человек погибло бы в случае победы Народного фронта? Конечно, высказать более или менее обоснованное предположение невозможно. Но здесь автор обращается к той больной теме, которая имеет непосредственное отношение к истории смертной казни: во время гражданской войны в Испании террор происходил с обеих сторон. Судя по подсчетам того же Бивора, франкистский террор был намного более массовым, чем республиканский, но принципиально это ничего не меняет. Можно вспомнить, как Оруэлл, приехавший, подобно многим другим левым интеллектуалам, защищать свободу Испании, бродил по Барселоне, скрываясь от ареста и возможного расстрела. Или о том, как при возникновении угрозы захвата франкистами Мадрида два 20-летних мальчишки – Сантьяго Каррильо (будущий лидер еврокоммунистов, который произведет сильное впечатление в начале 1980-х годов, призвав реформировать устаревшую марксистскую идеологию) и Амор Нин – распорядились вывезти из мадридских тюрем и казнить около 2000 человек просто для того, чтобы «такие важные элементы не попали в руки фашистов». В это же время на юге страны молодые дворянские сыночки любили выезжать со своими невестами на охоту на республиканцев и убивать их на глазах восхищенных девушек – вот оно, реализовавшееся предсказание Ортеги-и-Гассета.

Республиканцы расстреливали ради победы коммунизма/социализма/анархизма, франкисты – «ради Испании», которую следовало очистить от либерализма, коммунизма, масонства, идей Просвещения и других страшных, по мнению генерала Франко, напастей, терзавших страну. Не случайно во франкистской Испании так жестко подавлялись любые попытки автономии провинций и пропагандировался лозунг: «Ты испанец – говори по-испански». Дело было не только в необходимости подчинить и унизить мятежную Каталонию. Для Франко существовала одна Испания как некая высшая идея – и ради нее, как и ради многих других идей ХХ века, конечно, можно было казнить.