Земли обетованные - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Мишель Генассия cтр.№ 64

Оторвавшись от альбома, он поднял голову и увидел, что Елена протягивает ему свой подарок, завернутый в белую бумагу. Она смотрела на Франка с сияющей улыбкой, в блестящих глазах таилось легкое лукавство.

– Люсьен много рассказывал мне о вас. Я уверена, что это доставит вам удовольствие. Надеюсь, у вас пока такого нет.

Франк взвесил на руке сверток:

– Если там книга, то это настоящий фолиант.

Он развернул бумагу и обнаружил огромный том в пожухшей желтой обложке; на форзаце был изображен казак в красном кавказском чекмене, стоящий на излучине широкой реки.

– «Тихий Дон»! – воскликнул Франк. – Потрясающе!

– Это полное издание тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года, – пояснила Елена. – Я обожаю этот роман. Считаю его одной из самых замечательных книг на свете. Люсьен сообщил мне, что вы бегло говорите по-русски. Книга, конечно, не новая, но ведь самое важное – текст, вы согласны?

– Ох, как я вам благодарен! – сказал Франк. – Это роскошнейший подарок!

И он начал перелистывать страницы так бережно, словно держал в руках хрупкую драгоценность.

– «Тихий Дон» Михаила Шолохова. У него был такой громкий успех, но, несмотря на это, роман никогда не переводился на французский. В нем тысяча пятьсот восемьдесят страниц!

– Это самое полное издание, – пояснила Елена. – Все восемь частей в одном томе.

– Я начну его читать сегодня же вечером.

– Только не спешите, его нужно читать медленно, чтобы насладиться текстом. Я пометила карандашом некоторые абзацы, которые меня особенно поразили; эта книга – настоящая сокровищница знаний о России; не прочитав ее, нельзя понять ни эту страну, ни ее революцию.

К девяти часам вечера в зале набралось двенадцать человек; Марко вышел на улицу – глянуть, нет ли кого снаружи, но приморский бульвар был пуст, и он понял, что больше никто не придет. Они сели за круглый стол, вставая лишь для того, чтобы подойти к бару, где бокалов было куда больше, чем желающих выпить; гости беседовали между собой, избегая политических дискуссий и предпочитая обсуждать завтрашний матч «Милан-Бенфика» на стадионе «Уэмбли» ^[136]. Все дружно предсказывали легкую победу португальцам, среди которых был Эусебио ^[137] – «черная пантера»; куда уж до них жалкой итальянской команде, эти только и умеют, что обороняться! Каждый из гостей заранее продумал, как исхитриться, чтобы послушать радиотрансляцию матча в полдень, в разгар рабочего дня. Франк спросил Елену, любит ли она футбол, и та ответила: «Да, очень!» Но она болела за пражскую «Дуклу» ^[138], которая чуть-чуть не выиграла в четвертьфинале в матче с «Бенфикой», а все из-за этого дьявола Эусебио. Люсьен был в восторге, видя, что Франк проявил интерес к Елене; между ними явно «проскочила искра».

Молодая женщина рассказывала Франку о своем детстве в Пршиборе – маленьком городке на севере Моравии, о трудных послевоенных годах, об изучении русского языка, обязательного предмета в школе, – оно помогло ей ознакомиться с русской литературой (правда, ее любимым писателем стал Горький), о каникулах в кемпинге на озере Балатон, о посещении болгарской Варны, где она впервые увидела знаменитое Черное море с его бирюзовыми водами, – эту поездку организовал комитет Революционного профсоюзного движения, членом которого был ее отец, механик-моторист на заводе «Татра». Потом она заговорила о своей мечте стать врачом – это желание возникло у нее еще в детстве, когда она «лечила» брата, сестер и своих кукол; о том, как она была счастлива, когда поступила в пражский мединститут, а потом проходила практику в больнице Нижнего Новгорода. В этом застолье, где даже близкие друзья говорили шепотом, стараясь избегать политических тем, Елена выделялась своими пылкими, смелыми высказываниями; каждая новая подробность украшала ее воспоминания, вызывая улыбки гостей, и все они слушали ее жадно, точно путешественницу, чья жизнь полна захватывающих приключений.

Появилась Симона с тележкой, на которой красовались оба ее торта. Поскольку гостей было в десять раз меньше, чем предвиделось, решили зажигать свечки только на шоколадном. Франк ловко задул их по кругу, но одна из свечей – витая, в самом центре, – продолжала гореть; он сильно дунул на нее еще раз, огонек было сник, но тут же вспыхнул снова, как будто насмехаясь над усилиями человека. Франк наклонился над тортом, дунул изо всех сил, и свечка погасла. Гости, конечно, зааплодировали и хором закричали: «С днем рождения, Франк!» – но у всех остался какой-то осадок, смутное предчувствие беды. Один из друзей, преподаватель, потребовал: «Франк, с тебя ответная речь!» – но тот замотал головой. Симона разрезала торт на огромные куски, несмотря на протестующие крики: «Мы уже наелись!» Не спорила одна только Елена, она быстро покончила со своей порцией и поздравила Симону, сказав, что такого торта она в жизни еще не пробовала. Симона тут же предложила ей второй кусок, такой же огромный, но Елена ответила, что столько ей не осилить, и предпочла доесть начатый с тарелки Марсьяля.

Они вышли из ресторана все вместе, поблагодарив Симону и Марко за их старания и обещав вернуться завтра, чтобы доесть и допить то, что осталось. И пошли прогуляться по берегу моря, в наступившей наконец темноте; лето вернулось, им было хорошо и казалось, будто они одни в целом мире. Елена и Франк приотстали от компании; она начала расспрашивать о его жизни, и он выдал ей слегка приукрашенную версию, умолчав о своих тайнах и горестях. Рассказал, что приехал в Алжир по своей воле, чтобы участвовать в возрождении этой страны; такая история звучала убедительно и была более волнующей, нежели реальная; правда, теперь она действительно стала для него реальностью. Люсьен время от времени оборачивался и с удовольствием констатировал, что они прекрасно столковались, хотя при этой мысли ему было как-то не по себе. А все остальные смотрели вперед, делая вид, будто не замечают, что затевается у них за спиной.

На самом деле Франк, которому только-только стукнуло двадцать три года, был слишком молод для двадцатидевятилетней женщины. Правда, эта разница в возрасте не так уж бросалась в глаза: Елена тщательно следила за своей внешностью, выражением лица, за каждым словом. Она давно выработала стратегию выживания во враждебной среде, это стало ее второй натурой. «Ничего страшного, что он моложе меня, – думала она, слушая, как Франк описывает ей свою работу в Институте планирования, – с таким мужчиной мне будет легче поладить».

Из всех пляжей в окрестностях Алжира – а их были десятки, как к востоку, так и к западу от города, – они предпочитали Сиди-Феррух, с его золотистым песком и рощей с зонтичными соснами, почти у самой воды, где можно было устраивать пикники, не боясь беспощадного солнца, читать или подремывать в волшебном уединении, вдали от людских скопищ.