Витька Мураш - победитель всех - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Томин cтр.№ 33

А уж мальку такого нахальства они никогда не прощают. Бросаются на него, как звери, и тут им от меня приходит привет. На эту блесну я больше всех окуней ловлю. Но с моей удочкой нужна небольшая волна, чтобы блесна под водой дергалась. А было тихо. Вода спокойная, как в колодце. И тишина. Водокачку нашу слышно так, будто она рядом. Когда так тихо, то и сидеть надо спокойно. Рыба ведь из-под воды тоже видит и слышит. А нас в лодке пять человек. Разве может быть так, чтобы никто не пошевелился?

Первой скучно стало Наташке.

— А кого мы ловим? — зашептала она.

— Окуней, — тоже шепотом ответил Колька.

— А я тоже хочу.

— Тихо ты, — прошипел я.

— A y меня удочки нет.

— Возьми мою, — предложил Колька.

У Кольки была всего одна удочка. И я удивился не тому, что Наташка ее взяла — при ее нахальстве это нормально, — а тому, что Колька ее отдал. Уж если я рыбак неплохой, то Колька на этот счет совсем сумасшедший. Он может день просидеть с удочкой, даже когда не клюет. За хорошим крючком он по сто раз нырнет, пока не отцепит. Если клюет, может по пояс в воде стоять двести лет. А тут отдал удочку и не пискнул.

Но это было только начало. Потом мне за Кольку даже стыдно стало, как он перед Наташкой вывинчивался.

Уж я-то девчонок знаю как дважды два. Все они не любят лягушек, мышей и червяков. Если показать девчонке лягушку, через минуту она будет уже где-то возле Луны. Наташка была такая же, как все, ничуть не лучше.

— Фу, гадость какая, — сказала Наташка, когда Колька передал ей банку с червями.

Колька насадил червя на крючок.

— Ой, он шевелится!

— Лучше клевать будет, — сказал Колька.

— А ему не больно?

На этот вопрос Колька ответить не сумел.

— А почему он такой длинный?

— Откуси, — не вытерпел я.

Наташка сразу позеленела, а я засмеялся. Я представил себе, как она кусает этого червяка. Наверное, она тоже представила, потому что даже не смогла ничего ответить.

Батон на носу захохотал и выронил в воду удочку. Пока он ее доставал, нашумели прилично. Теперь надо еще полчаса без звука сидеть, пока подойдет рыба. Странно еще, что Илларион пока ничего не натворил. Он сидел смирно и не обращал ни на кого внимания. Наверное, ему очень хотелось поймать первому.

А я смотрел и удивлялся — до чего может дойти человек. Это я про Кольку. Он сидел рядом с Наташкой и объяснял ей, когда нужно подсекать и когда тащить. Вид у Кольки был такой, будто он ей стихи читал. Наташка кивала головой, но ничего, конечно, не понимала. Зато я теперь понимал все. Наташка не умела ни грести, ни ловить рыбу, ни играть в футбол, но она была для Кольки важнее, чем я.

Вот как все было плохо для меня в тот день. А ведь я его так ждал!

Даже первую рыбину поймал не я, а Илларион. На свою игрушечную удочку он вытянул окуня. Окунь был небольшой, но Илларион обрадовался так, будто у него на крючке сто рублей висели.

— Смотрите! Смотрите! — заорал он. — Это как называется?

— Окунь, — ответил Колька.

— Какой красивый! — сказала Наташка.

— Еще штук двадцать таких — и можно жарить, — отозвался Батон. — Ребята, у кого чего пожевать есть?

— Бутерброд с сыром будешь? — спросил Илларион.

— А у тебя с чем еще есть?

— С колбасой.

— Могу и с сыром и с колбасой.

Илларион достал из пакета бутерброды и раздал всем. Я не взял.

— Мухах, хохеху хе хлюхох ^[6] — спросил Батон.

— Вы бы еще тут танцы устроили, — сказал я. — От вас она на сто километров разбегается.

— Ну да, — отозвался Колька. — Окунь шума не боится. Просто не подошел еще.

Это я и без него знал, что окунь не подошел. Но ведь и Колька знал, что на одной лодке впятером не рыбачат.

— Домой, что ли, поплывем? — предложил я.

И тут у меня клюнуло. Сразу было видно, что это не илларионский малек. Поплавок косо ушел под воду — так быстро, что я чуть не прозевал. Я подсек. Конец удилища пригнулся к самой воде. Рыба внизу ходила кругами, ее никак было не оторвать ото дна. Да я и не тянул напропалую. Просто держал жилку внатяг: устанет — сам поднимется. Рыба прижимала прилично, я знал, что там сидит неплохая штучка. Она не дергала, а просто давила вниз. Так ходит на крючке только крупный окунь.

Понемногу он стал подаваться наверх.

— Подсачок, — спокойно сказал я.

Но Колька и без меня знал, что делать. Он уже опустил в воду подсачок, хотя рыбины еще не было видно.

Я видел, как в глубине сверкнуло белое брюхо.

Жилку потянуло под лодку.

Я перевесился через борт, окунул удочку в воду. Медленно, постепенно я выводил его из-под лодки. Больше всего я боялся, что он наведет леску на якорную веревку. Тогда — привет.

Мне очень не хотелось, чтобы этот первый окунь сорвался. Я волновался. Но чем больше я волновался, тем спокойнее становился. Я смотрел под воду, но видел, что все побросали удочки и следят за мной.

— Выньте удочки, — негромко сказал я. — Сейчас запутается.

Но все сидели и смотрели на меня так, будто я тащил из-под воды бомбу. Все, кроме Кольки. Хоть он и извивался перед Наташкой, но рыбачить еще не разучился. Правой рукой он держал подсачок, а левой сгреб удочки и сунул их Иллариону.

Из-под лодки я окуня все-таки вывел. Он увидел лодку и снова рванулся в глубину, но уже слабее. Теперь можно было с ним особенно не церемониться.

Я потянул. Окунь поднялся, хватанул воздуху и закувыркался возле борта.

Колька поддел его подсачком.

Я положил удочку, отцепил окуня и бросил его на дно лодки. Он лежал спокойно, только шевелил жабрами. Плавники на его животе мелко дрожали.

— Вот это да! — крикнул Батон.

— Я таких никогда не видел! — сказал Илларион.

— Ему, наверное, больно, — вздохнула Наташка.

— Такие по одиночке не ходят, — сказал Колька. — Наверное, подошла стая. Давай лови, Наташа.

А Илларион все сидел с удочками в руках и разглядывал окуня.

— И таких здесь можно ловить каждый день? — спросил он.

— Если есть лодка, — сказал я.

Илларион вздохнул.

— Я попрошу отца, чтобы он купил.