Парадигма - читать онлайн книгу. Автор: Александра Лимова cтр.№ 56

Мой пятый круг — Алиса. Алиса была среди множества других людей, стояла прямо рядом с Евой в некотором отдалении, и при одном взгляде на нее было ясно — держится из последних сил. Я чуть сжала пальцы Зорина и едва заметно кивнула в сторону девчонки. Он проследил за моим взглядом, побледнел и кивнул мне.

Когда я подошла к Алисе и осторожно тронула ее за локоть, девочка сломалась. Вжалась в меня, зарылась лицом в плечо и горячо выдохнула, сдерживая рвущий на куски кошмар внутри нее. Оттянула ее от гроба, мягко оглаживая по волосам и чувствуя, как стремительно намокает мое плечо от ее слез. Взглядом не отпускала ровную спину Зорина, уже бросившего горсть земли на крышку опущенного в яму гроба.

И тут похолодел — Ева тронулась было к нему, глаза заплаканные, но взгляд нехороший. Внутри вскипела дикая ярость и ненависть. Ты что, сука, задумала? Сейчас? Прямо сейчас? Сука… Тварь…

— Алис, девочка, подожди меня секунду, хорошо? Я сейчас вернусь, Алис. Одну секунду и я вернусь, хорошо? — ласково зашептала ей на ухо, убирая прядь с заплаканного, искаженного болью лица, стараясь подавить кипящую, будоражащую злость.

Алиса, зажмурившись и часто дыша закивала и я торопливо, стараясь не привлекать к себе внимания пошла наперерез твари, бессовестной, бездушной суке, решившей ударить по Зорину в такой момент.

Она остановилась, когда я вышла на траекторию ее движения и встретившись с ней взглядом холодно приподняла бровь, твердо сжав челюсть. Ева метнула взгляд за мою спину и потом на меня, глаза ее потемнели, губы твердо сжались. Напряжение между нами напитывало воздух, чувствовалось физически, заставляя окружающих несколько растерянно оглянуться на нас.

«Ты же не совсем дура, Ева?» — у меня непроизвольно вздернулась верхняя губа, совсем по звериному, как прорыв ненависти, запеленавший разум. «Не подходи к нему сука, не смей. Удушу нахуй».

Ее лицо на долю мига искажается, она разворачивается и идет к стоянке. Я, прикрыв на мгновение глаза, сбито выдыхаю, оглядываюсь на Зорина и иду к Алисе, поймавшей мой взгляд и замученно улыбнувшись, отрицательно мотнувшей головой. Встаю за плечом Зорина и незаметно для окружающих вновь переплетаю наши пальцы, заметив мурашки на его шее и едва сдерживаю порыв прижаться, обнять, вжаться в него и глупо попросить, чтобы весь кошмар закончился. Нарастающий гул в ушах безжалостно разбивают звуки падающей с лопат земли на лакированную крышку гроба.

И мой завершающий круг ада — после похорон он держался. Своеобразно. С утра до вечера весел на телефоне, все равно пропадал в офисе, говорил вежливо и иногда даже с привычной для него иронией. Но я видела. Видела слегка подрагивающие пальцы, когда он не с первого раза попадал на строчку вызова в телефоне. Видела сжатые челюсти и замирания дыхания, когда он отсутствующим взглядом пялился в телевизор.

Каждый вечер заканчивался одним и тем же — он пил. Вернее бухал. Иногда до такого состояния, что не мог идти сам с кухни до спальни, даже по стене. Падал, рычал на меня, когда я пыталась его поднять, вставал сам и упорно шел. Каждый вечер его жесткой пьянки заканчивался только одним вопросом — есть ли посуда в раковине и на ней. Ее не было. Я мыла тарелки и бокалы с рюмками, как только становилось очевидным, что они больше не нужны. Курила на балконе и ждала прорыва плотины. Но она все не прорывалась. Он каждый вечер проводил неизменно в компании виски, приготовленного мной ужина и телевизора, в который смотрел все таким же невидящим взором. Он не хотел говорить, молча сжимая мою ладонь на столе и вздрагивая, когда я переплетала с ним пальцы, как и обещала. Я ждала. А он все никак не мог подготовиться.

