Королева красоты Иерусалима - читать онлайн книгу. Автор: Сарит Ишай-Леви cтр.№ 41

Габриэль смеялся. Пассажиры выглядели напуганными, их дорожные наряды совершенно промокли. Взгляд его задержался на пожилой женщине, боровшейся с волнами: одной рукой она держала зонтик, другой – большую коричневую сумку и при этом старалась не дать упасть с головы в воду широкополой шляпе.

Ах, Тель-Авив, Тель-Авив… Попадая в этот белый город, он всегда чувствовал себя туристом в родной стране. Это же Содом и Гоморра наших дней. В Тель-Авиве полсотни пивных, но ни одной для евреев – все для этих чертовых британцев. Пять человек оштрафованы за пьянство, прочел он в газете, и все пятеро – британцы. Евреи не умеют пить, это не в их натуре. Он вспомнил, как некий английский журналист с презрением описывал, как в тель-авивских пивных виски с содовой подают в винных бокалах. Нефть я бы подавал англичанам, подумал он зло, не виски с содовой, а нефть, и пусть хлещут ее стаканами. Сам он любит иногда выпить кружку пива в «Бармене» на Алленби, там всегда тесно и весело, и порой он разрешает себе больше одной кружки. Пьет и забывается.

Потолкавшись немного в порту Яффо, Габриэль стал искать такси, которое отвезет его туда, где он всегда останавливается: в отель «Эшбаль», что на набережной Герберта Самуэля, через три дома от его любимого кафе «Сан-Ремо». Цена, сто лир за ночь, себя более чем оправдывает.

За воротами порта стоял роскошный автомобиль. Из машины вышла красивая блондинка и спросила, не нужно ли ему такси.

– Разве это такси? – спросил он ошеломленно.

Девушка указала на номер зеленого цвета, и он удобно устроился на заднем сиденье. По дороге в отель девушка рассказала, что она репатриантка из Берлина, приехала вместе с родителями, которые привезли с собой семейный «Остин», и, поскольку работы пока не нашла, водит такси.

– А что вы делали в Берлине? – спросил Габриэль.

– У отца была крупная фирма по продаже одежды, и я в колледже изучала бухгалтерское дело, чтобы помогать ему управлять фирмой. По образованию я экономист, но здесь приходится довольствоваться тем, что есть. Я не жалуюсь.

– Вы молодчина! – воскликнул Габриэль.

Впрочем, она была не одна такая. Ему уже приходилось встречать среди новых репатриантов девушек, укладывающих плитку, врачей, пошедших на завод, и адвокатов, работавших десятниками на стройке. А однажды в лавку на Махане-Иегуда зашел продавец сосисок, который рассказал, что был судьей в Гейдельберге. И это не стыдно, считал Габриэль, никакая работа не позорит человека. Он сам, когда жил в Нью-Йорке, был подручным у мясника, пачкал руки в коровьей крови.

Девушка остановила машину перед отелем, стоявшим на самом берегу моря. Он решительно предпочитал останавливаться в отеле, а не ночевать в доме у сестры. Пребывание под одной крышей с матерью стало невыносимым. Когда он приезжал в гости с Розой и дочками, выхода не было, но сам он не мог находиться в присутствии матери даже минуты. Это стоило ему здоровья. Гнев, который он подавлял в себе, грозил вырваться наружу, притворство плохо удавалось, не помогала и отчужденность матери, даже не пытавшейся скрыть, что совершенно не заинтересована в его обществе.

Он вошел в отель, зарегистрировался у стойки и поднялся в свой номер. Распаковав чемодан, спустился на улицу и стал прохаживаться вдоль набережной. Загорелые люди выглядели так, словно они в вечном отпуске. Когда же они работают? Габриэль был иеру-салимцем и любил свой город, но было что-то в тель-авивской легкости, что пленяло его сердце: женщины в легких платьях с вырезом, открывавшим красивую шею, мужчины в белых костюмах и соломенных шляпах, молодые матери, катившие белые детские коляски вдоль набережной, кафе, полные народу, и казино прямо посреди моря. Бог ты мой, Тель-Авив скоро станет как Бейрут.

