Колдовской апрель - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет фон Арним cтр.№ 23

Эта стена-укрепление, полагала она, будет прекрасным местом для спокойных прогулок в те моменты, когда она меньше всего нуждается в трости, а на мраморной скамье будет так приятно сидеть, естественно, сперва подложив подушку. Однако, к сожалению, сюда выходила еще одна застекленная дверь, что нарушало полное уединение этого места и портило ощущение, что оно принадлежит только ей. Эта вторая дверь вела в круглую гостиную, которую они с леди Каролиной отвергли как слишком темную. В ней, наверное, будут сидеть эти женщины из Хампстеда, и она опасалась, что они не ограничатся сидением, а примутся ходить через дверь и захватят ее крепостную стену. Ее укрепления рухнут. Они рухнут, даже если эти особы и не прорвутся на стену, потому что из круглой гостиной миссис Фишер будет вся на виду! Невозможно чувствовать себя комфортно, если за тобой наблюдают и ты знаешь об этом. А она хотела уединения и имела на него все права. Она же ни к кому не лезет, так почему кто-то может лезть к ней? Ей самой решать, нарушать уединение или нет, она может и нарушить, но только по своей воле, если, познакомившись со своими компаньонками поближе, подпустит их к себе, но сомневалась, что они настолько интеллектуально развиты, чтобы стоило знакомиться поближе.

И вообще, размышляла миссис Фишер, на самом деле ничто ничего не стоит, кроме прошлого. Просто поразительно, удивительно, насколько прошлое превосходит настоящее. Ее лондонские друзья, солидные люди, ее ровесники, знали то же прошлое, что и она, могли о нем беседовать, могли, подобно ей, сравнивать его с суетливым настоящим и, вспоминая великих людей прошлого, забывать о банальных и скучных молодых людях, которые, несмотря на недавнюю войну, все еще в огромных количествах засоряли землю. Она не собиралась скрываться от друзей, этих приятных в общении давних друзей ради того, чтобы провести время в Италии за ничего не значащей болтовней с тремя персонами из другого поколения и с несравнимым жизненным опытом – она скрылась от коварного лондонского апреля. Этим двум, которые заявились на Принс-оф-Уэйлс-террас, она сказала сущую правду: все, что ей нужно от Сан-Сальваторе – сидеть в одиночестве на солнышке и предаваться воспоминаниям. Они об этом знают, поскольку она им об этом сказала. Выразилась четко и понятно. Так что имеет полное право ожидать, что они не станут высовываться из своей круглой гостиной и вторгаться в ее владения.

Но что, если все-таки станут? Эти сомнения испортили ей все утро. И только ближе к ланчу, найдя решение, которое ее обезопасит, она позвала Франческу и приказала ей на своем медленном и возвышенном итальянском закрыть ставни на застекленных дверях, а затем, зайдя внутрь – комната стала еще темнее, но зато, как миссис Фишер заявила чрезмерно говорливой Франческе, намного прохладнее, к тому же в стенах прорезаны многочисленные бойницы, через которые должно проникать достаточно света, а если не проникает, что ж, ничего не поделаешь – распорядилась, чтобы Франческа поставила перед дверью шкафчик с безделушками.

Это перекроет выход.

Затем вызвала Доменико и приказала ему передвинуть один из засаженных цветами саркофагов также вплотную к двери, но снаружи.

Это перекроет вход.

– Но тогда никто, – с недоумением сказал Доменико, – не сможет пользоваться этой дверью.

– Никто и не собирается, – твердо ответила миссис Фишер.

А затем удалилась в свою гостиную, откуда с умиротворением и удовольствием обозрела укрепления, отныне принадлежавшие только ей.

