Островитяне - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Десницкий cтр.№ 21

— Я… я не знаю, ага ^[49], — робко отвечает мальчик.

— Ох-хо-хо! — хохочет Хасан, — с каких это пор жители Перасто, пусть даже его округи, перестали обсуждать весь год, чей камень был самым большим на фашинаде? И главное, с каких пор гордые венецианцы стали звать своих османских соседей — «ага»?

Мальчик прячет лицо в ладони, делая вид, что его мутит от качки. Еще один признак выдает его с головой: перастец — и не привык к морю!

— Да что ты пристал к ребенку, — обрывает расспросы брат Йован, — он со мной. Если есть к нему вопросы — задай мне.

— Мне-то что, — отбивает Хасан грубый выпад, — венецианский гроссо ^[50] есть добрый венецианский гроссо, и плывите хоть из Стамбула в Алжир. И не рассказывайте ничего.

Он показательно обиделся. Это ничего, это у них так принято — чтобы Йован был щедрее при расчете.

Хасан подходит к корме, отворачивается, приспускает шаровары и мочится в море. Что за варвар! Но… но явно не турок. В этой лодке, похоже, только угрюмый арнаут — тот, за кого себя выдает. Не потому ли, что молчит?

Хасан занимает прежнее место, делает еще один мощный глоток, кадык играет. Передает кувшин своему матросу, тот делает такой же.

— Ты хочешь спросить, почему я пью вино. Я это вижу.

— Я молчу, Хасан.

— Отчего бы и не выпить глоток в такую погоду? Здесь берега Рагузы, здесь никому нет дела. Да и дома можно. Ты читал стихи, к примеру, Руми ^[51]?

— Нет, Хасан, не читал.

— Ну и я тоже. Я же не знаю по-персидски. Но он там много говорит про вино. Главное же не пьянство, главное — удовольствие от жизни во славу Аллаха. Так учат суфии. Можно и вина немного, а уж женщину, — о, мой бедный друг Йован, еще как даже можно женщину! Со свининой никакого сравнения. Ты, поди, даже не догадываешься, от чего отказался, да?

— Ты хочешь меня оскорбить, Хасан? — равнодушно спрашивает Йован.

— Нет, что ты, — усмехается тот, — я хочу тебе предложить другое. Произнеси шахаду ^[52]. Это ведь так просто. У вас там какие-то длинные путаные тексты. Что там у вас? Одна сущность, три ипостаси? А природ сколько: две или одна? А может, четыре? А Дух у вас от кого исходит: от, прости мне Всевышний, Отца? Или Сына? Или обоих?

— Да ты, я смотрю, богослов. — Хуан все так же внешне спокоен.

— Учи-ился, — протягивает небрежно Хасан, — пока мозги набок не своротил. А потом все понял. Произнес шахаду. Нет божества, кроме Аллаха, и Мухаммад — посланник Аллаха. И все. И хватит. Остального мы знать не можем.

— Потурченец, — едва заметно шепчет мальчик.

— Потурченец? — Хасан его все-таки слышит, — ну, пусть так. Принял ислам, стал турком — плохо ли? Потурченец. Новое перастское слово, да? А как, скажи, твоя фамилия?

— Что? — мальчик не понимает.

— Фамилия твоя как поживает? Тата, мама?

— Что пристал к ребенку? — возмущается притворно Хуан, но и ему интересно. Мальчик не знает, что на Боке о семье говорят «фамилия». Если он скажет «обитель», значит, добрый католик с хорватского севера. А если «породица» — серб, схизматик, еретик. Но точно он не бокель ^[53].

— Все здоровы, слава Богу, — мальчик спешит заткнуть рот.

— Ва-ах, — на турецкий манер протягивает Хасан, — Альхамдулилля ^[54]. Принимайте ислам, будем братья. За исламом — будущее. Вы смотрите, кто были османы сто, двести лет назад?

А теперь под ними все Балканы. Кроме побережья, но и это ненадолго — Сан-Стефано, или, лучше скажу, Ай-Истифан, это ведь только начало, да?

— Это на время, — кивает Хуан, — христианских королей много, и на море они сильнее.

— Ай, надолго ли? Мы умеем учиться. Османы пришли из степей и пустынь и стали владыками мира. На море сильнее — по суше обойдут. Слышал про пост венецианский Сан-Николо, что над Джудовичами? Ну там, над самым узким местом Боки, откуда и Перасто видно, и Каттаро, и вход в Боку? Только наши галеры военные появятся — они сигнал подают, венецианцы цепь поперек залива натягивают. Ну так что? По суше, по лесу обошли — вырезали пост. И все. Потому что Всевышний за нас. Ему надоела ваша болтовня, ему нужна простая, здоровая, правильная вера. Ему нужны рабы, которые слушают Его слово и не боятся ни труда, ни войны. Им Он дарует победу по Своему желанию.

Никто уже не спорит, дальше плывут молча. На подходе к Острову унылый дождик стихает, лодка привычно заходит в бухту — Хасан давно ведет с ним свою торговлю. Немой арнаут прыгает на мостки, закрепляет канат — можно сходить на берег. Мальчишка торопится первым, но, смешно взмахнув руками, падает в воду, барахтается в ней, словно никак не может вылезти. Что за лопух!

Пара человек молча встречает их на берегу — случайные рыбаки, да местная тетушка, да еще один мальчишка со своим осликом везет куда-то нехитрый груз. А Хасан со своим арнаутом, едва выбравшись на сушу, расстилают свои коврики, обратившись на юго-восток, занимают привычную молитвенную позу и — «Аллаху акбар»! Время намаза. Молитва их недолга, проста и энергична.

Тетушка подходит поближе, дожидается конца моления и неожиданно завершает пламенной тирадой:

— Что за бесстыдник ты, Марко! Играй в свою туречину там, где тебе за это платят! К нам на Остров зачем таскаешь? Видела бы твоя мать, упокой ее Господи…

— Тетка Марица, — хохочет Хасан, — я уж не Марко. Домой-то пустишь переночевать? Я, чай, по торговым делам.

— Пакости свои только чтобы не смел у меня вытворять с арапом своим!

— Хорошо, хорошо, тетенька. На дворе будем молиться. — Он все смеется. — Рыбкой-то угостишь? А я тебе знаешь какой ткани привез — из Дамаска, сказывали. Из самого Дамаска!

— Оха-альник…

Родственное свидание в разгаре. И все-таки Хасан поворачивается к Хуану и говорит на прощание, получив оговоренную плату:

— Ну, говорить много не буду, благодарствуй. Только помни. Все ваши короли, все ваши армии и армады — они не остановят нашего натиска. Мы будем приходить к вам и будем молиться на вашей земле, а вы будете слушать, и самые лучшие из вас встанут рядом с нами. Потому что ислам честнее. Честнее и проще. Нет у нас ни попов, ни монахов…