Черный воздух. Лучшие рассказы - читать онлайн книгу. Автор: Ким Стэнли Робинсон, Джонатан Стрэн cтр.№ 53

Тут она заговорила снова, на этот раз медленнее (да, определенно, штробас):

– Мы стоим на границе n-мерного пространства.

– Эге, превосходно! – воскликнул Джереми. – Обычно порядок слов в ее фразах, – пояснил он, – не настолько… так сказать, обыкновенен.

– Догадываюсь, – откликнулся я. – Мэри, что вы хотели этим сказать?

– Я… о-о…

А вот в этом стоне сродни писку казу ^[39] явственно слышалась мука, боль. Шагнув навстречу, я протянул ей руку, и гостья приняла ее, будто бы для ответа на рукопожатие. Ладонь размером примерно с мою, узка, мощный, объемистый мускул у основания большого пальца; ощутимо дрожит…

– Я занимаюсь геометрией топологически сложных пространств, – объяснил я. – И потому вероятнее многих других пойму, что вы хотите сказать.

– Есть точки нас внутри которых увидеть нам никогда не.

– Чистая правда.

Однако что-то тут было не так, что-то тут мне не нравилось… вот только я никак не мог понять, что. С кем она говорила, с Джереми? Или со мной, глядя на него? Сгусток тьмы в темноте…

– Отчего вы так путано выражаетесь, Мэри? Отчего строите фразы не в том порядке, совсем не так, как думаете? Ведь нас-то вы понимаете, а значит, вполне это сознаете.

– Свернутые… о-о!

Вновь тот же гортанный, «духовой» стон сродни ноте фагота… и вдруг она разрыдалась, неудержимо дрожа всем телом. Тогда мы усадили ее на диванчик для посетителей, и Джереми выбежал в коридор принести ей воды, а я, успокаивающе гладя гостью по голове (волосы коротки, слегка вьются, растрепаны), не упустил возможности провести кое-какое френологическое исследование: череп правилен и, насколько можно судить, не поврежден; виски широки, отчетливо выделены, как и глазницы; нос вполне ординарен, пирамидальной формы, переносица – говорить не о чем; узкие скулы мокры от слез… Дотянувшись до моей правой ладони, она с силой сжала ее – три раза быстро, три раза медленно, не прекращая рыдать и меж рыданиями прерывисто бормотать нечто вроде:

– Больно… станция… я… о-о… свернутый край… свет, яркий… свернутое пространство… о-о… ох-х-х…

Да, прямые вопросы – не всегда лучший метод. Но тут вернулся Джереми со стаканом воды, и пара глотков, по-видимому, помогла гостье успокоиться.

– Возможно, стоит попробовать позже, в другой раз, – сказал Джереми. – Хотя…

Похоже, происшедшим он был не слишком-то удивлен.

– Да, разумеется, – согласился я. – Послушайте, Мэри, вернемся к этому разговору, когда вам станет получше.

Выведя гостью из кабинета и сбыв с рук (каким образом? кому передал?), Джереми вернулся на седьмой этаж и заглянул ко мне снова.

– Итак, что с ней, черт побери, произошло? – не скрывая злости, спросил я. – С чего это все?

– Сами толком не знаем, – неторопливо проговорил Джереми. – Ну, а насчет «с чего»… она – одна из ученых, из персонала базы «Циолковский-пять», в горах на обратной стороне Луны. Специалист по астрономии и космологии. Так вот… только прошу об этом нигде не распространяться… в один прекрасный день «пятерка» прекратила выходить на связь, а прибывшие поглядеть, что стряслось, нашли на станции только ее, одну, в состоянии вроде кататонического ступора. Ни остальных ученых, ни персонала станции – больше на базе не оказалось никого. Восемнадцать человек исчезли бесследно. В буквальном смысле бесследно: что там могло произойти, остается только гадать.

– Хм-м-м… И даже предположений никаких?

– Нет. Там, на месте, до сих пор ни в чем не уверены. По всему судя, в районе базы никого не было и быть не могло, и так далее. Русские, державшие там десять человек, выдвинули версию, будто это был первый контакт – ну, понимаешь, будто пропавших забрали пришельцы, а Мэри, каким-то неведомым образом дезорганизовав ее мыслительные процессы, оставили в качестве вестницы… только из этого ничего не вышло. Все сканы ее головного мозга показывают полную дичь. То есть версия – так себе…

– Это уж точно.

– Но только она одна и объясняет все, ими там обнаруженное… о коем мне, кстати заметить, всей информации не сообщили. Мы просто всеми возможными способами пытаемся получить от Мэри внятные показания, но задача, как видишь, не из простых. Похоже, ей удобнее всего изъясняться вот этими чертежами.

– В следующий раз с них и начнем.

– О'кей. Других мыслей у тебя нет?

– Нет, – не моргнув глазом, соврал я. – Когда ты сможешь снова ее привезти?

По-вашему, я, будучи слеп, не замечу, что меня дурят?

Я зло ударил кулаком о ладонь.

О нет, ребята, тут вы жестоко ошиблись. Вам ведь и невдомек, как много могут сказать интонации. А между тем неявная выразительность голоса раскрывает столько, что… на самом деле речь человека попросту не позволяет рассказать обо всем этом в полной мере; тут требуется что-то вроде эмоциональной математики. В средней школе для незрячих и слабовидящих, где я недолгое время изучал некоторые предметы, нередко случалось так, что новый учитель немедля навлекал на себя всеобщую неприязнь. Причиной тому была фальшь в голосе, оттенки снисходительности, или жалости, или самолюбования, которые сам учитель (а также его начальство) считали надежно сокрытыми, а может, и вовсе не замечали. А вот для учеников все было вполне очевидно, так как интонации голоса (если то, что я слышал, правда) намного, намного информативнее выражений лица и уж точно куда хуже поддаются сознательному контролю. Именно поэтому я, как правило, остаюсь весьма не доволен игрою актеров: их интонации так стилизованы, так далеки от реальной жизни… и сейчас передо мной, несомненно, тоже разыгрывали представление.

В «Visions de l’Amen» ^[40] Оливье Мессиана есть такой момент: одно из фортепиано исполняет череду мажорных трезвучий, весьма традиционный обертоновый ряд, второе же перекрывает аккорды первого этаким бряканьем, парами высоких нот, разрушая всю их гармонию, словно крича: «Что-то нечисто! Что-то не так!»

Вот и я, покачиваясь в кресле у стола, испытывал точно такое же ощущение. Нет, как хотите, а что-то тут было нечисто.

Собравшись с мыслями, я позвонил факультетской секретарше: с ее места был виден коридор, ведущий к лифтам.

– Дельфина, Джереми только что ушел?

– Да, Карлос. Хочешь, попробую его догнать?

– Не стоит, мне нужна только книга, оставленная им в кабинете. Одолжи мне мастер-ключ, и я сам ее отыщу.

– О'кей.

Заполучив ключ, я вошел в кабинет Джереми и затворил за собою дверь. Один из крохотных радиомикрофонов, раздобытых для меня Джеймсом Голдом, прекрасно встал под штепсель в телефонной розетке, другой я разместил под столешницей, на задней стенке выдвижного ящика, и был таков. (Понимаете, отвага, наглость и предприимчивость требуются от меня каждый день, иначе просто не выживешь, но они-то об этом не знали.)