Рассвет - читать онлайн книгу. Автор: Генри Райдер Хаггард cтр.№ 41

Было очень раннее утро 1 мая, и, вопреки обычному опыту жителей Британских островов, небо обещало хороший день, как раз подходящий для рыбной ловли. Спать Артуру не хотелось, а если бы и захотелось, то с него было вполне достаточно снов о собаках; поэтому он встал, оделся, взял удочки, вышел из дома, как ему было велено накануне вечером, и, выпустив Алека из флигеля, направился к озеру.

Примерно в это же время проснулась и Анжела — она всегда вставала рано; она подбежала к окну, чтобы посмотреть, какой день ей подарили небеса на день рождения. Увидев, что утро совершенно восхитительно, она распахнула старую решетку, в которую уже постукивал ее любимец, ворон Джек, чтобы впустить его, и позволила свежему воздуху овевать ее лицо и шею, думая о том, как чудесно быть двадцатилетней. А потом, опустившись на колени у окна, она по-своему помолилась, возблагодарив Бога за то, что Он подарил ей этот день, прося Господа показать ей, что делать с ее дальнейшей жизнью, и, если на то будет Его воля, сделать ее чуть менее одинокой. Затем она оделась, чувствуя, что теперь, когда она покончила с подростковым возрастом, она стала во всех отношениях взрослой женщиной — даже, пожалуй, отчасти старой. В честь этого события она выбрала из своего скудного запаса платьев, сшитых Пиготт и ею самой, самое красивое, которое она носила прошлым летом по воскресеньям — облегающее, из белой материи с мягкими маленькими оборками вокруг шеи и запястий. Затем она надела пару крепких сапог, рассчитанных на защиту от утренней росы, и отправилась в путь.

Все эти приготовления заняли довольно много времени, может быть, около часа, ибо сегодня — поскольку у нее был день рождения и кое-кто упоминал о молодом джентльмене, который, возможно, приедет порыбачить — она заплела свои блестящие волосы с особой тщательностью, а это очень трудоемкое и долгое занятие, если волосы у вас до колен.

Тем временем другая наша ранняя пташка, Артур Хейгем подошел сначала к подножию озера, а затем по узкой тропинке, огибавшей его, добрался до Посоха Каресфута. Вдоволь налюбовавшись этим величественным дубом, ибо он был большой любитель старых деревьев, молодой человек принялся исследовать окружающую водную гладь наметанным глазом настоящего рыбака. Несколькими ярдами выше в воду вдавался тот обломок стены, на котором стоял столб, теперь уже совсем сгнивший, к которому Анжела когда-то привязала себя в день великой бури. У его ног на некоторое расстояние в озеро уходил фундамент еще одной стены, служившей, несомненно, фундаментом древнего лодочного сарая, однако поверхности он не достигал, оставаясь на глубине примерно в шесть дюймов. Между этими двумя стенами лежал очень глубокий бассейн.

«Самое подходящее место для большой рыбы!» — подумал Артур и тут же увидел, как пятифунтовый карп поднялся почти на поверхность, чтобы преодолеть препятствие в стене, и бесшумно погрузился в глубину.

Осторожно отойдя к одному из двух причудливо вырезанных каменных блоков, стоявших у подножия дуба, на которых, несомненно, многие монахи в свое время предавались молитвам, он принялся разбирать свои рыболовные снасти. Однако вскоре, пораженный красотой этого места и тишиной, нарушаемой лишь пением множества гнездящихся в ветвях дуба птиц, он остановился и огляделся. Над его головой ветви громадного дуба, теперь одетые самой свежей и яркой зеленью, образовывали куполообразную крышу, под сенью которой рос нежнейший мох, усыпанный тут и там первоцветами и фиалками. За пределами круга его тени поднималась стена высокого и густого кустарника — молодой поросли орешника и ясеня. Стену эту прорезала длинная аллея зеленеющих лип, которые, в отличие от кустарника, казалось, содержались в идеальном порядке, и их изогнутые ветви, сплетаясь, образовывали идеальный естественный туннель. Перед Артуром лежало озеро, на котором дрожали и плясали блики утреннего солнца, а его спокойствие время от времени нарушал легкий ветерок. Вся эта сцена имела столь прекрасный и мирный вид, что, глядя на нее, Артур впал в глубокую задумчивость.

