Бесконечные вещи - читать онлайн книгу. Автор: Джон Краули cтр.№ 77

Он, не двигаясь с места, окинул взором день и землю. У растений, цветущих на пустырях, словно дети трущоб, тоже началась весна и бурный рост. Маленький цветок, который пахнет — потрясающе! — как ананас, когда на него наступаешь. Американская земля. Пирсу показалось, что он на самом деле не уезжал: не то чтобы не странствовал, но затеял и вытерпел долгую поездку не очень далеко или вовсе где-то под боком. Как в старой мелодраме, в которой спасающаяся бегством героиня пересекает ужасные земли по движущейся дорожке, оставаясь в центре сцены, пока рядом с ней разворачиваются декорации.

Ну давайте поглядим. Он начал с машин, стоявших рядом, — так получилось, что не американских, — маленьких «лисиц» ^[475] и «жуков» ^[476]. Он открывал их двери, садился в них, вдыхал их запахи, выглядывал из их окон. Потом он набрел на светло-коричневого «кролика» ^[477] и, со смутным воспоминанием о несчастье, подергал его, а потом взглянул на двигатель, который мирно спал в своем отсеке.

— Есть прекрасный «питон» 71-го года, — сказала Ру, внезапно появившись рядом с ним. — Отличная чистенькая машина.

— Мне бы хотелось что-нибудь поменьше. Мне нравится вот эта.

— «Кролик»? Дружите с ручной коробкой передач?

— Меня учили. — На «гадюке» с откидным верхом Роз Райдер. Не переживай, говорила она. Потом доходит до автоматизма. Где она теперь, эта красная «гадюка», может быть, сброшена, словно змеиная кожа, оставлена на обочине. Келли Корвино что-то говорила, и он не сразу ее услышал. — Что?

— Я сказала, что, по правде говоря, плохо знаю иностранные машины.

— Передний привод, — сказал Пирс. — Подходит для езды зимой. — Где он это услышал?

— Как «кадиллак», — сказала она. — Вы много ездите зимой?

Он уже собирался закрыть капот, когда она остановила его.

— Вы должны это знать, — сказала она. — Эта машина, скорее всего, побывала в аварии.

— Откуда вы знаете?

— Ее перекрасили.

— Вы уверены?

— Это же заметно. Видите? — Она указала место на каркасе, где теплый коричневый цвет (который первым делом и привлек его внимание) неравномерно переходил на корпус. — Спрей, — сказала она. — Фабричная краска никогда так не выглядит.

— О.

— Может быть, это и ерунда. Но возможно, она переворачивалась. Вряд ли вам нужна машина, которая переворачивалась.

— Гм.

— Никогда не знаешь, что она выкинет. Эй, Фрэнк.

Проходивший мимо мужчина — в бейсболке НАБКО ^[478] и ветровке — повернулся к ней.

— Как ты думаешь, эта машина переворачивалась?

Фрэнк уклончиво пожал плечами, положил мясистые руки на крыло и заглянул внутрь, как делали Пирс и Ру; оглядев крышу, он заявил, что она не выглядит помятой; опять пожал плечами и ушел.

— Хотите ее? — сказала Ру.

В какой-то момент этого дня ему, видимо, придется сказать «да». Здесь не устраивают тест-драйвы, сказала она: большинство людей приходят сюда, зная, чего они хотят, и здесь все машины гарантированно исправны. Какое-то мгновение он гадал, где находится и как попал сюда; потом сказал:

— Как вы думаете, сколько она будет стоить?

— Ну, я бы не дала, скажем, больше тысячи. Если вы ее хотите.

— Ладно, — сказал он. — Остановитесь на тысяче. — Он подумал о своих деньгах, в общем-то чужих, и как мало их останется на что-то другое, и единственный раз за день его сердце сжалось от беспокойства. Вслед за Ру он вернулся к ангару и сидел на трибуне, пока она торговалась. Одна за другой машины проезжали через ангар и либо продавались, либо отвергались; какие-то встречали одобрительный гул или, наоборот, вспышки язвительного смеха, но Пирс не понимал, почему; во всяком случае, не из-за нелепой окраски или хвостового стабилизатора. Наконец объявили маленького «кролика», и в те мгновения, когда Ру приблизилась к его лимиту, он слышал свое сердцебиение. Восемьсот пятьдесят и молчание; легкий удар молотка.

— Удачная сделка, — сказала она, заполняя бумаги. — Повезло.

Она заполучила ключи, и он протянул к ним руку.

— Нет. Вы должны вести «жар-птицу», — сказала она. — «Кролик» еще не зарегистрирован. Вы не можете вести незарегистрированную машину, без номеров и без стикера, а я могу. — Она близко наклонилась к нему, ее брови поднялись, как у воспитательницы в детском саду, когда она слушает тихий голос ребенка. — Хорошо?

— Да, — сказал он. — Конечно, разумеется. Имеет смысл.

Он смотрел, как она первая выезжает с парковки, уверенный в том, что никогда не найдет дорогу, по которой они приехали, и стесняясь спросить. Вряд ли там было больше пары поворотов налево или, может быть, направо.

Вечер, и темнеющее шартрезовое небо; серая дорога с желтыми полосами. Он ехал следом за ней, туда, куда двигалась она в маленькой коричневой машине. Лишь много лет спустя она призналась, что тогда в первый раз купила для кого-то машину на аукционе, хотя действительно имела лицензию и приезжала сюда вместе с отцом пару раз в прежние годы.

Почему ты тогда, в тот день?

Ну. А почему ты поверил мне?

Почему поверил? Пирс назвал бы это частью того, что он считает своим природным оптимизмом, уверенностью в том, что дела пойдут как надо и, во всяком случае, преимущество на его стороне; жизнерадостный характер или же доверчивость. А она сказала — потому что знала к тому времени, — что это не так, что, когда он зашел в тупик, это была его собственная форма нигилизма, вызов всему миру и едва ли не желание, чтобы мир захватил его: она годами наблюдала похожие случаи, сказала она.

В любом случае, «кролик» жужжал еще много лет, резвясь среди всех этих «лис», «рысей» — рыжих и обыкновенных ^[479] — и «баранов», сначала с ним внутри, а потом с ним и с ней в безопасности внутри, вплоть до того дня, когда он сел в машину и переднее сидение провалилось сквозь проржавевший пол, но даже и тогда мотор хотел работать, сильное кроличье сердце не успокаивалось.

Агентство Барни Корвино находилось недалеко от «Объятий Морфея», вниз по шоссе 6A, и Пирс, сидя в плаще за древним столиком для пикников, стоящим позади его флигеля, мог видеть поток машин: старые въезжают, новые — выезжают. Слишком далеко, чтобы различить кого-нибудь, например, Ру, за проведением тест-драйва, когда она им занималась. Создающие тень платаны над его головой были молодыми деревцами, когда это заведение впервые открылось вскоре после рождения Пирса, для туристических домиков они были уже долгожителями и демонстрировали свой возраст; когда пришло лето, золотисто-зеленые тени, которые отбрасывали старые деревья, и шелест листьев побуждали его продолжать платить за аренду. И еще его продолжающаяся беспомощность, или застой, который сейчас казался ему не таким отвратительным, как раньше: вероятно, выздоровление, подумал он, или привычка; просто его прежнее «я», скорее характерная особенность, чем болезнь, черта, которую он мог унаследовать от родителей. Мое «встал и пошел» встало и ушло, обычно говорила о себе Винни.