История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Кавказ. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 127

В важных случаях, когда необходимы были крутые, решительные меры, Шамиль прибегал к так называемому хальвату. Уединившись на продолжительный срок, он постился, по-видимому до совершенного истощения, а потом, собрав к себе отовсюду мулл и кади, торжественно сообщал, что к нему явился сам пророк, объявил важное откровение и благословил на такое-то предприятие. Затем имам выходил к толпе народа, с нетерпением ожидавшей разъяснения его загадочного поведения, и уже напрямик объявлял волю Магомета. Случалось, что для большего убеждения народа в непогрешимости своих действий он подсылал какого-нибудь отшельника, известного своей строгой жизнью, который с его слов проповедовал народу о суете мирской, о наслаждениях, ожидающих правоверных в раю Магомета, о прелестных гуриях, и такими проповедями склонял толпу к действиям, которые нужны были Шамилю. Подготовляя таким образом своих подвластных, имам объявлял им свои намерения, будто бы внушенные ему самим Богом, и почти всегда достигал своей цели.

Суеверный народ при старании духовенства верил этим россказням и считал Шамиля едва ли не святым, так что у жителей Ведено был даже обычай в важных случаях клясться именем имама. Насколько сильно было развито суеверие и легковерие среди чеченцев и до какой степени они верили в святость Шамиля, видно из следующего поступка имама.

В 1843 году жители Большой и Малой Чечни, теснимые русскими войсками, пришли в крайнее разорение. Сознавая безысходность своего положения и неспособность сопротивляться и не видя помощи со стороны аварских (лезгинских) сообществ, чеченцы решили послать Шамилю просьбу о помощи и просить его прислать им такое количество войск, пеших и конных, с каким они могли бы не только отразить неприятеля, но и выгнать русских из Чечни или же дозволить им покориться русскому правительству, бороться с которым они уже не в силах.

Долго не находилось охотников отправиться к Шамилю с подобным поручением. Вызваться на столь опасное дело значило рисковать если не головой, то по крайней мере носом, ушами, глазами или вернуться к семье с зашитым ртом. Общее благо требовало, однако, жертвы, и чеченцы решили избрать и отправить депутатов по жребию, который пал на четырех человек из аула Гуной. Трусость в глазах чеченца достойна наказания и общего презрения. Для труса нет жизни среди соплеменников. Это было единственным побуждением сохранить внешнее спокойствие для депутатов, не выказавших страха и отправившихся в Дарго с челобитной от имени чеченского народа. Дорогой, зная, что перед Шамилем никто не может не только произнести вслух, но даже подумать о покорности гяурам, депутаты стали придумывать, как избежать гнева имама. Старший из депутатов, чеченец Тепи, предложил обратиться прежде к Ханум – матери Шамиля – и просить ее ходатайства у сына. Не принимая ничьих советов, Шамиль исполнял все желания и просьбы матери, как завет священного Корана. По ее просьбе сын часто прощал приговоренных к смерти, возвращал имущество ограбленным, и каждый день толпа окружала саклю старушки, славившейся добродетелью и покровительством обиженным.

Товарищи с радостью приняли предложение Тепи, тем более что в Дарго у него был кунак – Хасим-мулла, через которого и решено было воздействовать на добрую Ханум. Зная, что в Дагестане ни одна просьба не обходится без подарков тем, кто может повлиять на ее исполнение, чеченцы снабдили депутатов значительной суммой.

Приехав в Дарго и захватив с собой 300 рублей блестящей монетой, Тепи отправился к Хасим-мулле. После обычных приветствий пришедший рассказал о цели своего прихода. Мулла нахмурил брови и объявил наотрез, что мать Шамиля хоть и женщина, но отлично понимает, как велико преступление и грех, затеваемый чеченцами, которые вопреки божественным словам Корана решаются искать покровительства гяуров (неверных).

– Нет! – кричал запальчивый мулла. – Ваши чеченцы недостойны называться сторонниками пророка, если они хотят променять вечное блаженство на временное успокоение. Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк его, только их должны бояться правоверные и на них одних возлагать надежды. Понимаете ли вы, – продолжал мулла, – что ваше неверие в милосердие Аллаха и Магомета – важнейшие причины, почему Бог допускает русским издеваться над правоверными? Вы страшитесь смерти от руки гяура, тогда как она пролагает вам самый прямой путь в бесконечное блаженство, украшенное прелестными гуриями. Предложение, с каким вы приехали к великому законоучителю, простительно только женщинам, но вы не произнесете его безнаказанно перед лицом Шамиля. Вы уже не вернетесь к вашим преступным чеченцам, и весть о вашей позорной смерти дойдет до Чечни вместе с заслуженным наказанием.

Едва мулла кончил свою грозную речь, как из расстегнутого бешмета Тепи как бы нечаянно посыпались на ковер к ногам Хасима блестящие монеты.

– Мои соотечественники, – сказал при этом хитрый Тепи с приветливой улыбкой, – уважают достоинства мудрого Хасима и в знак уважения и преданности шлют тебе в подарок эти деньги.

Глаза муллы заблестели, из угрюмого он стал веселым, из злого необыкновенно добрым. Из-под седых усов мелькнула улыбка, а левая рука, увы! – невольно опустилась на кучу золота.

– Итак, нам не на что надеяться? – вкрадчиво спросил Тепи. – Из твоих слов я мог извлечь только полезный совет для себя: вернуться обратно в Чечню, взяв с собой 230 тюменей ^[208] серебра и золота, привезенных в подарок матери Шамиля, на помощь которой мы возлагали все наши надежды.

– Не будь так поспешен, – прервал его Хасим с самой ласковой улыбкой.

Такая солидная сумма, как 230 тюменей, окончательно вскружила голову муллы, ярого приверженца Магомета. Он забыл и о гяурах, и о Коране, и о знаменитых словах пророка, которые так часто кстати и некстати цитируют мусульмане, у него перед глазами стояли только деньги, он ломал голову, как же ему поживиться. А язык уже говорил, что мать Шамиля действительно пользуется уважением сына, что 200 тюменей и его влияние заставят ее хлопотать за чеченцев и что 30 тюменей он оставит за это себе.

– Верно ли я понял, – говорил Хасим, боясь пасть в глазах чеченца, – твой рассказ о нынешнем положении чеченского народа? Не слишком ли увлекся в своих суждениях об обязанности правоверных по отношению к священному Корану? Пожалуйста, повтори еще раз цель твоего приезда.

Тепи повторил все уже сказанное, прибавив, что русские, не стесняя свободы вероисповедания, заботятся только о благосостоянии своих подданных.

– Понимаю, понимаю! – сказал как будто обрадованный Хасим. – Чеченцы, живущие на равнине, окруженные со всех сторон неприятелем, похожи на птичку в клетке, но ведь птичка побьется-побьется в западне и, убедившись в невозможности разрушить преграду, примиряется наконец с неволей и даже начинает жить припеваючи, если о ее пропитании хорошо заботятся. По-моему, сам великий пророк не осудит чеченцев за покорность гяурам, если они покорятся не по доброй воле, а по неизбежной необходимости.

Хасим согласился на посредничество и обещал уговорить старуху принять на себя ходатайство у сына. На следующий день часа за два до заката депутаты были представлены матери Шамиля, которая, получив 200 тюменей, обещала похлопотать за чеченцев. Депутаты остались в Дарго, ожидая своей участи.