Вандалы – оклеветанный народ - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Акунов cтр.№ 82

Кристиан Куртуа, один из самых знаменитых историков-вандалистов, пламенно защищал свой тезис о том, что царь вандалов Гейзерих родился в 389 г. Соответственно, по Куртуа, Гейзерих умер в возрасте восьмидесяти восьми лет. Следовательно, старшему сыну Гейзериха, Гунериху (Хунериху) пришлось очень долго ждать возможности занять, наконец, престол. История учит нас, что нередко столь долгое ожидание вступления на престол отрицательно сказывалось на характере последующего правления (и самого правителя, пример тому — история нашего царя-рыцаря Павла I). Долгое время среди историков господствовало ложное представление, согласно которому старшим сыном Гейзериха был Гентон-Гензон, Гунерих же был объявлен наследником престола лишь после гибели Гентона в битве. Гунерих всю жизнь готовился к решению задач, стоящих перед правителем. Проблемы, которые его доживший до мафусаиловых годов отец решал самим своим существованием. Ему же, новому царю, не доверяли так же безоглядно, как его явно зажившемуся державному отцу, ни собственные подданные, ни соседи. К тому же, в отличие от усопшего Гейзериха, недруги его сына Гунериха не боялись и не испытывали к нему порожденного этим страхом невольного уважения.

Вопрос о детях Гейзериха вообще представляется крайне неясным и запутанным. Мы даже не можем сказать, имел ли он трех или четырех законных сыновей и одну дочь от одной жены, и кем была эта его жена. Лишь факт рождения Гунериха еще на испанской земле, не подлежит сомнению. Из чего следует, что ко времени вступления на вандальский престол он был уже далеко не молодым царевичем, а более чем зрелым, пятидесятилетним, мужем, почти стариком, по тогдашним представлениям, когда «век человеческий» считался равным не ста, а тридцати годам (поэтому и заключавшийся в ту пору «вечный мир» длился не дольше трех десятилетий).

Юношей Гунерих несколько лет провел в Риме на Тибре, будучи отдан римлянам в заложники по мирному договору, заключенному ими с Гейзерихом в 435 или в 442 г., подобно вестготскому царевичу Алариху и гуннскому царевичу Аттиле, также выросшим, в качестве заложников, при римском императорском дворе. Статус тогдашнего заложника отличался от статуса пленника (даже почетного). Всякому при римском императорском дворе было ясно, что эти молодые люди — сыновья царей и в свое время будут править каждый своим царством, пусть даже варварским. Уже во времена правления династии Юлиев-Клавдиев в Вечном Городе на Тибре было немало отпрысков знатных родов из римских провинций, воспитываемых в императорских дворцах вместе с будущими римскими принцепсами и другими молодыми родственниками римских августов.

В силу данного обстоятельства Гунерих был гораздо лучше знаком с римской жизнью и с латинской культурой, чем его суровый отец Гейзерих, незаконный сын варварского царя, на протяжении десятилетий довольствовавшийся лишь званием военачальника своего народа-странника и лишь после захвата Африки ставший независимым царем. Однако Гунериху пришлось заплатить за это близкое знакомство с миром своих противников высокую цену. Ибо Гейзерих заставил его сочетаться чисто политическим браком с дочерью западноримского императора Евдоксией-младшей (угнанной вандалами в Африку вместе со своей матерью — вдовствующей императрицей Евдоксией-старшей и Гауденцием — сыном западноримского военного магистра Флапвия Аэция — после разорения Гейзерихом Рима в 455 г.), исповедовавшей православие. Ради заключения этого чисто политического брака Гунериху пришлось расторгнуть свой прежний брак. Возможно, это грубое вмешательство властного Гейзериха в личную жизнь своего сына причинило последнему большие душевные страдания, тем более, что его вынудили отказаться от первой (и, видимо, любимой им) жены-единоверки, не в его собственных интересах, не в обмен на возможность взойти на престол самому, а в интересах его деспотичного отца-долгожителя, царившего по-прежнему, в том числе и над своим не допускаемым до высшей власти сыном — «вечным царевичем».

Этот второй брак ясно указывал направление вандальской политики в середине V в. п. Р.Х., не оставляя сомнений в твердом намерении и готовности Гейзериха, принести даже семейное счастье своего старшего сына в жертву своим державным устремлениям, направленным на «перестройку» тогдашнего «мирового» порядка.

