Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - читать онлайн книгу. Автор: Захарий Френкель cтр.№ 215

Известное удовлетворение давали мне еженедельные заседания совета научных консультантов в Методическом бюро санитарной статистики при Горздраве. Это была бесспорная заслуга моей дочери Зиночки, заведовавшей этим бюро, что в заседаниях по средам систематически освещались вопросы об использовании отчётных и демографических материалов для оценки санитарного состояния населения. Систематически обсуждались доклады С. А. Новосельского и его сотрудников по статистической методике, сообщения о ходе разработки и анализа годовых сводок отчётов учреждений здравоохранения и пр. Много труда вкладывал и я в составление общих обзоров годовых отчётов больниц и поликлиник Ленинграда, обзоров результатов однодневных переписей больных в стационарах, анализа паспортизации больниц и пр.

Работа в Методическом бюро и участие в заседаниях по средам были хорошей школой для моего нового молодого сотрудника М. Ю. Магарила, аспиранта по кафедре организации здравоохранения 2-го ЛМИ. Руководство его подготовкой доставляло мне удовлетворение, так как он проявлял большой интерес к избранной им области, настойчивость и склонность к самостоятельному научному труду ^[341]. В то же время он, как и другой сотрудник мой по кафедре организации здравоохранения в годы войны и в послевоенные годы — С. Е. Цеймах, располагал к себе своею правдивостью, искренностью, прямотой и исключительной добросовестностью в своей общественной, учебной и научной работе.

В марте 1946 г. я получил приглашение явиться в Мариинский дворец, в Исполком Ленсовета, где мне была вручена грамота Заслуженного деятеля науки РСФСР.

В конце мая этого года состоялась общая сессия АМН в Москве. Пребывание моё на ней памятно мне потому, что благодаря Фёдору Давидовичу Маркузону ^[342] я имел возможность видеться, увы, в последний раз, с Николаем Петровичем Васильевским. Фёдор Давидович пригласил к себе Николая Петровича и приурочил к его приходу также и моё посещение. Николай Петрович сохранил всегдашний свой интерес к общественно-санитарному делу, добросовестно работал в одном из отделов промышленно-санитарного надзора, хотя его работе сильно мешало резкое снижение слуха и зрения. Он был искренне рад встрече со мной. Я напомнил ему о моём посещении его в Одесском санитарном бюро, созданном и руководимом им почти полстолетия тому назад, о выработанных им и одобренных Пироговским съездом основах правильного построения санитарного дела в городах; вспомнил и о нашей последней совместной работе в 1917–1918 гг. в Центральном врачебном совете. Николай Петрович живо интересовался нашими общими прежними знакомыми, большинства которых, если не всех, уже давно не было в живых. Это была последняя моя встреча с большим учёным. Расставаясь с ним, я уносил какое-то ноющее чувство.

Свободный от заседаний в АМН воскресный день я провёл на замечательной строительной выставке. В высшей степени ценные модели крупных восстановительных работ и неисчерпаемые богатства образцов оборудования, приборов, установок и механизмов на этой обширной, постоянно обновляемой выставке, к сожалению, мало использовались при подготовке строительного и санитарно-технического персонала.

Накануне моего отъезда из Москвы я получил письмо от Бориса Борисовича Веселовского, бывшего в то время директором Академии коммунального хозяйства. Он просил меня на следующий день сделать в Академии сообщение о ходе и задачах восстановления Ленинграда. Я охотно исполнил эту просьбу и подробно рассказал о гигантских размерах разрушений в Ленинграде, его зданий, учреждений, сооружений коммунального хозяйства, об образовавшихся во многих районах пустырях от сноса деревянных построек, а также и о фактически начавшемся и всё ускоряющемся ходе восстановительных работ. С горечью переживая бесплановость ведущейся застройки пустырей, я выдвинул ряд предложений о возможной рационализации восстановительных работ. Несколько часов тянулась оживлённая беседа, пока не настало время мне спешить на поезд. Но я вынес впечатление, что, к сожалению, в Москве, как и в Ленинграде, умами владеют, прежде всего, вопросы «архитектурно-художественного оформления» проектов и самого строительства, а не скорейшая, наиболее экономически и технически доступная реконструкция старых зданий и создание в них удобных и здоровых жилищных условий.

