Запретная женщина, или Первая жена шейха - читать онлайн книгу. Автор: Верена Вермот cтр.№ 11

Потому что он вдруг, вопреки всем прогнозам, опять появился на моем горизонте — прислал письмо из Калифорнии. Странно — в глубине души я этому обрадовалась. Может, потому, что прерванная связь с арабским миром вновь была восстановлена? Этот мир с детства оказывал на меня какое-то магическое воздействие. Люди в длинных белоснежных или шитых золотом одеяниях из сказок или фильмов уже тогда покорили мою душу, и она до сих пор томится в этом сладком плену.

Я читала письмо и удивлялась, с какой легкостью он обходит молчанием все случившееся — как будто так и должно быть! Ни слова о том, как он исчез, не оставив даже коротенькой записки. Главными темами его повествования опять были футбол и университет. Он мог бы хоть что-нибудь рассказать мне о своей семье, о Дубае, о его улицах, о том, как там все выглядит. Но ничего подобного в письме не было. И я поклялась себе: в один прекрасный день я поеду в эту страну, в которой никогда не была. Я знала, что это и есть то место на земле, о котором я всегда мечтала.

Между строк письма я чувствовала, что Халиду не хватает его родины, его дома. Мне стало его жаль. Я вдруг, кажется, поняла, почему он цеплялся за нашу переписку, как утопающий за соломинку. Наверное, ему было очень одиноко в США.

Как бы то ни было, опьяняющее чувство нового счастья и новой любви заставило меня позабыть обо всем на свете. Я наконец вновь расцвела, к всеобщему облегчению. Мужчину, вернувшего меня к жизни, звали Марко.

Благодаря заразительному жизнелюбию этого помешанного на спорте человека и бесконечному терпению, которое он проявлял в отношении моих причуд и капризов, я отваживалась на самые невероятные, порой самоубийственные приключения: прыжки с парашютом, водные лыжи или головокружительные полеты по волнам в заливе Псароу — это далеко не полный перечень моих подвигов.

Весной, едва дождавшись, когда растает последний снег, мы взгромождались на его черный, как сажа, «кавасаки» и не спеша — это было непременное условие! — ехали через Сен-Готард или Бреннерпас. Коллеги Марко посмеивались и беззлобно дразнили его, но он не поддавался на их провокации, что было для меня ещё одним поводом для восхищения. Я блаженно прижималась к его мускулистой спине, когда он сосредоточенно и уверенно вел свою тяжелую машину сквозь ветер. Сладостное, опьяняющее чувство!

В конце концов, я решила, что пора сообщить Халиду о моей новой любви. Я не хотела причинять ему боль, но другого выхода у меня не было — иначе бы это была история без конца и края.

Не успели эти малоприятные для него строки перелететь через океан, как я тут же получила ответ обратной почтой. Меня сразу же охватило какое-то смутное предчувствие. Я долго растерянно вертела письмо в руках, не решаясь вскрыть конверт, и в конце концов сунула его в ящик стола. Мне было страшно, я не желала читать какие-нибудь обидные, жестокие слова, плод уязвленного самолюбия. Любовь, думала я, которая так долго выдерживала натиск времени и немыслимых расстояний, не заслуживает упреков и обвинений.

На следующий день я не выдержала этой муки и с досадой вскрыла конверт, мысленно приготовившись к худшему.

Однако содержание письма превзошло мои самые причудливые фантазии. Мне потребовалось немало времени, чтобы все это переварить.

Конечно же, у него, у Халида, тоже есть любовь (как же может быть иначе — после моего письма!). Его несравненная изучает «психологию секса» в университете Беркли в Калифорнии.

Какая ирония судьбы!

Впрочем, он выразил желание, чтобы мы «навеки» остались друзьями.

У меня просто не было слов.

На маму все это не произвело никакого впечатления.

— Эта песня мне давно знакома, — заявила она невозмутимо. — На его месте любой мужчина, не лишенный самолюбия, будь то араб или швейцарец, написал бы то же самое.

Я молча смотрела на нее, ничего не понимая. Я не видела во всем этом никакого повода для веселья или остроумия.

В один прекрасный день, следующей весной, мама вихрем пронеслась через всю квартиру и снизу крикнула наверх в мою комнату:

— Верена! Верена! Ну, где ты там?

Я к тому времени уже окончила школу менеджмента и получила государственный диплом специалиста в области туризма, открывавший передо мной все пути и двери.

— Верена!

— Ну что там случилось? — спросила я, перегнувшись через перила лестницы.

Обычно мама называла меня моим полным именем только в присутствии чужих людей. Многозначительно указывая пальцем на телефонную трубку, она громким шепот произнесла:

— Халид!..

— Что?… Боже мой, ну ты же знаешь, я не хочу больше никаких контактов! Не буду я брать эту дурацкую трубку!

Мама несколько секунд постояла в раздумье, потом с досадой повернулась и шумно вышла из комнаты, оставив трубку на столике. Господи, ну что я теперь должна была делать? Как я его ненавидела в эту минуту! Внутри у меня похолодело, сердце колотилось как бешеное. Я спустилась вниз и холодно бросила в трубку:

— Hello?

К своему удивлению, я ничего не услышала в ответ, кроме собственного эха. Наконец через пару секунд, словно с какой-то далекой планеты, послышался гортанный голос Халида. В голосе его мне почудилась улыбка, и это меня сразу же разозлило.

Мои слова «откуда ты звонишь?» столкнулись где-то посреди Вселенной с его следующей репликой. Все членораздельные звуки утонули в каком-то хаосе, в треске и шипении. Получилось как-то очень неловко. Я молчала. Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем Халид возобновил разговор.

— Верена, я просто хотел поинтересоваться, как ты там поживаешь. Как твои близкие?

— О, все довольны и счастливы, спасибо, Халид.

Он усмехнулся.

— Мы ведь теперь друзья, правда, Верена?

— Что? Ах да, конечно.

Какие-то вопросы или замечания я просто старалась пропускать мимо ушей. Халида это, похоже, забавляло. Я удивилась, откуда у него вообще деньги, чтобы звонить из США в Швейцарию. Он так спокойно болтал со мной, как будто стоимость разговора для него совершенно не имела значения.

— О'кей, Верена, don’t forget to write me ^[14], - сказал он на прощание.

Ну вот — я так и знала.

— Нет!.. — крикнула я в трубку.

— Не понял?…

И тут Халид вдруг расхохотался.

— Ну, значит, будем общаться по телефону.

В трубке щелкнуло, и послышались короткие гудки.

* * *

Что у него там, интересно, на уме — и на сердце, у этого марсианина? Он стал для меня настоящей загадкой. Что это было — одиночество? Тоска по родине? Или я всё-таки значила для него больше, чем он мог это выразить? Больше, чем я сама думала?