Дверь была не заперта. Это её не удивило. Напротив, она этого ждала.
В спальне царил кромешный мрак. Но это не мешало ей чувствовать присутствие кого-то другого. То есть — другой.
— Дело сделано, — сказала Аделаида Аксиньевна. — Всё чисто. Я отправила лемуров и пса в обычное место. Смеситель ауры и рукопись у них.
— Я этим займусь, — раздался низкий голос из темноты.
— Наверное, я буду сильно беспокоиться, — вздохнула Аделаида Аксиньевна. — Капкейк должна быть завтра на плацу. У нас репетиция орденского парада.
— Это не твоя забота. Слушай внимательно… — голос в темноте запел майсу, и старая поняша почувствовала прикосновение чужого тела, наполненного чужой волей. — Слушай меня внимательно, слушай… С Капкейк всё хорошо, не о чем беспокоиться, а всё остальное — только глупый сон… глупый сон… долгий глупый сон… а когда будет нужно, ты проснёшься, по-настоящему проснёшься, когда будет нужно… а пока ты можешь спать… можешь спать… можешь спать…
На следующий день Аделаида Аксиньевна встала с утречка пораньше. У неё намечалось много дел: проверка курсовых, приём зачётов по новейшей истории Эквестрии, и самое неприятное — репетиция парада институтского отделения Ордена охотниц Вондерленда.
Орденская организация завелась в институте относительно недавно. Ректорат сначала отнёсся к этой инициативе настороженно, хотя и не препятствовал: Ордену покровительствовала Верховная. Но довольно скоро выяснилось, что никакого вреда от охотниц нет. Как, впрочем, и пользы. Вся активность новоявленных орденских компаньонок ограничивалась пикниками в лесу, да какими-то дурацкими ритуалами в актовом зале института. Однако приглядывать за компаньонками всё-таки следовало. К сожалению, ректорат возложил эту не особо хлопотную, но малоприятную обязанность именно на неё, Аделаиду Аксиньевну — вероятно, в надежде на то, что старая преподша сумеет занять молодых бездельниц чем-нибудь полезным. В связи с чем её буквально вынудили вступить в Орден и занять в нём место Церемониймейстерки.
Занятие это оказалось крайне скучным. На неё свалилась организация орденских банкетов, оформление бумаг, а также проведение тех самых дурацких ритуалов. Например, парадов. Или поклонений символу Ордена — "черепу поверженного чудовища". Череп, кстати, действительно существовал: его прислали из орденской канцелярии на открытие отделения. Принадлежал он, судя по всему, никакому не чудовищу, а какой-то мелкой пупице. Аделаида держала черепушку в учительской, в шкафу со швабрами и мётлами. Этому дурацкому "символу" там было самое место. Как и всей этой лавочке. Впрочем, чем бы дети не тешились…
Но сегодня у неё не было никакого настроения участвовать во всём этом. Она встала не выспавшаяся и усталая, хотя легла вовремя. И неудивительно: всю ночь ей снилась какая-то гадость. Потом выяснилось, что у неё грязные ноги — хотя на ночь она их мыла. Видимо, вставала отлить, пошла за этим на участок, там испачкалась. Странно, но она об этом совершенно не помнила. В последнее время у неё вообще участились провалы в памяти. Возраст, похоже, брал своё.
И ещё ей лезли в голову какие-то тревожные мысли по поводу студентки Капкейк. Аделаида Аксиньевна чувствовала особую ответственность за неё — это была дочка соседки. Нет, лавочка хорошо училась, даже слишком. Но в последнее время она стала угрюмой, малообщительной и всё время пропадает в библиотеке. А ведь на орденском параде она назначена правофланговой. Сегодня последняя репетиция. Подготовилась ли Капа? Ох, вряд ли. Хотя, конечно, невелика беда, если и не подготовилась. Кому нужны эти парады?
Однако неприятное чувство не отпускало. Так что старая преподавательница почти не удивилась, когда увидела в своём кабинете институтскую инспекторку и не узнала, что этой ночью Капкейк Сакрифайс в общежитии не появлялась.