Пребывание здесь, размышляла она благодушно, обходится куда дешевле, чем гостиница, и если ей удастся отвадить от себя остальных, оно станет тем более приятным. Она платит за свои комнаты – весьма симпатичные, теперь, когда она все в них организовала, – три фунта в неделю, что составляет около восьми шиллингов в день, плюс крепостная стена, смотровая башня и так далее. Где еще за границей она смогла бы жить на восемь шиллингов в сутки и принимать ванну столько раз в день, сколько вздумается? Конечно, она еще не знала, во сколько обойдется еда, но она будет настаивать на разумном питании, разумном и притом качественном. Оба эти требования вполне совместимы, если поставщик постарается. Оплата услуг, как она уже выяснила, была ничтожной, учитывая их качество и количество, так что единственное, что ее беспокоило – еда. Если она заметит какие-то излишества, она предложит, чтобы каждая из них еженедельно вносила определенную сумму леди Каролине, которая будет вести счета, и все, что не потрачено, будет возвращаться владелицам, а если затраты будут превышать внесенные суммы, то разницу пусть покрывает тот, кто предоставляет питание.

Миссис Фишер была вполне состоятельной и не отказывала себе в комфорте, соответствующем возрасту и положению, но не любила чрезмерных трат. Если уж откровенно, то она была настолько состоятельной, что могла бы позволить себе проживать в более шикарной части Лондона и разъезжать в роллс-ройсе. Но ее это совершенно не прельщало. Чтобы жить в шикарном доме в шикарном квартале и разъезжать в роллс-ройсе, требовалась энергичность, несовместимая с истинным комфортом. Такая собственность требовала забот, всевозможных тревог, увенчивающихся счетами. В отрезвляющей мрачности Принс-оф-Уэйлс-террас она могла наслаждаться недорогим, но истинным комфортом, не тревожимая ни вороватыми слугами, ни сборщиками благотворительных взносов, а в конце улицы была стоянка такси. Ежегодные затраты были невелики. Дом она унаследовала, а о его обстановке позаботилась сама смерть. Под ногами в столовой лежал турецкий ковер, принадлежавший отцу, за временем она следила по роскошным каминным часам из черного мрамора, которые помнила с детства, стены были покрыты фотографиями ее знаменитых покойных друзей, подаренных либо ей, либо отцу, с дарственными надписями, перечеркивавшими нижние части представленных на них персон, окна были декорированы все теми же темно-бордовыми шторами, что и всю ее жизнь, а на подоконниках стояли все те же аквариумы, которым она была обязана первым знаниям о подводной жизни, и в них все так же неспешно плавали золотые рыбки ее юности.

Были это те же рыбки? Она не знала. Может, подобно карпам, они способны пережить всех. А может, скрываясь за водной растительностью, они на протяжении всех этих лет время от времени каким-то образом сменяли друг друга. Иногда, наблюдая за ними в промежутках между приемами пищи в одиночестве, она размышляла: а та ли это золотая рыбка, которая видела Карлайла, когда тот, о чем-то поспорив с ее отцом и разгорячившись – о, эта сцена так и стояла у нее перед глазами – подскочил к аквариуму, стукнул по нему кулаком, заставив рыбку засуетиться, и вскричал: «Эй вы, глухие черти! Да вы просто счастливчики! Вы не слышите ничего из этой чертовой, бессмысленной, нелепой галиматьи, которую несет ваш хозяин!» Ну или что-то в этом роде.

Дорогой Карлайл, великая душа. Такая бьющая через край живость, такая истинная свежесть, такое подлинное величие! Грубоват, скажете вы – да, бесспорно, иногда бывал резким, как в тот раз в отцовской гостиной, – но великолепен. Кого из нынешних можно поставить рядом с ним? Чье имя можно назвать рядом с его именем? Ее батюшка – а уж он-то отличался отменным вкусом – сказал: «Томас бессмертен». А это поколение, поколение пигмеев, смеет сомневаться, смеет что-то там попискивать – да нет, еще хуже, даже не дает себе труда возвысить голос, ибо – невозможно поверить, но ей об этом рассказывали! – вообще не читает Карлайла. Миссис Фишер тоже Карлайла не читала, но это совсем другое дело. Раньше-то она его читала, совершенно точно читала. Ну конечно, читала. У него был Тейфельсдрек – она совершенно точно помнила, что портного звали Тейфельсдрек ^[10]. Как это в духе Карлайла, дать ему такое имя! Конечно же читала – естественно, что с течением времени детали ускользнули от нее.