В защитного цвета полупальто и шляпе с опущенными полями он чувствовал себя героем романа Джона Ле Карре, и ему это чертовски нравилось.
Звонок раздался ровно в девять. Это был Доминик.
— Действую точно по плану, нахожусь в мотеле «Спокойствие». Это именно то место, Паркер.
У Доминика накопилось много новостей: настораживающий случай, происшедший с ним в гриль-баре при мотеле, страх перед темнотой Эрни Блока, странные фотографии, сделанные «Поляроидом», — о них он сообщил лишь намеком, но Паркер догадался, о чем идет речь.
Предосторожность была просто необходима. Если мотель «Спокойствие» на самом деле был центром забытых событий позапрошлого лета, телефоны Блоков могли прослушивать. А если те, кто это делает, услышат о фотографиях, они узнают, что среди них изменник, и обнаружат его, и тогда уже не будет ни писем, ни снимков.
— У меня тоже есть новости, — обрадовал друга Паркер. — Мисс Вайкомб, твой редактор, оставила на твоем автоответчике сообщение: «Сумерки в Вавилоне» еще раз переизданы, и теперь в магазинах уже сто тысяч экземпляров.
— Боже мой, я ведь совершенно забыл о книге! После посещения дома Ломака я не мог ни о чем думать, кроме как об этой чертовщине, творящейся вокруг.
— Мисс Вайкомб просила ей позвонить, как только у тебя появится такая возможность. Она хочет тебе еще что-то сказать.
— Непременно позвоню. Кстати, ты видел какие-нибудь любопытные картины? — спросил Доминик, подразумевая новые снимки, сделанные «Поляроидом».
— Нет. И не читал никаких забавных заметок, — ответил в том же духе Паркер, косясь на проезжающие мимо автомобили, свет фар которых на мгновение вспыхивал в каплях дождя на стенах будки мириадами мерцающих огоньков. — Но у меня есть для тебя одна сногсшибательная новость, дружище. Ты уже определил, кому принадлежат три из четырех имен на плакатах в доме Ломака. Не угодно ли узнать, кто четвертый?
— Джинджер? Забыл тебе сказать. Я думаю, что это ее имя записано в регистрационной книге мотеля. Доктор Джинджер Вайс из Бостона. Я собираюсь завтра ей позвонить.
— Ты украл у меня сенсацию! Но тебя, видимо, удивит, что сегодня от нее пришло письмо. Она послала его на адрес издательства еще 26 декабря, но письмо где-то завалялось. Короче говоря, она близка к разгадке, понимаешь? А когда она прочла «Сумерки» и увидела твою фотографию, то поняла, что вы уже встречались с ней раньше и что ты тоже причастен к происходящему с ней.
— Письмо у тебя с собой? — взволнованно спросил Доминик.
Паркер ждал этого вопроса, держа письмо наготове. Он зачитал его, беспокойно оглядываясь по сторонам.
— Мне нужно ей немедленно позвонить, — заявил Доминик, прослушав текст до конца. — Это нельзя откладывать. Я свяжусь с тобой завтра вечером в девять.
— Если будешь звонить из мотеля, где телефоны могут прослушиваться, то мне незачем бегать к этой будке.
— Ты прав. Я позвоню тебе домой. Будь осторожен, — сказал Доминик.
— И ты тоже, — ответил Паркер и повесил трубку. Хлопотным вечерним прогулкам, кажется, настал конец. Но покой означал и конец интригам.
Паркер вышел из будки под дождь и был едва ли не разочарован тем, что в него никто не выстрелил.
* * *
Бостон, Массачусетс
Пабло Джексона похоронили утром, но образ его, словно привидение, стоял перед мысленным взором Джинджер Вайс и днем, и вечером. Пабло с его мягкой и чуточку грустной улыбкой...
Уединившись в отведенной ей комнате для гостей в особняке Ханнаби, она пыталась читать, но не смогла сосредоточиться, снедаемая то воспоминаниями о старом фокуснике, то тревожным предчувствием.
В четверть первого ночи она легла спать и уже тянулась к выключателю светильника, когда в комнату неожиданно вошла Рита Ханнаби с известием, что ей звонит Доминик Корвейсис, с которым она может поговорить из кабинета Джорджа на первом этаже. Взволнованная и встревоженная, Джинджер накинула поверх пижамы халат и спустилась вниз.
Кабинет, примыкавший к спальне супругов Ханнаби, был обит мореным дубом. Толстый китайский ковер, окрашенный в бежевый и густо-зеленый цвета, лампа из цветного стекла от «Тиффани» придавали ему тепло и уют.
Заспанные глаза Джорджа не оставляли сомнений в том, что телефонный звонок поднял его с постели: он рано приступал к операциям и обычно уже в половине десятого ложился спать.
— Извините, — виновато произнесла Джинджер.
— Не стоит извиняться, — отмахнулся Джордж. — Это не то, чего мы ждали?
— Может быть, — ответила Джинджер уклончиво, боясь растревожить свои почти угаснувшие надежды.
— Мы, пожалуй, выйдем, чтобы не мешать вам, — сказала Рита.
— Не нужно, — попросила Джинджер, — лучше останьтесь. — Она села за письменный стол и взяла радиотелефон. — Алло? Мистер Корвейсис?
— Доктор Вайс? — Голос был сильным, но приятного тембра. — Это просто замечательно, что вы решили послать мне письмо. Я не думаю, что у вас поехала крыша. Дело в том, что не только вы столкнулись с этой проблемой, есть и другие, испытывающие нечто похожее.
Джинджер прочистила горло.
— Простите, мне сейчас трудно говорить...
— И не пытайтесь пока, давайте лучше я расскажу вам о том, с чем сам столкнулся, — перебил ее Корвейсис. — Я брожу по ночам во сне. И снится мне Луна.
По телу Джинджер пробежала дрожь.
— Да, пожалуй, Луна, — согласилась она. — Я не запоминаю снов, но, похоже, вижу в них именно Луну, потому что я просыпаюсь от собственного крика и кричу именно о ней.
Он рассказал ей о человеке по имени Ломак из Рино, который покончил с собой, не выдержав лунного наваждения.
— Нам всем промыли мозги, — выпалила Джинджер. — Все наши мучения — результат пробуждения подавленной памяти.
Корвейсис ответил не сразу.
— Я предполагал это, — наконец нарушил молчание он, — но вы говорите это вполне уверенно. Видимо, у вас есть на то основания.
— Да, есть. Я прошла курс восстановительной гипнотерапии, и в результате мы получили доказательства целенаправленного подавления памяти.
— Что-то случилось с нами позапрошлым летом, — произнес Доминик.
— Да! Именно тогда, в мотеле «Спокойствие» в Неваде.
— Оттуда я вам сейчас и звоню.
— Как? — ахнула она. — Вы сейчас там?
— Да. И, если сможете, приезжайте. Нам нужно о многом поговорить, но не по телефону.
— Кто эти люди? — в совершенном отчаянии воскликнула она. — Что они хотят скрыть?
— У нас больше шансов все выяснить, если мы станем действовать сообща.
— Я прилечу. Завтра же, если мне удастся заказать билет.