Обретя это выражение задумчивой мечтательности, лицо молодого человека стало еще привлекательнее, если судить с точки зрения скульптора. Это было умное лицо; лицо, носившее признаки больших умственных возможностей; лицо мужественное, хотя и с немного слабой линией рта. Брови указывали на некоторую степень силы характера, а рот и глаза — на немалую способность к нежности и всевозможному человеческому сочувствию и доброте. Глаза при различном освещении могли менять оттенок так же часто, как и английский климат; впрочем, в основном они были голубыми, ясными, красивыми, а взгляд — прямым и честным. Короче говоря, мужчина, глядя на двадцатичетырехлетнего Артура Хейгема, подумал бы, что даже среди английских джентльменов юноша выделяется благородством своей внешности, и посчитал бы его «человеком, с которым хорошо бы водить дружбу»; девушка назвала бы его «симпатичным»; женщина средних лет — а большинство женщин не понимают по-настоящему огромной разницы между мужчинами, пока не достигают этого возраста — увидела бы в нем интересного и способного молодого человека, который, в зависимости от жизненных обстоятельств, может превратиться во что-то значительное — или же в ничто.

Наконец, повинуясь какому-то непонятному влечению, Артур отвел глаза от трудолюбивой водяной курочки, которая строила гнездо торопливо, но несколько суматошно, словно не вполне понимая, зачем она это делает — и увидел большого ворона, стоявшего на одной ноге на траве примерно в трех ярдах от него и комично смотревшего на него одним глазом. Это было странно. Но взгляд юноши не остановился на вороне, ибо ярдах в двух от птицы он увидел сначала белую юбку, а затем, по мере того, как взгляд его поднимался вверх — тонкую талию, изящный бюст, точеные плечи, которыми может похвастаться не всякая женщина, и, наконец, пару сияющих глаз…

В этот самый миг Артур окончательно и бесповоротно влюбился.

— Боже мой! — воскликнул он.

Бедняга, он не хотел этого говорить, эти слова вырвались из самой глубины его сердца.

— Боже мой, как она прекрасна!

Пусть же теперь читатель вообразит себе то ужасное смущение, которое вспыхнуло в другой паре глаз при столь открытом выражении чувств, пусть представит и яркий румянец, окрасивший прекрасное лицо обладательницы этих глаз. Однако она не рассердилась — ибо ни одна, даже самая суровая молодая леди не рассердится на комплимент, если он так искренен и непреднамерен.

В следующее мгновение Артур понял, что он только что сказал, и настала его очередь покраснеть. Однако он довольно быстро пришел в себя. Поднявшись с каменной скамьи, он снял шляпу и смиренно сказал:

— Прошу прощения, но вы так напугали меня, и на мгновение я действительно подумал, что вы дух этого места или, — добавил он, грациозно указывая на ветку полураспустившихся цветов боярышника, которую девушка держала в руке, — настоящая Майская Королева.

Анжела снова покраснела. На этот раз комплимент только подразумевался, поэтому у нее не было никакого повода сердиться.

На мгновение она опустила свои нежные глаза, которым, казалось, только что открылись небесные истины под этим восхищенным взором, и застыла в замешательстве; пока она стояла перед ним, Артуру казалось, что в ней есть нечто большее, чем просто красота формы и черт — нечто неописуемое, некое сияние невинности, отблеск Божественного света, который окрашивал поклонение, внушаемое ее красотой, оттенком благоговейного трепета.