Универсариум - читать онлайн книгу. Автор: Антон Кара cтр.№ 53

– Итак, прорицательница, к которой вы обратились, изучила линии на ваших руках, раскинула карты, посмотрела в кофейную гущу в вашей чашке или еще каким-то одной ей ведомым способом заглянула за завесу вашего будущего… и увидела! Да, действительно увидела некоторые грядущие в вашей жизни события. Но я вас уверяю, это было созерцание только одного пути развития из множества. Это не то, что произойдет, а то, что может произойти. Но может и не произойти. Однако, когда вы услышите озвученный вариант вашего будущего, вероятность его наступления существенно повысится. Потому что произошло программирование вас на объявленный пункт назначения. Для вас будто в полной темноте зажгли маяк, к которому вы осознанно и неосознанно будете стремиться. Причем неважно, желаете ли вы наступления предреченных событий или вовсе не желаете, а даже боитесь. Всё равно вера в это будущее будет притягивать его к вам. Но всего этого может и не произойти. Вам нужно плыть в другую сторону от маяка. Это непросто, если в темноте всего один источник света. Поэтому вам нужно зажечь собственный маяк, задать цель и двигаться к ней. Верить в это будущее так же, как вы верили бы в предсказание прорицательницы.

Алик перехватил мой плавающий взгляд и подмигнул. В этом дружеском жесте я прочел: «Эй, привет, здорово тут, правда? А в воскресенье в сауне будет такая жарища, закипишь!» Я в ответ легонько покивал: «Поживем – увидим».

А профессор закручивал дальше.

– Карма, – протрубил он, – это не заранее прописанная где-то на небесах цепь конкретных событий в вашей жизни. Чтобы вникнуть в суть этого явления, необходимо поставить в основу его понимания слово «характер». Именно ваш характер, то есть устойчивая система психических качеств, определяющих реакции на внешний мир, и задает, какой шаг вы сделаете на очередном перепутье. Таким образом, характер заведомо определяет весь маршрут вашей жизни. Какие бы события – хорошие, плохие, нейтральные – ни происходили с вами, предоставляя выбор для дальнейших действий, связанных с их наступлением, вы будете поступать в рамках своего характера, в рамках тех алгоритмов, которые прописаны в ваших внутренних, душевных качествах, в вашей ДНК.

В моей ДНК явно прописалось что-то извне. Что-то свободное и красивое. Вернее – кто-то. Беспечно свободный и безумно красивый. Покачивающий своим бело-голубым сарафаном.

– Карма жизненного пути работает по тем же законам, что и конституция вашего тела. Которая также прописана в вашей ДНК. Но вы ведь имеете возможность видоизменять ваше тело. Допустим, вы тучный от природы человек, желающий побороть свой лишний вес, или, наоборот, худой, мечтающий иметь развитое мускулистое тело. В этом случае вы приступаете к соблюдению специальных диет и интенсивным тренировкам. Таким образом, вы своим решением и действиями вмешиваетесь в конституцию, изменяете свою внешность вопреки ей. И через месяцы мучений вы наконец достигаете желаемого результата. Однако природа, заложившая в вас конституцию тела, стремится вернуть его в первоначальное состояние. Люди, склонные к полноте, вновь набирают вес, а наращенные мышцы сгорают, когда перестает соблюдаться избранный новый режим. Поэтому, чтобы стать иным, вам необходимо всегда его придерживаться. Иначе конституция победит. Так же и с кармой. Чтобы изменить судьбу нужно действовать решительно, сопротивляясь присущим вам слабостям или, наоборот, излишней вспыльчивости и острому поведению. Нужно постоянно гнуть карму. Постоянно. И возможно, однажды вы пройдете рубеж – точку невозврата. После которой вы хоть и будете подвергнуты стремлению природы вернуть вас в исходные формулы, но уже никогда не возвратитесь полностью на нулевой уровень, с которого стартовали в своей жажде что-то изменить.

Венгров сделал паузу. Наверное, ему требовалось отдышаться. И завелся вновь.

– Это взлом. Сродни хакерской атаке на компьютер. Вы взламываете программы в своем теле, в своей душе, привнося в них изменения. Вы взламываете вашу карму.

Во мне закипало нетерпение. Я хотел, чтобы вся эта официальная научная часть вечера поскорее завершилась и началась неофициальная тусовка – с опциями свободных плотских утех.

– Время, – вновь озвучил профессор предложенную мной повестку дня, – это не только объективные величины, выведенные в определенные, понимаемые нами периоды. Это еще и субъективное распознавание длительности процессов. И связано непосредственно с вами. Ведь, вспомните, порой вам кажется, что несколько часов пролетело незаметно, а иногда, наоборот, они тянутся, словно недели. Всё это зависит от ваших внутренних ощущений, от вашего внутреннего состояния.

Вдруг его лицо расцвело, будто он придумал что-то невероятно захватывающее и сейчас вывалит целый мешок интересного, чем непременно приведет всех в восторг.

Надеюсь, это он вспомнил, что ему пора идти принимать лекарства или обычные вечерние процедуры. Ну ведь правда! Пора уже закругляться, Феликсович! При всем уважении.

– Как вы думаете, сколько мне лет? – загадочно продудел он, хитро поглядывая на своих слушателей.

Выглядел он лет на шестьдесят, но судя по его счастливому кудахтанью, наверняка он желает удивить всех, что ему на самом деле уже шестьдесят один. Если представить, что он культивирует получасовую зарядку по утрам и прием свежих овощей, то, в принципе, возможно и шестьдесят пять.

Никто из гостей не решался высказать предположение насчет возраста хозяина дома. Видимо, прикрываясь молчаливой вежливостью, боялись ошибиться на год-другой в большую сторону и, не приведи Вселенная, обидеть уважаемого полуседого старика.

– Ну же, смелее, – подначивал профессор, заигрывая с толпой.

Ничего не изменилось.

– Может быть, вы, милочка, угадали? – направил он свои волны блондиночке в красном платьишке, в большущих глазюках которой всё никак не угасала страсть.

Она, ошарашенная таким внезапным обращением лично к ней, да еще и при здешнем высоком обществе, сначала застыла, затем похлопала ресничками, выпиленными в редкие острые перья, и наконец ляпнула писклявым голосом:

– Сорок пять?

Поскакали смешки.

Ну это вообще жесткое зализывание перед стариком. Хотя, может, для двадцатилетней фифочки сорок пять лет – это и есть начало старости. Ничего, милочка, не расстраивайся, в следующий раз угадаешь и выиграешь мишку.

– Семьдесят! – прогудел пьяный голос.

Это был Соловьев. Безжалостный Соловьев. Который решил накинуть профессору на всякий случай лишний пяток-десяток – наверное, чтобы тот немного приземлился в своих фантазиях о собственной моложавости.

Его версия в зале была встречена боязливыми оханиями тех, кто поражался его смелости и предвкушал болезненную реакцию Венгрова.

Ну а что! Сам ведь нарвался.

– Мне девяносто шесть лет! – прокукарекал профессор.

И вот теперь в зале по-настоящему зажужжали.

Даже меня удивило это число.

Девяносто шесть! Это ведь уже там, за гранью привычного. За гранью приличного. За гранью дозволенного.