Бесконечные вещи - читать онлайн книгу. Автор: Джон Краули cтр.№ 80

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Бесконечные вещи | Автор книги - Джон Краули

Cтраница 80
читать онлайн книги бесплатно

Она запретила ему звонить в дом Корвино и вместо этого встречалась с ним в «Песочнице» или без всякого расписания заходила в мотель, когда разъезжала по различным делам агентства. Она могла ворваться к нему и нажать на него, заставив встряхнуться, но потом, когда он присоединялся к ней и они вместе отправлялись куда-нибудь, и он вел себя так, что вызывал ее неодобрение, или (чаще) занимал какую-то позицию, или высказывал точку зрения, которую она считала оскорбительной, неадекватной или глупой, она могла внезапно и твердо удалиться, со скрещенными руками и пылающим взглядом, или стать сумрачной и резкой, не желающей развлекаться, как будто это он навязывался ей и она была вынуждена находиться вместе с ним. Он обнаружил, что их несовместимость успокоительна.

Спустя месяц общения с ней Пирс знал о ее жизни и мнениях, плохих и хороших сделках больше, чем когда-либо знал о Роз Райдер. И он все больше рассказывал ей о себе: и только правду. Они говорили о своих родителях, высчитав, что те расстались в один и тот же год их жизни, но если она осталась дома с отцом, то он был увезен матерью в дальний край и в чужую семью. Он рассказал ей, почему так произошло, хотя тогда он этого не знал, и как, повзрослев, он вновь познакомился с отцом как с совсем другим человеком — каким, вероятно, Аксель был все это время и которого ребенок не мог понять, а тем более не мог догадаться, почему его прогнали.

— Ты любил его. — Казалось, она точно это знала. — Ты бываешь у него?

— Ну. Понимаешь. Он та еще задача. Но он совсем один. И ему нужен кто-то, кто будет слушать его болтовню.

— Да, — сказала она. — Да. — Барни, рубаха-парень, трепач, обаятельный насмешник с неизбывной тоской в сердце, о которой он, возможно, сам не знал; он мог тебя больно задеть, если ты не соблюдал осторожность — сначала она отвечала шуткой на шутку, но уже давно перестала слушать его, потому что слишком хорошо выучила урок. — Мужчина, — сказала она. — Ты не обязан слушать.

— Я мужчина.

Она усмехнулась своей кривозубой улыбкой.

— Ты не очень-то мужчина.

Они осторожно поговорили о предыдущих супругах и любовниках — каждый из них охранял, по разным причинам, границу страны, в которую другой еще не получил визы, — но они поговорили и о своих призрачных детях, без стыда: его от Джулии Розенгартен, которая много лет назад сделала аборт даже раньше, чем было разрешено законом, и ее двое. Один ребенок от ее бывшего мужа, шести месяцев: после того, как она порвала с ним, его напыщенностью и его делами, однажды вечером он вломился в ее квартиру, застал ее одну и силой затащил в постель.

— Он был католик, — сказала она. — Я не сказала ему, что в тот вечер забеременела. И что случилось потом. Но хотела. Просто чтобы он знал.

Он отметил обе эти вещи: что хотела и что не сказала. Было за полночь в «Объятиях Морфея».

— Значит, если вы развелись, — заметил Пирс, — он не был хорошим католиком.

— Он никем хорошим не был, — ответила Ру. — В нем вообще не было ничего хорошего.

— Ты никогда не была католичкой, — сказал он. — Верно?

— Я никогда никем не была, — сказала Ру. — Никаких волшебных помощников. В детстве их никогда не было, а сейчас слишком поздно.

Она приподнялась на локтях и потянулась через Пирса к его сигаретам. Она курила только в таких обстоятельствах и вскоре бросила. Ее бледное тело: как изношенный инструмент, подумал он, каждая часть его ясно показывает, для чего оно долго использовалось: уплотненные подушечки на локтях, сильные сухожилия под коленями, которые удлиняют и укорачивают ноги, и шейные сухожилия, что поворачивают и направляют голову. Она выглядела так, как будто живет вечно.

— На самом деле мне нравились те католики, которых я знала, — сказала она, держа незажженную сигарету. — Рядом с нами жила большая семья, шестеро, что ли, детей. Они были щедрыми. В том смысле, который, как мне кажется, был новым или необычным для меня. Во всех аспектах. Понимаешь?

— Да.

— Они брали меня в церковь и все такое. Семейные обеды. Я часто спала у них. Потом убегала тоже. Много смеха.

— Угу.

— Может быть, потому, что у них была большая семья, а я была одиночкой. Вечером дети обычно выстраивались в очередь к ванной по возрасту или по росту. Очень мило. Но это еще не все. Мне кажется, что в их католицизме было нечто такое, что мне нравилось или чего не хватало.

— Да?

— У католиков есть милосердие, — ответила она. — А это — хорошая вещь. У них это было.

— Ну, — сказал удивленный и пристыженный Пирс, краснея за свою старую церковь, закоренелую в бесконечных грехах и немилосердии. — Ну да. Так они говорят. — В ее глазах появились слезы, когда она сказала милосердие. Тогда он еще не знал, как легко с ней это случалось, при сдержанных движениях ее души.

— Справедливость, — сказала она. — Ты можешь требовать справедливости, но оно закончится, когда все получат заслуженную долю. Но нет конца милосердию.

Она оглядела комнату: картина с грустным клоуном, криво висящая на стене, газовый нагреватель, синельное покрывало, норовящее соскользнуть на пол. И он.

— Я должна идти, — сказала она.

— Нет, — сказал он. — Останься.

С того первого раза, когда они разделили эту постель — после пары стаканчиков в «Песочнице» и значительно позже того, как впервые начали часто встречаться, — она казалась тревожно-скрытной. Она продолжала внезапно уходить или ускользать из постели, чтобы переключить радио или поиграть с обогревателем; и она много говорила — но не о том, что происходило между ними, а совсем о другом: общие замечания, вопросы о жизни, его жизни и его мыслях. Скажи мне [484]. Ему стало любопытно, не был ли это какой-то тест, чтобы проверить его концентрацию или внимание по отношению к ней. Он уже собирался спросить, может быть, она хочет остановиться и поговорить, но именно тогда подавленный огонь в ее глазах мягко вспыхнул и она изо всех сил прижалась к нему и перестала говорить; до него доносились только звуки, которые, казалось, чем-то походили на те признания, которые трудно сделать вначале, но потом делаются более охотно.

— Уже поздно, — сказала она и улеглась на подушки.

Было поздно, глубокая майская ночь. Это было такое время в любовном романе (никто из них не говорил это вслух и не думал так в пустоте своих сердец), когда трудно спать вместе: всегда кажется, что осталось что-то несделанное, нужно что-то продолжить или что-то предпринять, когда ты просыпаешься после недолгого сна и обнаруживаешь, что другой тоже проснулся в углублении посреди неизбежного центра кровати или когда ты вообще не можешь закрыть глаза, пока, наконец, не придет рассвет, принося умиротворение. Может быть, иногда имеет смысл сражаться с тем, что приближается, или, по крайней мере, приготовиться сражаться. Бей или беги.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию