История Французской революции. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 175

Конвент, избавившись от черни, тратит несколько минут на то, чтобы опомниться и оправиться. Наконец опять водворяется тишина.

– Итак, – восклицает один из депутатов, – это собрание, колыбель Республики, еще раз чуть не сделалось ее гробом! К счастью, злодеяние и на этот раз не удалось заговорщикам. Но, представители, вы будете недостойны нации, если не отмстите за нее самым убедительным образом.

Со всех сторон раздаются рукоплескания, и, как после 12 жерминаля, ночь проходит в обсуждении наказаний за совершенное днем. Несравненно более преступные действия требуют гораздо более строгих мер.

Первым делом Конвент отменяет все декреты, предложенные мятежниками и изданные под их давлением.

– Отменить – это не то слово, – говорит Лежандр, первым предложивший эту меру. – Голосования не было и не могло быть, пока резали одного из членов Конвента. Всё, что было сделано, – сделано не им, а угнетавшими его разбойниками и несколькими преступными депутатами, которые стали их сообщниками. Поэтому Конвент заявляет, что всё, что происходило в этот день, должно считаться недействительным.

Секретари сжигают черновики декретов, предложенных мятежниками. Потом большинство ищет глазами депутатов, выступавших на этом ужасном заседании, показывает на них пальцами, обращается к ним с запальчивыми речами.

– Нет более надежды, – восклицает Тибодо, – на примирение между нами и крамольным меньшинством! Если уж меч обнажен, то нужно сразиться и воспользоваться обстоятельствами, чтобы вернуть мир и безопасность в недра этого собрания. Я требую, чтобы вы немедленно издали декрет об аресте тех депутатов, которые, изменяя своему долгу, захотели исполнить желания мятежников. Я требую, чтобы комитеты немедленно предложили строжайшие меры против этих представителей, оказавшихся неверными своему отечеству и своим клятвам.

Их называют по имени: это Рюль, Ромм и Дюруа, требовавшие молчания, чтобы открыть прения; Альбитт, требовавший составления бюро; Гужон и Дюкенуа, требовавшие приостановления деятельности комитетов и снаряжения чрезвычайной комиссии из четырех человек; Бурботт и Приёр, депутат Марны, принявшие звание членов этой комиссии вместе с Дюруа и Дюкенуа; Субрани, назначенный мятежниками начальником парижской армии; Пейссар, кричавший «Победа!» во время свалки. Дюруа и Гужон хотят говорить; им не дают, обзывают убийцами, немедленно постановляют декретом арестовать их и требуют, чтобы у них была отнята возможность бежать, как это сделало большинство депутатов, обвиненных после 12 жерминаля. По приказу президента обвиненных депутатов окружают жандармами, которые отводят их к решетке. Ромма находят не сразу; Бурдон указывает на него; его уводят к решетке так же, как и его товарищей.

Мщение на этом не останавливается; оно добирается и до всех монтаньяров, отличившихся в командировках по департаментам.

– Я требую, – раздается чей-то голос, – чтобы был арестован Лекарпантье, палач департамента Манш.

– И Пине-старший, – восклицает другой голос, – палач жителей Бискайи.

– И Бори, – добавляет кто-то, – опустошитель Юга, и Файо, один из истребителей Вандеи.

Эти предложения принимаются немедленно.

– Не надо больше полумер, – говорит Тальен. – Целью сегодняшнего мятежа было восстановление якобинцев и в особенности коммуны; нужно уничтожить всё, что от них осталось; нужно арестовать Паша, Бушотта. Это только прелюдия к мерам, которые вам предложил комитет. Отмстим, граждане, убийцам своих товарищей и национального представительства! Воспользуемся немощью этих людей, воображающих себя равными тем, кто низверг престол, и стремящихся соперничать с ними; этих людей, умеющих только устраивать бунты. Поспешим сразить их и положим этим конец хаосу и революции.

Предложение Тальена принимается с рукоплесканиями. В этом увлечении мщением находятся голоса, которые обвиняют Робера Ленде, хотя его добродетели и заслуги до сих пор служили ему защитой против ярости реакции. Легарди требует ареста этого изверга, но столько голосов возвышаются в его пользу, что по этому предложению Конвент переходит к очередным делам.

Вслед за этими мерами Конвент снова постановляет отнять оружие у сторонников террора и решает, что в следующее воскресенье, секции соберутся и немедленно приступят к разоружению убийц, кровопийц, воров и агентов тирании, предшествовавшей 9 термидора. Депутаты даже уполномочивают секции арестовать тех, кого они сочтут нужным предать суду. Затем постановляется, что женщины, впредь до нового распоряжения, не будут допускаться на трибуны.

Наступает три часа утра. Комитеты уведомляют, что в Париже всё спокойно, и заседание прерывается до десяти часов.

Таков был мятеж 1 прериаля. Ни один день во всю революцию не представлял такого страшного зрелища. Если 9 термидора пушки были обращены против Конвента, то всё же не случалось вторжения в самую залу заседаний, зала не была окровавлена сражением, осквернена убиением представителя народа, стены ее не испещрялись пулями. Революционеры на этот раз действовали с неистовством партии, давно разбитой, не имеющей никого в числе членов правительства, лишенной своих вождей и управляемой скомпрометированными, отчаянными людьми. Они не сумели заручиться содействием Горы, даже не предуведомили ее о предстоящем движении и только скомпрометировали и обрекли на эшафот честных депутатов, чуждых излишеств террора, присоединившихся к патриотам, потому что они испугались реакции, заговоривших только для того, чтобы предотвратить еще большие беды и способствовать исполнению некоторых пожеланий народа, которые они разделяли.

Между тем мятежники, видя, какая участь их всех ожидает, но привыкшие к революционной борьбе, были не такими людьми, чтобы вдруг разойтись. Они собрались на следующий день в здании коммуны, объявили непрерывное восстание, призвали к себе преданные секции. Находя, однако, что коммуна представляет собой неудобный пост, хотя помещается между Тамплем и Сите, они предпочли назначить центр восстания в предместье Сент-Антуан, перешли туда среди белого дня и приготовились к возобновлению вчерашних попыток.

На этот раз мятежники собирались действовать с большим порядком и умеренностью. Они отправили три отряда, отлично вооруженных и организованных: то были отряды секций Кенз-Вен, Монтрейль и Попинкур; все три состоявшие из дюжих рабочих и предводительствуемые бесстрашными вождями. Эти отряды пошли одни, без стечения народа, повстречали секции, оставшиеся верными Конвенту, которые, однако, не были настолько сильны, чтобы остановить их, и после полудня расположились с пушками перед дворцом.

Секции Лепелетье, Бют-де-Мулен и другие тотчас выстроились против них – защищать Конвент. Однако если бы дело дошло до сражения, сомнительно было, судя по настоящему положению дел, чтобы победа осталась за защитниками Конвента. В довершение беды канониры, которые во всех секциях набирались из рабочих и все были пламенными революционерами, бросили секции, защищавшие Конвент, и перешли со своими пушками к канонирам враждебных секций.

Раздался крик «К оружию!», обе стороны зарядили ружья, все, по-видимому, готовились к кровопролитному бою. Глухой раскат колес перевозимых пушек был слышен в самой зале собрания. Многие депутаты встали, желая говорить. «Представители! – воскликнул Лежандр. – Будьте спокойны и оставайтесь на вашем посту. Природа всех нас приговорила к смерти; немногим раньше, немногим позже, не всё ли равно! Много добрых граждан готовы защищать вас. А пока лучшее, что мы можем сделать, – это молчать».