Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Рощин cтр.№ 13

Ситуация психологически тяжелая, по сути порождающая постоянный стресс. Реальный ужас своей полной беззащитности осмеливаются осознавать немногие. Чаще происходит массовое вытеснение ужаса в подсознание (что и позволяет говорить о массовой, социальной невротизации). «На поверхности» сознания остаются представления, рожденные защитными механизмами. Как всегда бывает с невротиками, их «защита» со стороны выглядит диковато. В данном случае — по-оруэлловски ^[10].

Наиболее распространены два представления: первое — что «никакие права человека вообще не нужны, от них только хуже» (то есть буквально — быть полностью беззащитным перед враждебным социумом — это правильно и нормально, «мир — это война»). И второе — что «главное — это государство, «жила бы страна родная, и нету других забот». То есть индивид, зная, что не сможет защитить себя, пытается растворить свою личность в более широкой общности, государстве — и тем самым все-таки обрести иллюзорную защиту.

На территории «постсовка» в плане Социальной Защиты ничего не изменилось по сравнению с СССР — вся система правоохраны остается заботливо выведенной из сферы контроля общества. Обыватель по-прежнему не имеет никаких способов контроля за полицейскими, прокурорами и судьями. Чаще всего он даже не знает, кто это такие, до тех пор пока не столкнется с ними лично. Он социально беззащитен — как беззащитен каждый житель оккупированной страны.

По большому счету обывателям, по примеру безоружных людей, помещенных в вольер к хищникам, остается только рассчитывать на то, что их очень много, а обитатели вольера, похоже, сыты. «Всех сразу не сожрут». Кто такие эти хищники? Это — очень «любимое» всеми обывателями государство.

Вот эта массовая невротизация и порождает три течения, три основные силы постсоветского общества — либералов, коммунистов и националистов. Она обеспечивает каждому из течений надежную поддержку и сочувствие масс.

Почему? Потому что невротизированный, беззащитный обыватель в постсоветском обществе чувствует постоянную угрозу со стороны трех своих «врагов». Это Чиновник, Бизнесмен и Нацмен.

Либералы «специализируются» на том, что обещают избавить обывателя от страха перед Чиновником. Чиновник — то есть часть, «винтик» действующего в стране оккупационного механизма власти — реально вызывает у обывателя подспудный страх и ненависть.

В фокус-группах в любом конце страны при обсуждении с обывателями их отношения к представителям власти всегда очень четко проступает разделение — «они» и «мы». «Мы» — это рядовые, обычные жители, «те, которые работают» или «живут на пенсию». «Они» — это «люди из Белого дома» (в каждом городе есть свой «белый дом», где располагаются административные учреждения), «люди из власти», «начальство».

Обыватели прекрасно отдают себе отчет, что «они» — это закрытая, привилегированная группа. Она не только получает неправомерно большую часть общественного богатства (в просторечии — «ворует»), но и чувствует себя намного более защищенной, чем простой обыватель! Вплоть до того, что сынок какой-нибудь местной «шишки» может спокойно переехать автомобилем одного или нескольких обывателей — и ему за это ничего не будет.

Даже в том случае, если защищенный не проявляет никакой агрессии. Ведь обыватель сознает (пусть даже краешком сознания): если агрессия у защищенного вдруг возникнет — ей ничто не сможет помешать. Защиты-то у обывателя нет «по дефолту»!

На этом общем страхе и ненависти к чиновникам и сыграл либерализм в период своего возникновения, в конце 80-х. Насколько сильны были тогда эти чувства в обществе — настолько мощным оказался подъем либеральных идей и их представителей.

Что обещали либералы? Они обещали резко «укоротить руки» чиновникам, привести их «к общему знаменателю». Уничтожить привилегии, убрать всевластие КПСС, изгнать государство (то есть тех же чиновников) из различных сфер жизни (а в СССР практически и не было сфер жизни, куда бы ни проникло госрегулирование)…

Заметим главное (то, что мы потом увидим и в деятельности «конкурирующих течений»): либералы не говорили о том, что поднимут уровень защищенности самих обывателей; они лишь обещали понизить уровень защищенности «раздражающего фактора» — чиновников.

В дальнейшем, однако, в деятельности либералов возникла неприятная двойственность. Во многом из-за того, что на волне первого успеха очень многие из них сами стали чиновниками и заняли теплые места в той же самой системе власти «совка» (ужавшейся, но сохранившей в главном свой оккупационный принцип формирования).

Эта двойственность, даже, можно сказать, разорванность сознания очень ярко проявляется, к примеру, в деятельности одного из самых ярких либеральных публицистов — Юлии Латыниной ^[11]. С одной стороны, она гневно клеймит «путинский режим» за фальсификации на выборах и прочие нарушения демократических принципов — с другой стороны, открыто выступает в поддержку Пиночета и неустанно доказывает, что всеобщая и широкая демократия на самом деле есть зло.

Говоря попросту, наши либералы-демократы до сих пор никак не могут для себя решить вопрос: как сохранить реальную основу либеральной идеологии — атаку на чиновников и при этом не потерять свои собственные, и очень дорогие во всех смыслах места в чиновной иерархии? Собственно, этим и только этим объясняется нынешний, признаваемый многими «кризис либеральной идеологии».

Коммунисты обещают избирателю, что станут защищать его от Бизнесмена (он же Предприниматель, он же Богатей, он же Толстосум и еще куча прозвищ, в большинстве своем оскорбительных). В чем у постсоветского обывателя проблема с «богатеями»?

Основная проблема все та же — богатые, в представлении беззащитного обывателя, хорошо защищены от произвола. Они могут откупиться. У них для этого есть лишние деньги. И уже поэтому Бизнесмены опасны! Как я уже неоднократно писал раньше, любая самодостаточность пугает простого обывателя — просто потому, что сам он ею не обладает.