Возможно, Кики и сама сможет выпутаться – однако оставаться безучастным и безразличным противоречит моему стилю, то есть тому подобию стиля, что у меня есть.
– Пойдем с нами.
– Я сказала тебе, отстань от меня.
– Мы хотим сделать тебе приятное.
– Сделайте это своей матери.
Если я не вступлюсь, то буду чувствовать себя скверно. Один из мужчин высокий, с усами, на нем берет, другой потолще и пониже, оба выглядят беспринципными и наглыми. Однако у меня есть два преимущества: фактор неожиданности и тот факт, что я, в отличие от них, трезвый. Я мгновенно прикидываю расклад: я бы мог заскочить в «Ротонду» и попросить помощи у друзей – но так я потеряю драгоценные секунды; Морис и Фудзита совсем не бойцы, Макс тоже, единственные, кто мне помог бы, – это Мануэль и Джино, у нас уже есть опыт драки с испанцами.
Прохожие так и продолжают притворяться, будто ничего не замечают.
– Пойдем, мы отведем тебя в прекрасное место.
Кики инстинктивно начинает брыкаться и попадает остроносой туфелькой в голень высокого мужчины. Тот охает.
– Шлюха!
Он тут же дает ей пощечину. Нет, я должен немедленно вмешаться.
– Кики!
Я подхожу к ней.
– Кики, дорогая, как дела?
Двое мужчин смотрят на меня, но больше всех удивлена Кики.
– Тебе удалось помочь подруге?
Эти двое, похоже, нисколько не обеспокоены моим появлением.
– Сколько ты собрала денег?
Кики понимает, что мое вмешательство имеет цель избавить ее от неприятностей. Двое мужчин воспринимают меня как помеху.
– Твои приятели тоже помогли тебе оплатить похороны?
– Да. Но теперь они хотят большего.
– Я их понимаю.
– Ах вот как?
– Да, когда еще им попадется такая красавица, как ты?
Эти двое, естественно, не улавливают сарказм; они собираются уходить и тащат за собой Кики. Я обращаюсь к тому, что пониже:
– Могу я пойти с вами?
– Отстань, идиот!
Мое сердце сильно колотится, дыхание учащается, мной овладевает неконтролируемый гнев. Я действую не раздумывая, как будто только этим и занимался в жизни. Я притворяюсь, что собрался уходить, на самом же деле сжимаю кулак правой руки, резко поворачиваюсь и обрушиваю его на негодяя со всей силы, что у меня есть. Кулак попадает высокому мужчине в нос, я слышу хруст сломанных костей, и тут же поток темной густой крови хлещет из обеих его ноздрей.
Никто не ожидал такого удара. Все изумлены: Кики, низкорослый мужчина и прежде всего высокий, на которого пришелся удар. Он неподвижен, я смотрю на него – и вижу, что носовая кость оголена и вонзилась в щеку. Кровь хлещет, и мужчина не может ничего сообразить. Он смотрит на свою грудь, рубашку, пиджак – все запачкано густой темной жидкостью.
Второй отпускает Кики и поворачивается ко мне, наносит удар – но вялый; у меня же отличная реакция. Мой ответный удар – менее выверенный, чем предыдущий, но такой же действенный, – направлен в подбородок. Мужчина падает на колени, но не кажется побежденным. У меня ужасно болит рука – ощущение, будто сломана кость. Я не могу снова ударить правой рукой из-за боли, а ударить левой не получится сильно, поэтому я бью ногой – и снова попадаю мужчине в подбородок. Низкорослый, не в силах больше ничего сделать, ползет по земле и замирает. Что ж, пусть хорошо выспится.
Меж тем его высокий дружок продолжает обливаться кровью; он пока держится на ногах, но находится в каком-то трансе и двигается на автомате. Он облокачивается о фонарный столб и что-то шепчет сам себе, как будто производит вычисления в уме. Временами он трогает свою промокшую одежду, словно не веря, что весь в крови. Он тоже больше не представляет опасности. Кики мне улыбается.
– Спасибо.
– Не за что.
Она подходит к мужчине, подпирающему столб.
– В следующий раз будешь думать!
Тот смотрит на нее, но не реагирует, будто оглох; он растерян и словно отстранен от происходящего. Я больше беспокоюсь за него, чем за его товарища, лежащего на земле.
– Нам лучше уйти. – Кики тянет меня за рукав.
– Почему?
– Потому что ты уложил этих двоих.
– Но они приставали к тебе!
– Если появится жандарм, как мы ему это объясним? Пойдем отсюда.
– Но у меня друзья в кафе.
– Ничего страшного. Увидишься с ними завтра. Послушай меня. Пойдем отсюда.
Кики берет меня под руку, и мы медленно уходим.
– Иди со мной рядом, не торопясь, как будто мы влюбленная пара и гуляем. Сделаем вид, что ничего не случилось. А ты пока расскажешь мне о себе.
Кики с Монпарнаса
Ее все знают, все с ней дружат, она красивая, знаменитая, великодушная, чувственная, наглая и лживая одновременно.
Сейчас мы – наедине, вместе, на улице, в темноте. Мы много прошли. Иногда она опирается на мою руку, а порой – смеется, отдаляется и идет на несколько шагов впереди меня. Как будто она хочет, чтобы я на нее смотрел, и в голове у нее музыка, под которую она танцует и которую слышит только она. Пальто из черного бархата, доходящее ей до щиколоток, взлетает при каждом ее пируэте. Временами Кики останавливается, смотрит на меня и смеется.
– Ты всегда дерешься?
Я пытаюсь быть галантным, как и подобает итальянцу.
– Никогда. Только если кто-то ведет себя неподобающе с дамой.
– С дамой? С какой дамой? Где ты видишь даму?
– Ты – дама.
Она снова смеется, за ее красными губами в свете фонаря показываются белоснежные зубы.
– Мой спаситель! – Она делает шутливый реверанс.
– Никто не имеет права оскорблять и бить женщину в моем присутствии.
– Они мне всего лишь сказали – «шлюха». И это не вполне ошибочно…
У нее нет стыда, нет скромности, она просто-напросто такая.
– Неважно. Они хотели тебя облапать.
– Я знаю, чего они хотели. Думаешь, я не могу за себя постоять?
– Мне не показалось, что у тебя это получается.
– Никто не занимается любовью с Кики, если Кики этого не хочет.
Кажется, она не придает значения моим словам; это меня немного обижает, поскольку я ее спас от тех двоих.
– Тем не менее спасибо. Мой герой! Я слышала, что ты художник.
– Кто тебе это сказал?
– Все, у кого я спрашивала.
– Ты спрашивала обо мне?
– Разумеется.