Как уже говорилось выше, Евдоксия-младшая была дочерью западноримского императора Валентиниана III и Лицинии Евдоксии. Она родилась, вероятно, в 439 г. и была обручена с царевичем вандалов Гунерихом еще ребенком, в период 442–445 гг. Когда же император Валентиниан III был убит заговорщиками 16 марта 455 г., его преемник Петроний Максим, не колеблясь, обручил уже превратившуюся в красивую девушку царевну Евдоксию со своим собственным сыном Палладием, дав тем самым Гейзериху повод к войне с Западным Римом. Захват и разграбление царем вандалов Рима и угон в Африку обещанной его сыну в жены Евдоксии со всеми домочадцами в июне 455 г. ознаменовали собой очередную веху на пути Гейзериха к мировому господству.

Как это ни странно, у нас нет точных сведений о дате столь важного события как свадьба Гунериха и Евдоксии. Но, вероятнее всего, Гейзерих, подобно узурпатору Петронию Максиму, не стал даром терять время и женил сына на римской царевне сразу же после разграбления «Вечного Города» на Тибре, ставшего для нее лишним напоминанием об обещании, данном в свое время при обручении. Если свадьба была сыграна в 455 г., становится понятным содержащееся в «Хронике» Феофана утверждения, что Евдоксия в 472 г. «бежала из Карфагена после шестнадцатилетнего брака».

Хотя в свидетельствах современников и потомков содержится очень мало сведений о душевном состоянии этой римской царевны, а впоследствии — вандальской царицы, мы можем попытаться поставить себя на ее место, да и вообще на место подобных ей, как правило, высокообразованных девушек из Равенны или из Константинополя. Многие из этих знатных девиц (двух из которых звали так же, как нашу царевну), благодаря своей образованности и выдающимся душевным качествам, нередко добивались уважения в античном мире, хотя и бывшем, в первую очередь, мужским, так сказать, маскулинным, миром. Можно не сомневаться в том, что суженая Гунериха, Евдоксия, восприняла переселение из своей римской резиденции, из грекоримского образованного общества, в атмосферу царского двора вандалов как своего рода изгнание. Да и могло ли быть иначе. Ее суженый Гунерих был намного старше ее, уже имел опыт брачной жизни и, судя по всем его деяниям после восшествия на престол, был не в меру серьезным, даже мрачным, суровым, склонным к жестокости, хотя, вне всякого сомнения, умным и деятельным, человеком.

Во времена, когда древнекитайская империя заботилась о поддержании мира с агрессивными кочевыми племенами гуннов и других номадов на своей северо-западной границе, многим изящным, умным, образованным принцессам императорского дома Поднебесной приходилось отправляться в дальний путь через Заставу Нефритовых ворот к кибиткам племенных вождей кочевников, которым они были предназначены в супруги, и многочисленные сохранившиеся душераздирающие письма и стихи, написанные ими там, служат наглядным свидетельством душевных мук, испытываемых благородными девицами, принесенными в жертву интересам высокой политики. Аналогичная судьба ждала и Евдоксию-младшую, вынужденную жить в вандальском Карфагене среди суровых воинов, предававшихся в мирное время лишь радостям плоти, посвящая свой досуг вину, женщинам, цирковым зрелищам, откровенно презирая многое (если не все) из того, что она любила и ценила. Судьба Евдоксии была дополнительно отягощена еще и тем, что именно на время ее пребывания в Карфагене пришлась большая часть тех шокирующих нас по сей день жестокостей, из-за которых Гунерих вошел в историю как один из свирепейших гонителей христиан, второй Ирод или второй Нерон. Кристиан Куртуа, пожалуй, больше, чем все другие вандалисты, стремившийся защитить Гунериха от несправедливых, по его мнению, обвинений, возводимых на вандальского царя, понять его поведение и истолковать его в выгодном для спасения реноме сына Гейзериха свете, даже склонялся к мысли, что характер этого царя, (как в свое время — характер императора Нерона), в последние годы или месяцы его жизни изменился к худшему под влиянием тяжелой (вероятно, венерической) болезни, что нашло свое выражение в явно патологических поступках и решениях.