Королева красоты Иерусалима - читать онлайн книгу. Автор: Сарит Ишай-Леви cтр.№ 40

Угроза, как видно, подействовала. Когда Габриэль вернулся из Бейрута, Луна ни словом не обмолвилась о событиях той ночи. Роза тоже не проронила ни звука. Так эта тайна и осталась между ними – до того дня, когда убили Матильду Франко.

Габриэль прислонился головой к окну вагона и закрыл глаза, слушая перестук медленно вращающихся колес и паровозные гудки. Он глубоко вдохнул и впервые за много месяцев позволил себе расслабиться. Голова, едва касаясь оконного стекла, слегка подрагивала от толчков, и это ощущение было приятно. Старый мотив зазвучал у него в памяти, детская песенка, которую мать, бывало, пела ему в детстве. Он стал тихонько напевать, удивляясь, что помнит слова: все-таки он не слышал ее почти тридцать лет.

Билет в вагон первого класса Габриэль купил заранее. Он всегда ездил только первым классом – не любил толкотни. На скамье в купе уже сидели двое мужчин в отлично сшитых костюмах и соломенных шляпах. Они держались замкнуто и отстраненно, как новые репатрианты, прибывшие из крупных европейских городов и заполонившие страну ароматами далекой культуры. Ароматы эти захлестывали Габриэля непонятной тоской – тоской по чему-то такому, чего он никогда не переживал. Быть может, по миру, в котором все понятно и упорядоченно и подчиняется заранее определенным правилам. Он чувствовал симпатию к людям, приехавшим из Европы, особенно к выходцам из Германии. Порой кто-то из йекке ^[58] случайно забредал в его лавку на рынке Махане-Иегуда, но очень редко выходил из нее с покупками. Среди множества деликатесов в его лавке йекке не находили ни одного, который пришелся бы им по вкусу. Они не говорили на иврите – не то что репатрианты из Восточной Европы – и даже не старались учить язык. Они ожидали – и это вызывало у Габриэля недоумение, – что он, местный житель, будет стараться понять их, чужаков. И все-таки было что-то в их манере одеваться, в их отстраненной вежливости, что ему нравилось. Он сердился, когда его брат Лейто называл их йекке-поц, и всегда выговаривал ему за это.

Двое мужчин, сидевшие на скамье напротив, были йекке – так он предполагал. Они не обменялись друг с другом ни словом, с Габриэлем они тоже не разговаривали. Когда он вошел в купе, оба сидели, уткнувшись в газету: каждый держал в руках «Palestine Post». Они были достаточно вежливы, чтобы поднять глаза от газеты и кивнуть ему в знак приветствия, – и это все. Габриэль же предпочел уткнуться головой в оконное стекло. У него самого в сумке тоже лежала газета. Вот уже сколько лет он читает «Ха-Арец». Когда он был молод, то читал «Ха-Цви», которую отец приносил домой, пока в семье Эрмоза не прекратили ее читать. Он не забудет тот день, когда отец вошел в дом, взволнованный и расстроенный, потрясая зажатой в руке газетой и зачитывая отрывки из статьи Дова Лифшица, направленной против сефардской общины.

– С этого дня в нашем доме даже духа этой газетенки не будет! Мы не станем ее покупать и даже названия ее упоминать не будем! – кричал Рафаэль.

Сефардские раввины поддержали бойкот, объявленный Рафаэлем газете «Ха-Цви», и запретили ее читать. Ходили слухи (ничем, правда, не подтвержденные), что руководители сефардской общины, кипевшие негодованием от оскорбительной статьи, даже донесли туркам, что газета подстрекает к восстанию. С того дня семья Эрмоза перешла на «Ха-Арец».

Но на этот раз, по случаю поездки, Габриэль решил отступить от своей привычки и купить «Давар». Отец не соглашался допускать в дом социалистическую газету, да и он сам не раз называл ее левацкой и даже запрещал Лейто читать ее в лавке. Но сейчас таким способом Габриэль хотел ощутить свободу: сначала почитать запрещенную газету, потом сделать еще что-нибудь запретное. А уж потом, приехав домой в Охель-Моше, можно вернуться к повседневности, к удушливым рамкам жизни с Розой.

