Вандалы – оклеветанный народ - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Акунов cтр.№ 81

Основой духовного и культурного обмена вандальского государства с соседними землями была, несомненно, в первую очередь, торговля. Правда, развлекательные путешествия множества состоятельных и любящих искусство римлян в Африку еще в позднеримскую эпоху, вышли из моды после захвата провинции Гейзерихом. Дипломатический обмен тоже стал менее оживленным. Приезд и отъезд представителей духовенства имел значение лишь в рамках церковной жизни. В поддержании же и в развитии торговли вандалы были крайне заинтересованы, поскольку она приносила им, не требуя от них самих особых усилий, немалые доходы за счет таможенных пошлин и прочих сборов и поскольку она — как и повсюду в мире — как бы сама собой наладилась в прежних масштабах, стоило лишь новым завоевателям вложить мечи в ножны и начать отдыхать от ратных трудов.

В отличие от прочих германцев — например, от активных транзитных торговцев из Хедебю-Хайтабу, Бирки, Ладоги или Новгорода — североафриканские вандалы предоставили заниматься торговлей «купцам с Востока» (по выражению источников), т. е. грекам, сирийцам, иудеям и, конечно же, армянам (куда же без них). Александрия Египетская, извечная соперница Карфагена, еще во времена римского императора Клавдия имела столь многочисленную иудейскую общину, что император счел необходимым призвать их, не прибывать туда в еще большем количестве, чтобы не раздражать местных македонян и греков (туземцы-египтяне, предки современных коптов, в Александрии особой роли не играли и, похоже, даже не имели права голоса). В последующие столетия между иудеями и столь же заинтересованными в занятии торговлей греческими купцами Александрии произошел целый ряд столь яростных и кровопролитных столкновений (особенно усилившихся с обращением Римской империи в христианство), что иудейские беженцы форменным потоком устремились из ставшего для них слишком опасным мегаполиса на Ниле в другие торговые центры римской Африки. Этот отток иудеев, всегда представлявших собой духовно активный и вдобавок космополитический элемент городской жизни, несомненно, привел постепенно к тому, что Александрия стала отставать в развитии от все больше расцветавшего Карфагена. В особенности, когда глубоко укоренившаяся в душах и умах александрийских греков ненависть к иудеям усугубилась христианским фанатизмом. Под этим двойным натиском иудейской колонии было невозможно устоять. Ее менее способные к сопротивлению элементы были сметены новым, греко-христианским потоком, а внутренне более стойкие замкнулись в себе или покинули город (если верить первому еврейскому историку России Семену Марковичу Дубнову).

Таким образом в последние столетия императорского периода римской истории и в начальный период существования вандальского царства во многих североафриканских городах (прежде всего, в Карфагене, Утике, Нароне и Кесарии, о чем свидетельствуют сохранившиеся иудейские некрополи) возникли сплоченные иудейские общины, построившие там свои синагоги. Немаловажную роль играли иудеи и в торговой жизни города Гадрумета — конечного пункта караванных путей, соединявших Северную Африку с территорией современного Судана. Что касается Карфагена, то возникшая там иудейская община, благодаря своей насыщенной интеллектуальной жизни и высокой образованности оказывала сильное притягательное воздействие на местных афроримлян, еще не обращенных в христианство. Учитель церкви Тертуллиан во многих фрагментах своих сочинений высмеивал образованных римлян, дающих ослепить себя блеском иудейской жизни и пытающихся принимать в ней участие, хотя смысл и суть иудейства и существования иудеев в диаспоре (рассеянии) им совершенно чужды и ничего не могут им дать — одна из наиболее интересных сентенций светоча раннего африканского христианства, представляющего нам иудейство в качестве подлинной альтернативы. После прихода в Африку вандалов-ариан, столкнувшихся с сильными иудейскими общинами еще в Испании, заранее предупрежденные африканские иудеи оставили всякие попытки прозелитизма (чем они и до того особенно не увлекались) и всецело посвятили себя торговле.

