История Французской революции. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 55

Многие коммуны, дополняя законы Конвента своими постановлениями, даже запретили пускать металлические деньги в обращение и велели приносить их в кассы для обмена на ассигнации. Конвент, правда, отменил все эти особые постановления, но изданные им общие законы уже делали звонкую монету довольно бесполезной и даже опасной. Многие вносили ею налоги или свою долю займа или передавали ее иностранцам, которые торговали ею в больших количествах и специально приезжали в пограничные города, чтобы принимать металлические деньги в обмен на товары. Итальянцы, в особенности генуэзцы, привозившие во Францию много хлеба, стекались в южные порты и за бесценок скупали золото и серебро в монете и в изделиях. Таким образом, металлические деньги совсем исчезли, и партия пламенных революционеров, опасаясь, чтобы они когда-нибудь снова не явились и не повредили бумажным деньгам, требовала, чтобы их не только устранили из обращения, но и совсем запретили.

Террор почти прекратил биржевую игру. Спекуляции звонкой монетой сделались, как мы сейчас видели, невозможными. Иностранные бумаги не принимались в обращение и банкиры, со всех сторон обвиняемые в посредничестве между эмигрантами и Францией и в биржевой игре, жили в страхе и трепете. Одно время были даже опечатаны их дома, но Конвент скоро почувствовал, как опасно прерывать финансовые операции, то есть останавливать обращение капитала, и велел снять печати. Всё же страх был слишком велик, чтобы на ум шли какие-нибудь спекуляции.

Ост-Индская компания наконец была упразднена. Мы видели выше, какую интригу затеяли некоторые депутаты, чтобы спекулировать акциями этой компании. Барон Батц, Жюльен, Делоне и Шабо сговорились вносить в Конвент предложения запугивающего свойства, чтобы сбить акции, скупить их, потом более мягкими предложениями опять поднять, перепродать и положить в карман большие деньги. Аббат д’Эспаньяк, которого Жюльен поддерживал в комитете подрядов, должен был дать взаймы нужную сумму. Этим мошенникам удалось сбить акции и собрать значительный доход. Однако упразднение компании стало неизбежным, и тогда они вступили с нею в переговоры, предлагая, на известных условиях, смягчить декрет об упразднении. Делоне и Жюльен просто торговались с директорами, говоря: «Если вы нам дадите такую-то сумму, то мы внесем такой-то декрет, а если нет – то такой-то». Сторговались за 500 тысяч франков, и депутаты обещали, предлагая упразднение компании, выхлопотать ей разрешение самой произвести ликвидацию, что могло еще надолго протянуть ее существование. Обещанные полмиллиона должны были разделить между собою Делоне, Жюльен, Шабо и Базир, посвященный в интригу своим приятелем Шабо; однако Базир не захотел в ней участвовать.

Делоне внес декрет об упразднении компании 9 октября. Он предлагал упразднить компанию, заставить ее возвратить казне одолженные суммы и в особенности уплатить трансфертные пошлины, обойденные посредством превращения акций в записи в книгах компании. В заключение он предлагал предоставить самой компании заботу о собственной ликвидации. Фабр д’Эгл антин, еще не посвященный в тайну и, по-видимому, спекулировавший в другую сторону, тотчас же восстал против этого проекта, говоря, что позволить компании самой произвести свою ликвидацию значило бы увековечить ее и что под этим предлогом она протянет еще неопределенное время. Он советовал возложить ликвидацию на правительство. Камбон внес поправку, требуя, чтобы казна не брала на себя долгов компании, если при ликвидации окажется, что расходы ее превышают доходы. Декрет был принят с обеими поправками и отослан в комиссию для окончательной редакции.

Тогда интриганы решили, что надо приняться за Фабра, чтобы хоть посредством редакции добиться некоторых изменений в декрете. Шабо отправили к Фабру со 100 тысячами франков, и он уговорил депутата. Вот что было сделано затем: декрет отредактировали в том виде, в каком он был принят Конвентом и дан для подписи Камбону и членам комиссии, не знавшим об интриге. Потом в него были вставлены несколько слов, совершенно изменивших смысл и распорядительную часть декрета. Шабо, Фабр, Делоне и Жюльен подписали подделанный декрет и передали его законодательной комиссии, которая напечатала и обнародовала его в качестве подлинного. Они надеялись, что члены, подписавшие его до этих незначительных с виду изменений, ничего не заметят, и разделили между собой полмиллиона. Один Базир ничего не взял, объявив, что не желает участвовать в подобных гадостях.

Между тем Шабо, которого начинали упрекать за роскошь, боялся себя скомпрометировать. Пришедшиеся на его долю 100 тысяч он привесил к потолку в отхожем месте, и его сообщники, видя, что он готов выдать их, грозились опередить его и открыть всё, если он от них отшатнется. Таков был исход позорной интриги, завязавшейся между бароном Батцем и несколькими депутатами. Террор, как гром грохотавший над всеми головами, даже самыми невинными, не обошел и их, поэтому спекуляции на время прекратились и никто более не думал о биржевой игре.

В это самое время, когда не боялись извращать все общепринятые понятия и ставить вверх дном все установившиеся привычки, приняли проект об изменении системы мер и весов и календаря. Любовь к порядку и презрение к препятствиям – эти черты отличали эту революцию, столь же философскую, сколь и политическую. Она разделила территорию на восемьдесят три равные части; она привела в единообразную форму гражданскую, религиозную и военную администрации; она уравняла все части государственного долга. Она не могла не внести свою любимую правильность в весы, меры и разделение времени. Конечно, эта страсть к однообразию, переходя в чрезмерную систематичность, слишком часто заставляла людей забывать о необходимом и привлекательном разнообразии, свойственном природе, но только в состоянии такого «припадка» человеческий ум совершает обширные и трудные перевороты.

Новая система мер и весов, одно из лучших творений века, стала результатом этого отважного духа новизны. Единицей веса и единицей меры решили взять естественные величины, неизменные во всех странах. Так, мерилом веса была принята дистиллированная вода, а единицей меры – часть меридиана. Эти единицы, умноженные или разделенные на десять, до бесконечности, составили ту стройную, удобную систему, которая известна под названием десятичной или метрической системы.

Ту же правильность предполагалось внести в разделение времени. Нелегко было изменить закоренелые привычки целого народа, но это не могло остановить людей таких решительных, как те, что в то время управляли судьбами Франции. Они уже изменили христианское летоисчисление, заменив его республиканским, которое начиналось «первым годом свободы». Началом года и нового летоисчисления они назначили 22 сентября 1792 года, день, на который по счастливому совпадению приходились и учреждение Республики, и осеннее равноденствие. Согласно десятичной системе, следовало бы разделить год на десять равных частей; но принимая в основание разделения года на месяцы и двенадцать обращений луны вокруг земли, приходилось допустить двенадцать месяцев. Сама природа в этом случае заставляла нарушить десятичную систему. Месяц из тридцати дней был разделен на три десятка дней, или три декады. Десятый день каждой декады был посвящен отдыху и заменил собой воскресенье. Таким образом, на месяц приходилось одним днем отдыха меньше.