Потерянное царство. Поход за имперским идеалом и сотворение русской нации (c 1470 года до наших дней) - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Плохий cтр.№ 49

В первые недели войны тысячи реальных и предполагаемых русофилов – интеллигенция, духовенство, деревенские старосты – были отправлены австрийским правительством в Талергоф, концентрационный лагерь недалеко от Граца, в полях Штирии. Туда попали 20 тысяч человек, трем тысячам предстояло умереть от голода и болезней. Многие из тех, кто оказался в Талергофе и Терезине, другом австрийском концлагере, на самом деле были не русофилами, а украинскими активистами. В хаосе войны политические деятели при любой возможности доносили на своих соперников властям. Украинофилы считали, что их оговорили поляки. Порой так и было, других же обвиняли свои, если кто-то не вовремя сказал что-то, чего не следовало говорить в военное время. Обычно это звучало так: мол, некто считает, что при русских будет лучше… Жителям Галиции и Буковины скоро предстояло узнать, так это или нет.

Первые месяцы войны принесли России не только большие надежды, но и ранние разочарования. Плохие новости пришли с фронта. После первых успехов в Восточной Пруссии одна из русских армий в конце августа 1914 года потерпела крупное поражение; другой армии тоже пришлось отступить. Но в Галиции, на австрийском фронте, русские военные операции шли успешно. Там 21 августа русские части вошли в Лемберг, его снова переименовали во Львов. Позже, в том же месяце, русские войска подошли к Перемышлю – сердцу Древней Руси с мощной крепостью, которую австрийская армия упорно защищала почти полгода. В марте 1915 года у изможденного австрийского гарнизона кончились боеприпасы, им пришлось сдаться. После этого Галиция и Буковина перешли под полный контроль России. Были разработаны планы нового масштабного наступления через Среднедунайскую низменность, чтобы захватить Будапешт и Вену и выбить Австро-Венгрию из войны. Мало кто при дворе сомневался в том, что и Перемышль, и вся остальная Галиция останутся русскими владениями навсегда. На очереди было Закарпатье, завершавшее “собирание” русских земель, которое, согласно русской историографии, начал в XV веке Иван III, первый русский правитель, назвавший себя царем.

Осенью 1914 года завоеванные земли были переданы под управление военного генерал-губернатора Галиции графа Георгия Бобринского, который считал своей главной задачей русификацию приобретенных территорий. Вступая в должность, он заявил: “Я буду учреждать здесь русский язык, закон и строй”⁷. Близким помощником генерал-губернатора в достижении этой цели был его родственник Владимир Бобринский, депутат Государственной думы и предводитель умеренных правых. С 1907 года Бобринский возглавлял Галицко-русское благотворительное общество: оно поддерживало русофильское движение и русофильские публикации в Галиции и на Волыни и лоббировало их в русском правительстве. Некогда он утверждал, что правительство, сражаясь за русское дело на реке Сан (приток Вислы, одна из водных артерий украинских земель, входивших в Австро-Венгрию), сможет успешно защитить его и на Днепре, ведь крах русофильского движения в Галиции усилит в Малороссии пропаганду украинофилов. И теперь Бобринский и его сторонники в Думе, в том числе архиепископ Евлогий (Георгиевский), которому поручили православную миссию в Галиции, обрели уникальную возможность претворить в жизнь свои идеи и русифицировать этот край.

Не только Лемберг стал Львовом: улицам и площадям в городах Галиции и Буковины теперь предстояло прославлять Александра Пушкина и других русских культурных и политических деятелей. Русский язык ввели в систему образования на смену украинскому. Для местных организовали курсы для овладения русским языком. Власти закрывали украинские газеты, запрещали продажу книг, изданных на “малорусском наречии” за пределами Российской империи. Под запрет попала даже переписка на украинском языке. Насильно прекращалась деятельность украинофильских организаций. Десятки их активистов оказались под арестом. Митрополит Андрей (Шептицкий), предстоятель Украинской грекокатолической церкви, был задержан в сентябре 1914 года и сослан в Центральную Россию, где его заточили в православном монастыре.

Предводителям и организациям русофилов, напротив, оказывали поддержку. Владимир Бобринский лично объезжал тюрьмы на новозанятых территориях и освобождал деятелей-русофилов, арестованных австрийскими властями. Русофилы, избежавшие ареста или освобожденные из тюрьмы Бобринским, прославляли в народе “Белого царя”, который наконец простер свою оберегающую десницу над многострадальным народом Червонной Руси, как в Средние века называлась Галиция. Русские благотворительные общества, которые присутствовали в регионе еще до войны, теперь двинулись в Галицию и Буковину открыто – помогать крестьянам во имя общерусской идеи. Но военное время диктовало некоторые ограничения русификаторской программы Владимира Бобринского и его сторонников. Военачальники, особенно великий князь Николай Николаевич, которого в армии любили настолько сильно, что это задевало самого императора, считали, что Галицию и Буковину необходимо сделать частью империи без промедления. Правительство, со своей стороны, хотело отложить включение этих областей в состав империи до подписания мирного договора. Удалось прийти к компромиссу: полное объединение отложили до конца войны, а до тех пор в приоритете были военные нужды. Военные желали не радикальных реформ, способных вызвать недовольство и мятежи, а стабильности в тылу. Полномочия православной миссии в регионе были сужены, и архиепископ Евлогий мог принимать униатские приходы только в том случае, если у них не было священника-униата (многие бежали или были арестованы австрийцами), и при условии, что переход одобрят не менее 75 % прихожан. Это изменение политики бросалось в глаза по сравнению с первыми месяцами оккупации, когда в печати сообщали о 30 тысячах униатов, обращенных в православие.

Среди тех, кто больше всего пострадал в Галиции от политики, проводимой оккупационной администрацией, были евреи. Шпиономания, охватившая русскую армию и общество после первых поражений на германском фронте, привела к тому, что военные стали видеть в евреях серьезную угрозу безопасности и выступали за то, чтобы евреев Галиции и Буковины как можно скорее объявили подданными Российской империи и депортировали из здешних мест. Но поскольку правительство отказалось включать регион в состав империи немедленно, военное командование запретило все передвижения евреев в зоне у линии фронта – чем положило конец еврейской торговле в этих краях и подорвало основу экономического благосостояния еврейских местечек. Русскую армию снабжали плохо, и она, пополняя запасы провианта, прибегала к реквизициям и даже грабежу. Евреи в списке пострадавших стояли первыми. Имущество тех, кто уехал до прихода русской армии, подлежало конфискации, это касалось и австрийцев, и поляков.

Россия пыталась разыграть национальную карту в борьбе с Германией и Австро-Венгрией, но ее политика по-прежнему была полна противоречий. В случае с Галицией две политические инициативы вступили в прямой конфликт: одна обещала поддержать национальные устремления поляков, а другая рассматривала Галицию как исконно русскую землю. Полякам обещали воссоединение польской этнической территории и их собственное государство, к которому присоединятся территории, бывшие под властью Австро-Венгрии. “Пусть сотрутся границы, разрезавшие на части польский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром Русского Царя, – гласило воззвание великого князя Николая Николаевича к полякам накануне русского вторжения в Австрию и Восточную Пруссию. – Под скипетром этим воссоединится Польша, свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении”⁸. Русские власти в Галиции пытались показать, что не бросают слов на ветер, и кое-где остались даже суды, бывшие под контролем поляков. Администрация, сперва закрывшая все польские школы в Галиции, поневоле снова их открыла и разрешила учить как на русском, так и на польском.