История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Кавказ. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 146

Страница

Из этого видно, что суд по адату был суд посреднический, лишенный исполнительной власти. Принять или не принимать постановление суда была воля тяжущихся, и, если одна из сторон считала для себя приговор невыгодным, она оставляла его решение суда без исполнения. Но там, где закон не в состоянии оградить правого от насилия, каждый получает право личного ограждения себя от обиды и свободу мстить врагу по своему произволу – вот происхождение жестокого правила кровной мести – кайлы, признанного чеченцами законным правом каждого.

Важнейшие преступления против жизни и собственности, личная обида и оскорбление подлежали кровной мести, состоявшей в том, что родственник убитого должен преследовать и убить убийцу. Очень естественно, что человек, совершивший преступление, всегда будет стараться скрыться от преследователей, а потому, чтобы дать средство к отмщению, адат допускал возможность мстить родственникам преступника. Из-за этого почти после каждого убийства между родственниками убитого и убийцы начиналась кровная месть, быстро разветвлявшаяся, переходившая от одного колена к другому и усложнявшаяся до крайности.

О кровной мести у чеченцев существует песня, которая, возлагая на родственников обязанность отомстить убийце, вместе с тем отлично рисует самоволие чеченца и его право свободного применения оружия:

Чтобы положить конец кровной мести, у чеченцев допускалось или откупиться деньгами, заплатив преследователям определенную сумму, или убийца, отпустив себе на голове волосы, просил прощения. Если преследователь соглашался прекратить вражду, то призывал виновного к себе и собственноручно брил ему голову. Примирившиеся считались кровными братьями и клялись на Коране прекратить всякую вражду. Бывали, однако, примеры, что после примирения простивший убивал своего кровного брата, и тогда, если прощение произошло через плату, родственники убитого имели право требовать возвращения денег или преследовать убийцу при помощи той же кровной мести.

У жителей Ингушевского округа кровная вражда прекращалась двумя способами. Родственники той стороны, которая подлежала мести, то есть совершила последнее убийство, отправлялись на могилу убитого и, распростершись ничком, начинали рыдать. В таком положении они оставались до тех пор, пока специально посланные люди не давали знать об этом противникам и те не приходили их поднять. Обычно, когда посланные приходили к родственникам убитого, их весть встречалась ужасным криком со стороны женщин, заклинавших не прощать врагов.

Мужчины, делая вид, что не желают прощать виновных и уступают просьбам своих жен, скрывались из аула, но их преследовали одноаульцы, принимавшие на себя роль посредников и уговаривавшие помириться с кровниками. Уговорить на примирение было тем легче, что обычай клеймил позором тех, которые отказывались от примирения. Тогда родственники убитого собирались вместе, отправлялись на могилу, поднимали плачущих и прощали их, за чем следовал пир и попойка.

Случалось, однако же, что люди, подлежавшие мести, проводили три-четыре дня на могиле, напрасно ожидая прихода мстителей, упорно отказывавшихся простить виновных, тогда подлежавшие мести оставляли могилу, и вражда закипала с еще большим ожесточением. По обычаю и понятиям горцев, чем дольше пришедшие на могилу оставались на ней, тем больше им чести, и наоборот: всеобщее презрение падало на тех, кто отказывался помириться.

Второй способ заключался в том, что убийца должен был пососать грудь у матери убитого. Обычно для этого выискивался удобный случай, и убийца, тайком подкравшись, бросался на мать убитого, и если она уклонялась от этого, то посторонние хватали ее и держали до тех пор, пока ему не удавалось пососать грудь, тогда он становился таким же ее сыном, как и убитый, и всякая ссора прекращалась.

Кровная месть бывала и среди женщин. Очевидец свидетельствует, что видел женщину, которую посадили в яму за то, что она убила из мести убийцу своего мужа. После трехмесячного заключения ее освободили и по закону должны были немедленно выдать замуж за первого, кто пожелает взять ее в жены ^[227].

Воровство у чеченцев разбиралось по адату, и причина тому ясна: ответчик, не опасаясь строгости закона, шел на суд без сопротивления, надеясь оправдаться. Но даже в случае обвинения наказание заключалось лишь в возвращении истцу украденной вещи и небольшого штрафа – за украденную лошадь шесть, а за корову три рубля. За кражу, совершенную в доме, вор обязан был заплатить истцу двойную цену похищенного. У чеченцев вообще, а у ичкерийцев в особенности было два рода воровства: колу и курхул. Первое означало военную добычу, а второе – воровство-мошенничество – всегда презиралось и преследовалось, как посягательство на собственность единоплеменника.

Права собственности вообще и законы о наследстве имели свою характерную особенность, которую в настоящем очерке нельзя обойти молчанием.

Права личной поземельной собственности в строгом смысле не существовало у чеченцев, не только в прежнее, но и в ближайшее к нам время. Вначале, вскоре после исхода с гор на равнину, каждый чеченец владел землей там, где ему было сподручно и удобно. С течением времени быстро разросшееся население заставило их ценить участки возделанной и пахотной земли, и таким образом само собой ограничилось общее право каждого владеть определенными угодьями.

Поселившись в разное время и на разных местах, каждая семья обрабатывала столько принадлежащей селению земли, сколько считала необходимым. О прокорме же своих стад чеченцы не заботились. Те сами отыскивали на каждом шагу тучную и богатую пищу на лугах, зеленеющих в течение девяти или десяти месяцев в году, а заготовка сена на два-три оставшихся месяца не составляла особого труда, тем более там, где не было недостатка в прекрасных лугах. С ростом семей возникала необходимость в обработке большего пространства, и, наконец, дошло до того, что две семьи, превратившиеся в целое племя, занимавшее нескольких сотен домов, сошлись на обрабатываемых ими землях. Тогда они положили между собой границу владений: по одну сторону земля принадлежала одному тухуму, а по другую – другому. Но земля, принадлежащая всему тухуму, не дробилась, не составляла личной собственности отдельного члена тухума и до 1840-х годов находилась в общинном владении.

Страница