Тем не менее, именно благодаря сохранению в Карфагене сильной иудейской колонии, которую вандальские властители, так сказать, молча терпели, посвятив все свое внимание яростной религиозной борьбе между арианами и православными, североафриканский мегаполис смог и под владычеством вандалов остаться космополитическим городом, открытым всему миру, ведущим интенсивную духовную и культурную жизнь, с театрами, всякого рода увеселительными заведениями и обширными международными связями.

Процесс изменения отношений между иудеями и христианами в вандальскую эпоху в определенной мере предвосхитил то, что столетие спустя произошло между ними в вестготской Испании и повлекло за собой последствия всемирно-исторического значения. Ни в вестготской Испании ни в вандальской Африке ариане, стоявшие, вследствие своей непримиримой конфронтации с православными, в плане духовной атмосферы, ближе к иудеям, не подвергали иудеев гонениям. Они особо не конфликтовали с ними, тем более что иудеи осуществляли свою деятельность в сферах, и без того не привлекательных для вестготской или вандальской знати (эделингов). Германский воин считал для себя недостойным заниматься торговлей или ростовщичеством, так что иудеи не угрожали их «бизнесу». А вот ориентировавшимся на Константинополь грекам иудейские общины мешали развернуться. «Понаехавшие» из Египта в Северную Африку иудеи заняли, с точки зрения недовольных эллинов, все самые выгодные экономические позиции. И потому в ненависти африканских греков к африканским иудеям религиозная нетерпимость сочеталась со стремлением избавиться от ловких конкурентов.

Когда через несколько десятилетий после уничтожения вандальского царства восточными римлянами первые вестготские князья, а затем — и цари в Испании перешли из арианства в православие (а не в католицизм, ибо никакого католицизма до отпадения западной церкви от восточной православной в 1054 г. не существовало!), положение испанских иудеев сразу же ухудшилось. Причем настолько, что они, в качестве единственного средства спасти свое положение, призвали на помощь мавров из Северной Африки, с которыми поддерживали добрые отношения еще в вандальский период. Обращенные к тому времени в новую, мусульманскую, веру, мавры-берберы и арабы (не без помощи «ромейского» гарнизона крепости Гептадельфии — современной Сеуты) переправились через Гадитанский пролив в Испанию, разбили тамошних вестготов, выступивших против них, при поддержке свебов и последних оставшихся в Испании вандалов, на реке Гвадалете (или Гвадаранке, или Рио Барбате), молниеносно захватили поначалу южную, затем — среднюю часть Иберийского полуострова за Ибером-Эбро, и дошли до предгорий Пиренеев. В обозе победоносных мусульманских войск в Испанию вернулись иудеи, изгнанные из нее совсем недавно. Возвратившись в свои города, они позаботились о пресечении попыток вестготов восстать против новых, мавританских, хозяев Испании.

Союз иудеев с маврами и, в определенном смысле, также с арианами, направленный против православных, наметился еще за полтора столетия до этих событий в крупных торговых городах североафриканского царства вандалов. Яростные инвективы православных иерархов против иудеев резко отличаются, судя по сохранившимся текстам, от мягких увещеваний, обращаемых к иудеям арианскими князьями церкви, с целью побудить их к смене веры. Хотя на стороне ариан была царская власть, наибольшее давление на иноверцев во всем Средиземноморье, но прежде всего — в Восточном Риме — оказывали кафолики. Этот процесс начался сразу же после того, как христианство было, при августе Константине Великом, объявлено государственной религией Римской империи, быстро превратившись из веры гонимых в веру гонителей (если верить С. М. Дубнову). Кажущееся же, на первый взгляд, нелогичным, с учетом вышесказанного, участие православных «ромейских» войск комита Юлиана в завоевании маврами-мусульманами, при поддержке иудеев, вестготской Испании (к тому времени — уже православной) объяснялось чисто геополитическими интересами Константинополя, стремившегося ВСЕМИ средствами добиться «окончательного решения готского вопроса». Да и «окончательное решение вандальского вопроса» царьградскими геополитиками было уже не за горами…