Пятая ночь. Снова протащила его пьяное тело в спальню. Снова мою посуду, потому что соврала, что раковина чистая. Вытираю слезы, вспоминая предыдущую ночь, когда так же врала ему, что посуды нет, а он никак не желал укладываться на постели до которой я его дотащила и зло возражал мне, что сам ставил тарелку в раковину. Что грязная посуда. А значит мать напьется.

Я плакала, но держала голос ровным, толкая его на простыни и клятвенно заверяя, что посуда чистая. Что мама дома, и ему не нужно воровать или ловить в сарае крыс… что Игорь сытый… мама трезва, ведь посуда чистая…

А потом глотала сигарету за сигаретой, ревела на балконе, когда он засыпал, и ненавидела неизвестную мне женщину. Ненавидела так, что готова была бы без слов ударить ее, если бы она внезапно возникла передо мной. Готова была зарезать, и эта не метафора. Я реально готова была на убийство, потому что в пятую ночь Саша с непередаваемой болью, почти провалившись в сон, пробормотал: «что Лариса, что я… Он умер потому что мы оба, и я и она, просто ебучие твари… Я ненавижу ее, Оль, потому что я урод, который не смог справиться с тем… с самым элементарным… Он из-за меня… Она ничего не могла, но я же мог…» Я сдерживала слезы, целуя его лицо и обнимая изо всех сил, руками и ногами и была готова к прорыву плотины. Но Зорин замолчал. Он сильно вздрагивал, шептал что-то непонятное и малоразличимое, сводящееся в целом к одному и тому же — он не уберег своего единственного в мире родного человека. Я обнимала его, давилась слезами. Потом душ, сигареты на балконе и… пиздец. Потому что с утра я не смогла встать с постели. Знобило и тяжесть в голове и теле прижимала меня к нагретым собой же простыням.

— Оль? — Зорин приподнимается на локте и обеспокоенно глядя на меня протягивает ко мне руку. — Господи, да ты горишь вся!

У меня так бывало, мне просто отлежаться надо день и я снова как новая, но не сейчас же! Нельзя слечь именно сейчас! Вяло возражаю, с трудом отпихиваю его руку и встаю со второй попытки. Мышечная дрожь не способствует ровной походке, но далеко мне уйти не дали. Зорин затолкал на кровать и вызвал врача. Я пыталась сопротивляться, пыталась притвориться, но ебучее, вялое, чугунное тело, которое трясло от холода, мне в этом не помогало.

Мне было невыносимо стыдно за то, что он сидел в кресле пока доктор меня осматривал и диагностировал обычную простуду. Невыносим стыдно за то, что Саша молча взял листок с врачебными рекомендациями и поцеловав меня в лоб уехал на сорок минут. Чтобы вернуться с пакетом лекарств и едой из ресторана.

Я к тому моменту уже помыла полы, заставив его челюсть отвиснуть и чуть ли не пинками затолкать меня обратно в спальню.

— Так, ну-ка быстро ешь. — Сурово сдвинув брови, он пытается впихнуть в меня бульон. — Это нормальный ресторан. Я бы сам приготовил, но в этом отношении руки у меня из задницы и я скорее окончательно тебя добью плодами своих трудов, чем вылечу… Олька, блять! Ешь! Врач сказал, что нельзя пить на голодный желудок вон ту вон половину аптеки, которая на кресле лежит… Чего ты? Не вкусно, что ли? Да быть не может, повара проверенные… — он попробовал суп и заключил. — Вполне себе не плохо. Я однозначно хуже готовлю… Как-то раз хотел пожарить бифштекс на сковороде, хорошо, что пожарные почти вовремя успели, с тех пор я не готовлю… Ну-ка ешь!

Давилась, но ела.

— Саш, извини… — тихо произношу я, когда он протягивает мне таблетки и стакан теплого чая.