Он уже представлял себе, как будет проводить время в Бейруте. Как наймет карету от вокзала прямиком в отель на берегу моря. Как его встретит портье у стойки: «Салям алейкум, господин Эрмоза, мы так рады снова видеть вас!» – и вручит ключ от его любимого номера – с балконом, выходящим на море. Как он откроет дверь номера, где прохладный ветер с моря раздувает тяжелые шторы, выйдет на балкон и будет дышать морским воздухом. Потом снимет элегантный костюм и наденет брюки из тонкого полотна и легкую хлопчатобумажную рубашку, а тяжелые ботинки сменит на удобные мокасины. Глотнув арака «Захлауи», который будет ждать его в прозрачном хрустальном графинчике на круглом столике в углу, он спустится в вестибюль, выйдет из отеля – в соломенной шляпе, легкий как перышко, вольный как птица, – и остановит такси, которое отвезет его прямо к Айше, в квартал Аль-Марпе в Бейрутском порту.

Айша… Габриэль не представлял, как бы он мог жить с Розой, если бы у него не было Айши. Мысли о ней, о том, что она будет с ним делать и что он будет делать с ней, когда они встретятся, заставили его «птенчика» зашевелиться, и он неловко заерзал на сиденье. Быстро достав из сумки газету, он принялся читать. Его внимание привлекла реклама «Форда»: «Самый знаменитый в мире автомобиль, славящийся качеством и экономичностью. Надежность, удобство, экономия и роскошь!» – и фотография машины. Что ж, пожалуй, пора уже побаловать себя личным автомобилем, осуществить давнишнюю мечту.

Он снова взглянул в окно. На окраине арабской деревни Баттир, невдалеке от железнодорожного полотна, пастух пас свое стадо. Вдоль железной дороги тянулась удивительно красивая миндальная роща, деревья стояли в полном цвету – Ту би-Шват миновал совсем недавно. В лавке было полно народу, все покупали к празднику сухофрукты, и у него было много работы. В это время года дела шли как нельзя лучше. Мешки с сухофруктами, миндалем и изюмом быстро пустели, их надо было наполнять новым товаром. Вернулись, к счастью, хорошие времена. Габриэлю удалось восстановить лавку, оказавшуюся на грани банкротства после его неудачной тель-авивской авантюры.

«В Америке, „золотой стране“, на иждивении служб социальной помощи находятся около двадцати миллионов человек, – читал он в газете. – Несмотря на усилия президента Рузвельта, вот уже шестую зиму с начала экономического кризиса миллионы людей нуждаются в реальной поддержке, в материальной помощи и пропитании, в противном случае они умрут от голода и холода».

Вот тебе и страна неограниченных возможностей, думал Габриэль, а люди тоже умирают с голоду. Кто знает, как там поживает любимый друг Моше, уже давно от него не было никаких вестей. Счастье, что у него самого хватило ума вернуться в Эрец-Исраэль. Но тут же мелькнула мысль: а счастье ли? Если бы он не вернулся, то не встретил бы Рухл, а не встретил бы Рухл – отец не умер бы, а если бы отец не умер, мать не женила бы его на Розе, и, может, сегодня он был бы женат на любимой женщине, на женщине, от которой не стал бы убегать каждые несколько месяцев, чтобы искать любви у другой…

Яффский порт кишел людьми. Габриэль любил атмосферу порта, его шум, его резкие запахи, от которых щекотало в носу, экзотическую одежду арабов, звучавшую повсюду разноязычную речь – арабский, английский, иврит… Большой пароход стоял на якоре на рейде. Лодочники-арабы, босые, в шароварах, плыли на тяжелых весельных лодках к пароходу, забирали там пассажиров, уставших после долгого и утомительного пути, и высаживали их почти у самого берега, а уж оттуда пассажиры со своим багажом должны были добираться самостоятельно, и они брели по воде. Полицейские-арабы тщетно пытались навести порядок в этой толчее и направляли пассажиров при помощи свистков и широких взмахов рук к портовым зданиям.