СЕДЬМОЙ КЛЮЧИК, ЗАГАДОЧНЫЙ. УДИВИТЕЛЬНАЯ — И ПРИ ТОМ В ВЫСШЕЙ СТЕПЕНИ ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ — ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК НЕКИЙ НАЗОЙЛИВЫЙ НЕДОПЁСОК ПО ИМЕНИ СГУЩ ЗБСОВИЧ ПАРСУПЛЕТ-ПАРСУПЛЁТКИН НЕОЖИДАННО, НО ЗАСЛУЖЕННО ПОЛУЧИЛ ПИЗДАРИКОВ ОТ СЕМИ ТАИНСТВЕННЫХ ТЕНЕЙ — И НЕ БУДУЧИ В СИЛАХ СИЕ ПЕРЕНЕСТИ С НАДЛЕЖАЩИМ ДОСТОИНСТВОМ, ОКОЛЕЛ!
Читать в серьёзном — но не в молитвенном — настроении, никак не ранее чем опосля 32-го поребрика второго тома. Впрочем, за неимением второго тома можно прочесть это и после "Вигилии", находящейся в первом томе — по крайней мере, вы будете понимать, за что.
Недопёсок получил пиздариков. И околел!
ВОСЬМОЙ КЛЮЧИК, СПЕЦИАЛЬНЫЙ. РЕПЕТИТОР
Можно читать после главы 53 — но лучше бы до.
Москва, 2012. Осень
Такса не выключается на выходные. И на праздничные дни, и в тяжёлые дни — тоже. Такса вообще не выключается.
Это категорический императив: прогулка утром, прогулка вечером, в любую погоду, в любом состоянии и настроении. "Зи-и-га, домо-о-о-й". Дерьмо съеденное, дерьмо размазанное по морде и корпусу, мыло, шампунь. Если такса старая — пелёнка в прихожей, чтобы ей было куда сходить ночью. Но если такса совсем старая, то она может не донести, не удержать в себе, и тогда — проблемы с ковром, с креслом, чистка, химия, отдушка, не помогает, новый ковёр, новая обивка. Зацарапанные углы. Шерсть. Проблемы с отъездом куда бы то ни было, потому что таксы плохо переносят передержку и не любят приходящую прислугу.
В общем, все те проблемы, ради которых резонные люди и заводят таксу.
Собака вводит жизнь в известные рамки. А если уж пришла пора ввести жизнь в известные рамки, пусть лучше это будет такса. А не, скажем, лечащий врач. Который, конечно, милейший человек — из Питера, старая школа. Но он всё равно скажет, — рано или поздно: в ваших-то преклонных летах, Мстислав Мануйлович, необходим устойчивый распорядок дня, простые физические упражнения, регулярный моцион. И лучше без крайней нужды не покидать родные пенаты. То есть, конечно — родных пенатов, аккузатив "кого — что", пенаты — это "кого"; уж простите, Мстислав Мануйлович, сейчас бескультурье сплошное в телевизоре… Кстати, как у вас с табачным курением? Сигаретка вечером? Одна? Две? С утренними — четыре? Вот и славненько. И дальше, пожалуйста, то же самое. Ни в коем случае не бросайте. С алкоголем аналогично. Ничего не меняйте, вообще ничего не меняйте. И проживёте ещё сто лет… а то и все десять. Знаете, а ведь в вашем случае это реально. Кому другому не сказал бы, а вам вот скажу. А знаете что? Заведите собаку. Только не большую, с ней вам будет хлопотно. И не очень маленькую, маленькие капризные. Что-то среднее. Например, таксу. Считайте, что доктор прописал, хе-хе-хе-хе.
Поэтому лучше уж сразу завести таксу. Узкую и длинную, как жизнь интеллектуала.
Мстислав Мануйлович Сурин выгуливал Проционуса Команданте Зигера. Они были примерно одного биологического возраста: Проционусу Команданте недавно исполнилось девятнадцать, Сурину было девяносто восемь, если верить паспорту. У обоих был артрит — не то чтобы тяжёлый, а так, для порядка. Правда, у Зиги начала развиваться старческая катаракта, о чём свидетельствовала едва заметная — пока что — голубая дымка в глазах. Поэтому к ежедневным обязанностям Мстислава Мануйловича прибавилась прецизионная работа с пипеткой: Проционусу Команданте назначили офтан катахром. Можно было бы, конечно, оставить это на Зарему, но тогда пришлось бы менять её статус приходящей прислуги на постоянное проживание. Этого Сурин не хотел категорически.