Охота на тень - читать онлайн книгу. Автор: Камилла Гребе cтр.№ 62

Почему он говорит по-английски?

И тут до неё дошло.

Был только один человек, с которым Уве общался по-английски, и этого человека звали Эвелин. Психотерапевт с Уденплан, у которой в приёмной и впрямь стоял нелепый диван, прямо как в фильме Вуди Аллена. Та самая Эвелин, несколькими годами моложе Уве, «совершенно непривлекательная, однако вполне компетентная».

Ханне застыла на месте, прислушиваясь.

— I understand that you want to keep the baby. I feel the same way. ^[26]

Холод разлился в груди Ханне, и комната закружилась волчком вокруг неё. На мгновение Ханне показалось, что она не устоит на ногах, поэтому она покрепче схватилась за ручку двери.

Keep the baby ^[27].

Сколько раз между Ханне и Уве происходил разговор о детях? Сколько раз она выслушивала, как он перечисляет аргумент за аргументом в пользу того, чтобы не заводить детей?

И вот она оказалась здесь.

Она оказалась здесь, потому что любила его, а теперь Уве говорит этой Эвелин, чтобы она оставила ребёнка, отцом которого, предположительно, он сам и являлся.

Перед мысленным взором Ханне услужливо замелькали воспоминания. Уве объясняет, что теперь должен чаще посещать своего терапевта, потому что его отец стал чувствовать себя совсем плохо. Уве звонит и говорит, что задержится, потому что сейчас настал критически важный момент в терапии и ему необходим сдвоенный сеанс. Дорожная сумка, в которой лежат зимние вещи, в то время как конференция проходила в Майами. Подарки, которые Уве вручил Ханне по приезде домой, и его грустный взгляд, сопровождавший слова «Красавица Ханне».

Постепенно на смену шоку пришёл гнев.

Ханне рывком распахнула дверь, так что та ударилась о стену, и с воплем ворвалась в кухню.

Когда они вволю накричались, а Ханне, слушая исповедь Уве, ополовинила бутылку вина, она снова забралась в постель и легла рядом со своим спящим мужем. Вокруг было темно, и Ханне окоченела — одновременно от сквозняка и от шока.

Она не могла понять, как же они оказались в этой ситуации. У них была идеальная жизнь. Они любили друг друга — во всех смыслах. А в их равноправных отношениях отсутствие детей было договорным пунктом.

Конечно, они не всегда были друг другу верны и одно время даже практиковали свободные отношения. Но это было до того, как они поженились и Ханне поняла, что не хочет ни с кем делить Уве. К тому же, больше ей совершенно не хотелось спать с другими мужчинами.

Несмотря на отчаяние и гнев, Ханне тут же принялась искать причины, которыми можно было бы оправдать предательство, случившееся на чёртовом диване на Уденплан, в результате которого непривлекательная, но компетентная женщина забеременела.

Может быть, он почувствовал себя нелюбимым, потому что она много работала, невзирая на болезнь его отца? Или её научные достижения заставляли Уве чувствовать собственную ограниченность, поскольку с тех пор, как Ханне защитила докторскую, весь фокус внимания сместился на неё? Вероятно, существовал какой-то лимит в их отношениях, сверх которого нельзя было засорять их собственной персоной?

Может быть, он был немного напуган?

Должно быть, так.

Уве был напуган. Он, к примеру, считал, что маленькие дети таят в себе опасность — для отношений, карьеры и всего прочего, чему он придавал значение в жизни. И он боялся принимать решения, боялся выбирать. Ханне или Эвелин? Ребёнок или его отсутствие? Но есть вещи, которые нужно делать, даже если это сложно, думала Ханне. В противном случае ты не человек, а всего лишь маленькая кучка дерьма, как однажды выразилась Астрид Линдгрен. ^[28]

А прямо сейчас Ханне склонялась к тому, что Уве был кучей дерьма. Большой испуганной кучей дерьма.

Следующие три недели не были богаты событиями.

В квартире на Шеппаргатан царил холод, и в переносном значении тоже. Они, конечно, разговаривали друг с другом, но между ними теперь всегда стояла Эвелин со своим дурацким диваном, и эта стена была выше и неприступнее Берлинской. Что было ещё хуже: Уве так и не решил, как он собирается поступить: остаться с Ханне или оставить её, чтобы создать ту семью, которой никогда не желал?

«Мне стоило бы выставить его, — думала Ханне. Не стану же я жить с ним после того, что он натворил?»

Но сама мысль о том, чтобы его лишиться, пробуждала в ней такое отчаяние, что Ханне казалось, она рассыпется на кусочки и больше никогда не сможет себя собрать воедино.

Несколько раз они пытались обсудить ситуацию, но эти попытки всегда заканчивались криками Ханне, а однажды она даже запустила в стену старинной и очень дорогой хрустальной вазой.

Ваза разбилась на тысячу осколков, а на стене отныне виднелась уродливая вмятина, от которой расходились в стороны несколько глубоких трещин. Каждый раз, входя в кухню, Ханне обращала свой взгляд на эту стену и ощущала некое подобие удовлетворения от того, что страдания, которые она испытывала в душе, нашли выход в физической реальности. Словно наличие этой вмятины и трещин доказывало, что горе и гнев жили не только в голове Ханне.

Вечерами она стала выпивать больше обычного. Три бокала, четыре. Иногда больше. В один из таких вечеров она набрала номер Мии и расплакалась. И несмотря на то, что вовсе не собиралась этого делать, рассказала ей всю историю неверности Уве.

Миа, как обычно, оказалась мудрой и понимающей. Она дала Ханне совет подождать, пока к той не придёт окончательное решение. Ханне в ответ пробормотала что-то типа того, что тоже хотела бы жить с женщиной, ведь это, на её взгляд, было легче.

Миа от души расхохоталась и заметила, что Ханне очень мила, когда идиотничает, а если бы она знала, какие между ними разыгрываются драмы…

Потом Ханне легла на диван, укрывшись толстым шерстяным пледом, и тихо заплакала. Она плакала почти беззвучно, потому что последнее, чего ей тогда хотелось, — это выслушивать утешения Уве. Только когда он уснул, Ханне тоже отправилась в кровать.

Однако временами они пытались сблизиться. Во всяком случае, частично. Когда Ханне проходила мимо Уве в прихожей, он несколько раз ловил её за руку и посылал ей взгляд, исполненный такой печали и нежности, что горячие слёзы тут же вскипали у Ханне под веками. И бывало, встретившись с ним взглядом, Ханне не отнимала у него руку.

Невзирая на царивший в её душе хаос, Ханне продолжала жить. Она преподавала и руководила научной работой студентов в университете. Пару раз в неделю она посещала полицейское управление для участия в совещаниях. Роббан оставался всё таким же кислым. Или озлобленным. Или оскорблённым, Ханне не могла подобрать верное определение. Вот только дружелюбное и немного шутливое настроение, которым их общение было проникнуто вначале, напрочь исчезло. Единственной в группе, кто до сих пор был полон энергии, оставалась Линда. Она в шутку говорила, что ей нравится роль новоиспечённой мамочки, и она даже подумывает перебраться в Эстертуну вместе со всеми своими одеялами. Что там у неё больше друзей, чем в городе, и кто знает — может, со временем она заведет себе ещё больше одеял. Потом Линда громко смеялась.