История Французской революции. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 105

Генуя была подвергнута революционным изменениям в то же лето, и тоже не спрашивая согласия правительства. Все эти факты, которые приписывали участию Бонапарта гораздо более, нежели это было на самом деле, давали необыкновенное представление о его власти в Италии и влиянии, которое он там получил. Директория в самом деле находила, что Бонапарт разрешил своей властью уже слишком много вопросов; однако она не могла упрекнуть его в превышении власти; она была вынуждена признать пользу и современность всех его операций и не осмеливалась порицать победоносного генерала.

Венецианский посланник в Париже, господин Квирини, прибегал к всевозможным средствам с целью приобрести голоса в пользу своего отечества. Чтобы подкупить Барраса, он использовал его связь с неким далматом, ловким интриганом. Ему выдали сумму в 600 тысяч франков банковыми билетами, с тем чтобы он обеспечил защиту интересов Венеции в Директории. Но, извещенный об интриге, Бонапарт разгласил ее, и от банковых билетов отказались. Когда эти факты стали известны Директории, потребовались объяснения, было начато дознание, но дело замяли.

Решительные действия Бонапарта в Италии одобрили, и в первые дни после подписания Леобенских прелиминариев радовались предстоявшему окончательному миру. Враги революции и Директории, которые так рьяно хлопотали о мире, на самом деле были весьма раздосадованы подписанием прелиминариев, а республиканцы были им рады: они, без сомнения, желали бы полного освобождения Италии, но им было приятно и то, что Республика признавалась императором и некоторым образом освящалась им. Французы радовались прекращению ужасов войны и ожидали ослабления общественных тягот. Заседания советов были преисполнены энтузиазма. Объявили, что армии Итальянская, Рейнская и Самбры-и-Мааса заслужили признательность Отечества и всего человечества. Все партии расточали генералу Бонапарту выражения живейшего одобрения и предлагали называть его отныне Италийским, подобно тому, как в Риме назвали Сципиона Африканским.

Вместе с Австрией был фактически подчинен весь континент. Оставалось завершить борьбу с Англией, которая, не имея союзников, подвергалась отныне большим опасностям. Остановленный во Франкфурте в минуту своего торжества, Гош с нетерпением ждал возможности продолжить свою карьеру. Его по-прежнему занимала Ирландия, и он нисколько не отказывался от своего плана прошлого года. Между Рейном и Нидом он расположил около 80 тысяч человек, а около 40 тысяч оставил в окрестностях Бреста; вооруженная в этом порту эскадра была готова выйти в море. Испанский флот, собранный в Кадиксе, ждал только ветра, который заставил бы удалиться английского адмирала Джервиса и позволил бы испанцам выйти с рейда и плыть в Ла-Манш, где они могли действовать совместно с французскими морскими силами. Голландцам наконец удалось собрать свою эскадру и реорганизовать часть армии. Таким образом, Гош для организации восстания в Ирландии мог располагать громадными средствами. Он предлагал отделить от армии Самбры-и-Мааса 20 тысяч человек и направить их в Брест. Затем, распустив слух, что отправляется на несколько дней к своему семейству, он поехал в Голландию, сохраняя самое строгое инкогнито. Там Гош лично наблюдал за всеми приготовлениями. Семнадцать тысяч голландцев, отличные войска, были посажены на суда и ждали сигнала, чтобы соединиться с экспедицией в Бресте.

Питта снедало сильнейшее беспокойство. Отступление Австрии, приготовления в Текселе и Бресте, эскадра, собранная в Кадиксе, – всё это были обстоятельства весьма тревожного характера. Испания и Франция силились склонить к миру Португалию, и можно было опасаться измены старого союзника. Эти события оказали большое давление на кредит и привели к давно предвиденному и неоднократно предсказываемому кризису. Английское правительство часто прибегало к помощи Банка и получало от него огромные суммы в обмен на ренты или билеты Государственного казначейства. Происходивший от этого недочет в наличных деньгах Банк мог пополнить лишь усиленными выпусками банковских билетов. Страх овладел всеми, когда распространился слух, что Банк ссудил правительству значительные суммы. Все побежали обменивать свои билеты на звонкую монету, и уже в марте, в то время как Бонапарт приближался к Вене, Английский банк был вынужден испрашивать разрешения приостановить платежи. Банк освободили от обязательств, которых он не мог выполнить; но его кредит и само существование пока не были спасены окончательно. Немедленно обнародовали отчет о состоянии актива и пассива. Актив простирался до 17 597 280 фунтов, пассив же – до 13 770 390. Не упоминалось, однако, какую часть актива составлял долг государства Банку.

Билеты казначейства немедленно упали в цене на 15 %. Банкиры, в свою очередь, просили разрешения производить уплаты банковскими билетами, грозя иначе приостановить платежи. Естественно было предоставить им то же право, но тогда получалось, что билеты шли по принудительному курсу. Для устранения этого затруднения самые влиятельные финансисты страны собрались в Лондоне и выказали замечательный пример разумности и здравого видения общественных нужд. Понимая, что отказ принимать в уплату банковские билеты поведет к неизбежной катастрофе, они решили ее предупредить, начав принимать их. С этой минуты Англия вступила на путь бумажных денег. Правда, их курс был не принудительным, а добровольным; но все-таки они не имели прочной ценности, она зависела исключительно от политики правительства. Чтобы билеты могли в полной мере заменить металлические деньги, их разделили на небольшие суммы. Банку разрешили выпускать билеты по 20 и 40 шиллингов; прежде он не мог выпускать билеты ценностью менее 5 фунтов стерлингов.

Хотя здравый смысл английского торгового класса и сделал катастрофу менее гибельной, однако положение оставалось весьма опасным: следовало обезоружить Францию и воспрепятствовать намерению испанской, французской и голландской эскадр зажечь пожар в Ирландии. Королевское семейство по-прежнему враждебно относилось к революции и мирным планам; но Питт, который руководствовался только интересами Англии, находил необходимым дать стране в настоящее время отдых. Будет мир окончательным или нет, но он был необходим.

Вполне согласившись на этот счет с лордом Гренвилем, Питт склонил правительство начать переговоры, которые позволили бы ослабить слишком натянутые пружины английского могущества. Более не могло быть и речи о том, чтобы оспаривать Нидерланды, уже уступленные Австрией; спор мог возникнуть лишь о колониях, причем можно было надеяться на возможность соглашения.

Не только положение Англии показывало ее намерение привести к концу переговоры, но и самый выбор лица, которому эти переговоры поручались. Лорд Малмсбери был назначен вести их и на этот раз: в его возрасте и при его положении его не использовали бы два раза подряд для ни к чему не ведущего представительства. Лорд Малмсбери, прославившийся своей долгой дипломатической карьерой и искусством ведения переговоров, уже хотел удалиться от дел, но лишь после удачных переговоров. Он в самом деле получил тайные инструкции, которые не оставляли никакого сомнения в серьезности миссии. Английский кабинет просил паспортов для своего уполномоченного, и с общего согласия местом конференций назначили не Париж, а Лилль. Директория предпочитала принять английского посланника в провинции, где она могла менее опасаться интриг. Со своей стороны, английский посланник тоже не желал находиться в присутствии правительства, обращение которого было несколько суровым; он счел за лучшее вести переговоры с его уполномоченными. Тем не менее Гош должен был продолжать свои приготовления, дабы придать больше веса французским уполномоченным.