Запретная женщина, или Первая жена шейха - читать онлайн книгу. Автор: Верена Вермот cтр.№ 4

Прощаясь со мной на школьном дворе, Файзаль жестом подозвал своего товарища Халида. На лице последнего отразилось удивление. Он не сразу отделился от группы студентов и медленно, почти нехотя, подошел к нам.

— Послушай, Халид, — сказал Файзаль по-английски, — я хотел бы, чтобы ты с этого момента присматривал за Вереной. Куда бы она ни направилась, ты должен ограждать её от зла и от любых опасностей.

Халид этого не ожидал. Губы его тронула смущенная ухмылка, но он в тот же миг совладал с собой. Я стояла между ними, совершенно ошеломленная, и не знала, что сказать. Когда до меня дошло, что все это очень серьезно, я совсем растерялась.

Забота Файзаля тронула меня до глубины души. Он тем самым дал мне понять, что я в его глазах представляю собой нечто особенное.

С того дня Халид и в самом деле понес возложенное на него бремя ответственности за меня. А я не возражала. Сначала потому, что это было желание Файзаля.

Тогда я ещё не знала, что слово у арабов — это дело чести и значит гораздо больше, чем любой письменный договор.

Мы начали открывать для себя музыкальную жизнь Торквея. Когда я в первый раз при Халиде заказала алкогольный напиток, он удивился и попросил меня не пить его. «Ну что ж, другая культура — другие нравы», — подумала я. Мне все это даже показалось забавным. Разумеется, мне ничего не стоило принести эту маленькую жертву, раз уж это было для него так важно.

Так как у арабов браки устраиваются задолго до того, как сыновья или дочери достигают брачного возраста, я однажды не выдержала и спросила Халида об этом. Но он, к моей досаде, просто рассмеялся и сказал:

— Ну конечно же, мне уже давно выбрали невесту.

Меня поразило, с какой легкостью он это произнес. Тем более что в его поведении я давно уже заметила признаки самой настоящей влюбленности. Даже его арабские друзья относились к нему с каким-то особым пиететом и старались лишний раз не переходить границы его личной жизни. Честно говоря, меня он тоже все чаще приводил в смущение.

Но его слова о невесте я не приняла всерьез. Скорее всего, он просто подшутил надо мной, решила я. Ему, похоже, вообще доставляло удовольствие держать окружающих в не ведении относительно тех или иных сторон его жизни.

Впрочем, мы с ним чаще всего поддразнивали и подзуживали друг друга. В то же время иногда без всякого повода мы оба вдруг становились совершенно серьезными. В такие моменты я чувствовала, как в нас рождается и крепнет глубокая тоска, некое таинственное родство душ, все теснее связывающее нас друг с другом.

Чем больше времени проходило, тем труднее мне было смотреть Халиду в глаза. Особенно когда он поздним вечером провожал меня домой. Дом Митчеллов находился в стороне от центра, на склоне высокого холма. Всякий раз, когда мы случайно соприкасались руками или плечами во время этого «восхождения», меня охватывала мгновенная дрожь. К тому же голос Халида при этом почти дрожал от подавляемого волнения. В такие мгновения я не решалась даже на секунду взглянуть на него. Иначе мы бы бросились друг к другу в объятия.

А именно этого я страшно боялась. Все мои мысли теперь вертелись вокруг этой чужой культуры — мусульманских обычаев и ценностей, прежде всего о нравственности. Я боялась все испортить. Но в один прекрасный день, во время верховой прогулки, это случилось: я на миг потеряла голову.

— Все-то тебе нужно знать! — посмеивался Халид, когда я приставала к нему с вопросами о его жизни на родине и о его происхождении.

Несмотря на все мои усилия, мне ничего не удавалось узнать. В конце концов, мое поведение зависело от того, что я знала или думала, что знаю. А знания эти были, к сожалению, более чем скромными. Как и многие европейцы, я имела ложные представления о жителях Аравийского полуострова. Это была одна из причин, по которым я часто впадала в соблазн представить Халиду многие вещи «по-другому» — например, что женщины во всем мире не только способны мыслить и могут быть вполне образованными, но и иногда не уступают мужчинам в ловкости и храбрости. Ну и тому подобные вещи.

Это было довольно глупо с моей стороны. Потому что в итоге я, несмотря на свои, мягко выражаясь, сложные отношения со спортом, была вынуждена принимать участие в таких рискованных предприятиях, как «horsе-bаск-riding» ^[8].

В упомянутый день опять моросил дождь, и поэтому я надеялась, что мне все же удастся избежать верховой езды. Надежды мои не оправдались. Халид всё-таки потащил меня в конюшню. Он пообещал позаботиться о том, чтобы мне досталась спокойная лошадь. И все действительно шло гладко до того момента, когда Халид придержал коня на берегу бурного ручья и сказал:

— Верена, подожди меня здесь, я быстро проскачу на вершину этого холма и обратно.

Что должно было последовать за этим, я поняла почти в тот же миг. Моя лошадь слепо понеслась за другой скотиной. Я от ужаса чуть не потеряла сознание. Потом мне наконец пришла спасительная мысль натянуть поводья, но было поздно. Я уже болталась на уровне стремени, и когда эта глупая кляча остановилась, я свалилась в мокрую траву. Вряд ли я когда-нибудь в своей жизни вскакивала на ноги так быстро, как в тот раз. Я быстро огляделась, чтобы убедиться в том, что Халид не видел моего позора.

— Good boy, good boy, — бормотала я, похлопывая лошадь по шее, когда подскакал Халид, в глазах которого поблескивали веселые искорки. Он сразу же спрыгнул на землю.

— Ладно, помолчи!.. — прошипелая. — В конце концов, каждый знает, что лошади всегда несутся друг за другом.

Уголки рта у Халида дрогнули, он не смог подавить усмешку.

— Это неправда, Верена! — с трудом успел он произнести и расхохотался. Он машинально взял меня за плечо. — Все в порядке? Ты не ушиблась?

Прикосновение его руки, к моему удивлению, оказалось необыкновенно приятным и теплым. При этом я заметила в глазах Халида какой-то странный огонь. Этот огонь, казалось, прожег меня насквозь. Не успела я опомниться, как Халид резким движением притянул меня к себе и поцеловал. Мое сердце билось уже у самого горла. В глазах у меня потемнело, а в голове как будто запустили карусель. «Боже мой, как страстно и опьяняюще он целует!» — подумала я. Но в ту же секунду меня охватила паника. И когда я быстро отстранилась от него, на щеках у меня вспыхнул румянец стыда.

В тот день я проявила непозволительную слабость, и мне было стыдно за это. Халиду вряд ли было больше семнадцати, значит, он был по меньшей мере на пять лет младше меня. Как я могла допустить такое?

На следующий день я уже знала, что влюбилась до беспамятства. Я поняла это, заметив, что мысль о том, что у Халида и в самом деле уже могла быть невеста, вдруг стала причинять мне боль.

* * *

Приближался конец учебы. С тех пор как мы поняли, что дни наши сочтены и что разлука не за горами, чувство легкости в нас как ветром сдуло. Ошеломленные тем, что произошло в наших сердцах, мы словно застыли на бегу. Ведь мы были не вольны решать свою дальнейшую участь, её пока ещё определяли наши родители, тем более что в арабском мире этого требовала традиция.