В это лето по приглашению ленинградского Дома санитарного просвещения я прочёл ряд лекций о задачах гигиены и благоустройства при проведении восстановительных работ в Ленинграде.

В сентябре же я был вновь приглашён в Мариинский дворец, где мне был вручён орден Трудового Красного Знамени в связи с 50-летним юбилеем моей общественно-санитарной работы (с 15 марта 1896 г. по 15 марта 1946 г.).

Конец октября и начало ноября я опять провёл в Москве на сессии АМН. В этот период, невзирая на чрезвычайную перегрузку заседаниями и работой в различных комиссиях, я, по настоянию Фёдора Давидовича Маркузона, навестил вместе с ним не выходившего из дома после перенесённого инсульта Альфреда Владиславовича Молькова. За ним трогательно ухаживала Мария Николаевна. Альфред Владиславович с видимым вниманием и интересом слушал рассказы о делах в АМН. Он понемногу занимался или хотел думать, что занимается, собиранием материалов по истории советского здравоохранения (в основном фотоснимков и портретов). Тяжело и тоскливо становилось на сердце. Это было моё последнее свидание с А. В. Мольковым. Впечатления от свидания заслоняли собою прежний его образ — образ человека, упорно и неутомимо стремившегося пробудить и поддержать огонь служения делу оздоровления населения, делу воспитания кадров общественно-санитарных работников, борца за упрочение социальной гигиены и социально-профилактической системы советской медицины.

Последние месяцы в этом году протекали у меня в исключительно напряжённой лекционной работе и в составлении неотложных записок и докладов. Внутреннее состояние моё характеризовалось в этот период пестрящими в моих тетрадях записями такого рода, как, например, запись от 19 ноября 1946 г.: «Среди самой неотложной занятости и напряжённого внимания перед докладами, основной фон моего самочувствия — ненадёжность здоровья, боли, отдающие в левое плечо, неуверенность в жизни, ни на минуту не оставляющее меня чувство неуловимо тонкой грани, отделяющей меня от конца жизни».

В декабре 1946 г. в Ленинград приезжал на несколько дней Н. А. Семашко. В то время он был занят подготовкой к печати и изданием небольшой работы, в которой подводил некоторые общие итоги развития и построения основ советского здравоохранения. Бесспорно, Н. А. Семашко, как первый нарком здравоохранения, имел совершенно объективные заслуги в строительстве системы советского здравоохранения на санитарно-профилактических основах. В своё время я подробно останавливался на этом в своей статье о районном медицинском участке ^[343]. В ней показана историческая преемственность профилактических основ советского здравоохранения, явившихся продолжением санитарного направления, оформившегося со времени Е. А Осипова и Ф. Ф. Эрисмана, М. С. Уварова, П. И. Куркина, В. А. Левицкого, С. Н. Игумнова ^[344] и других. После Отечественной войны Н. А. Семашко находился в той полосе жизни, когда он испытывал некоторую субъективную потребность обобщения итогов жизненной деятельности. Он с большой готовностью отозвался на моё предложение сделать доклад на тему о теоретических основах советского здравоохранения в Ленинградском отделении ВГО. Было спешно организовано заседание Общества в Большом зале Дома санитарной культуры. Собрание было очень многолюдно. Николай Александрович был встречен дружными аплодисментами. Открывая заседание, я напомнил об участии Н. А. Семашко в качестве наркомздрава в заседании нашего общества более 20 лет тому назад. Сам доклад его, однако, не вызвал надлежащего интереса. Николай Александрович читал его по корректированным листам и очень затянул это чтение.