Ах, Бейрут, Бейрут! Как любил Габриэль столицу Ливана, как любил он ездить в этот полный жизни город у моря! В глубине души он давно уже отдавал себе отчет, что ему вовсе не нужно так далеко ехать, чтобы закупать товары. У Хаима Саргости на тель-авивском рынке Левински есть все, что нужно для его лавки. Саргости – крупный торговец, гораздо крупнее его, – ездит в Бейрут несколько раз в год и закупает столько товара, что его хватает на все лавки на рынке Левински, и уж конечно хватит на лавку Габриэля Эрмоза на рынке Махане-Иегуда. У Хаима Саргости он может купить столько специй, сластей, рахат-лукума и арака, что их достанет на год. Но пока у него еще есть силы, он не откажется от поездок в Бейрут. Лишь там он дышит полной грудью, лишь там ему удается сбросить с плеч камень и почувствовать себя юношей, который только-только начинает жить. И еще Айша. Воздух, который ему необходим, чтобы он мог продолжать притворяться, продолжать сдерживаться, не взорваться. Да, с той ночи два года назад, когда Айша во время бури пустила его в свою постель, его жизнь изменилась.

Габриэль не был бабником. Лишь одну женщину он любил, но ее изгнали из его жизни с позором и невыносимой жестокостью. Ему никогда не нужно было больше одной женщины и больше одной любви, он не искал бурных любовных приключений. Все годы, проведенные в Нью-Йорке, он жил без женщины. Но с Айшей это случилось по-другому – словно удар молнии. И он, женатый мужчина, отец трех дочерей, впервые в жизни почувствовал то, что чувствует мужчина к женщине. До той ночи с Айшей он ощущал себя девственником. Рухл он любил всеми фибрами души, но ни разу не был с ней как мужчина с женщиной, притом что и он хотел, и она хотела, и порой он чувствовал, что больше не в силах сдерживаться, и она поощряла его, молила – без слов, взглядом, – но он убедил ее и себя подождать до брачной ночи. Которая не наступила. Ложась в постель с Розой, он никогда не терял головы, всегда видел себя со стороны, всегда осознавал себя и свои действия. Он приходил к ней, чтобы исполнить заповедь «Плодитесь и размножайтесь», а не чтобы ощутить свое тело, чтобы воспарить к небесам в высшем наслаждении, которого не описать. Такое он почувствовал в первый раз с Айшей.

Никогда не забудет он ту ночь. Задул резкий ветер с моря, небеса разверзлись, и проливной дождь обрушился на улицы Бейрута. Он вернулся в свой номер, закончив обычные здешние дела – закупку товаров для лавки. Час был ранний, но продавцы на бейрутском рынке уже закрыли свои ларьки из-за плохой погоды и отсутствия покупателей.

В хорошую погоду Габриэль обычно смывал с себя грязь рабочего дня, переодевался в легкую одежду, выпивал стаканчик арака и спускался к морю. Там он заходил в какую-нибудь кофейню, курил кальян и пил крепкий черный кофе, который только в Бейруте и умеют варить. Иногда он навещал своего друга, торговца сластями Маруана, который жил в квартале Ашрафия, и там, поужинав изысканными яствами, которые приготовила жена хозяина, они выходили на балкон, опоясывающий дом, садились в кресла, курили кальян, пили арак «Захлауи» и дышали прекрасным воздухом Бейрута. По пятницам он ходил в синагогу «Маген Авраам» в еврейском квартале Вади Абу-Джамиль – помолиться, а если повезет, услышать серебряные голоса детей из знаменитого синагогального хора.

Но в ту ночь было слишком холодно, чтобы идти пешком в Ашрафию, слишком дождливо, чтобы навещать друзей, и слишком поздно для вечерней молитвы в синагоге. Габриэль улегся в постель и стал смотреть в потолок. Для сна он недостаточно устал. Наоборот, он чувствовал себя бодрым, словно только что проснулся, и беспокойно ворочался в постели с боку на бок. Он не любил лежать без дела – тогда в голову лезли тягостные мысли. Ему не хотелось думать о своей жизни, не хотелось вспоминать Рухл, не было сил выносить боль в солнечном сплетении, которая охватывала его каждый раз, когда он думал о ней. Он избегал думать о своей жизни с Розой, дебелой и некрасивой сиротой, которую навязала ему мать. Она хорошая женщина и мать его дочерей, за что он ей благодарен, но он не мог заставить себя почувствовать к ней хоть что-нибудь, не мог даже вообразить себя с ней обнаженной в постели. Иногда он ловил ее умоляющий взгляд, и сердце его рвалось к ней, но ноги отказывались идти ей навстречу.