– Юля?
Я обрисовала ситуацию. Выслушала в ответ поток мата. А потом Леонид утомился – и кивнул.
– К тебе заедут Глеб с Дмитрием и Алексей с Арсением. Две машины. Сейчас я позвоню твоему деду. И изволь быть втройне осторожной с ИПФовцами. Никуда не ходи, ничего не бери у них из рук…
– И не дыши в их присутствии, – хихикнула я.
– Юля, это не игрушки.
– Знаю. Разбирайся со своими ребятами, а я пока буду одеваться. А то еще уйдут без меня…
– Этого еще не хватало.
Леонид отключился. Я вздохнула и попробовала набрать номер Рокина.
Абонент временно недоступен. Взвыла со злости – и помчалась в ванную.
Хотя бы привести себя в порядок. Джинсы, свитер, куртка. Волосы стянуты в хвост. И морду подкрасить. Хотя бы глаза и губы. Ах, в храм нельзя в джинсах?!
Да приползи я туда хоть в трусах на подтяжках – все равно пустят! А была б их воля и не выпустили бы! И идти туда не хочется совершенно.
Но надо. Вдруг они опять меня хотят в качестве консультанта?
А если удастся с Крокодилами увидеться, вообще замечательно. Глядишь, Ген Геныч и намекнет на что-нибудь интересное.
С доктором педагогических наук, Крокодилёнком Г.Г. и его сыном мы с того времени встречались раза два. Сидели в кафе, болтали на отвлеченные темы, грызли мороженое. Ген Геныч оказался хорошим собеседником, из тех, кто и слушать умеет, и рассказать, и намекнуть так, что тебе все становится ясно. Почему он решил мне помочь?
Не знаю. Подозреваю, что у него были и свои интересы. Но какие?
Еще расскажет. Успеется.
Хлопнула дверь. Влетел встрепанный Шарль и тут же сгреб меня в охапку.
– Юля, я так переволновался…
– А ты не волнуйся, братик. Я умирать не собираюсь. Просто приготовься к встрече с ИПФ.
– Всегда готов!
– Гонять их, как котов, – срифмовала я. Попытка пошутить не удалась, но я еще потренируюсь.
– Я бы вообще туда не ходил.
– Не получится. Ладно. Ты лучше выпей стакан воды, успокойся – и будем ждать звонка ребят.
Глеб позвонил через десять минут. Летел он, что ли?
– Юль, мы вас ждем у подъезда. Спуститесь?
– Сейчас, маме звякну…
– Ждем.
Я тут же перезвонила маме.
– Мам, вы выходите? Нас тут отвезут…
– Кто?
– Мам, не задавай лишних вопросов. Скажем так, дедушкина СБ. Машины уже стоят у подъезда.
Спорить мама не стала. И только осторожно поинтересовалась:
– Юля, а мы поместимся? Нас пятеро, да еще ты…
– И Алекс.
– Семь человек. Не перебор?
– Нет.
Знаю оборотней, они что-нибудь придумают.
* * *
Я была полностью права. Глеб с Дмитрием прибыли на внедорожнике. И туда запихали меня с Шарлем. А Алексей с Арсением приехали на шестиместной машине типа автофургон обыкновенный. Два места впереди, два вторым рядом, еще два – третьим. То есть так говорится, что два, а на самом деле, там и троих разместить можно. Стекла тонированные, бока явно бронированные. Да и свой внедорожник Глеб укрепил как следует. Маму с ее родней запихали именно в фургончик. И тронулись.
– Юля, это серьезно? – Глеб был смертельно сосредоточен на дороге и с нами общался Дмитрий. Молоденький на вид оборотень, лет двадцати пяти–двадцати семи.
– Не знаю. Расскажут.
– То есть мы влезаем в заварушку, а там по обстоятельствам?
– То есть мы туда уже вляпались. А вот как выбраться… хорошо хоть Совет вампиров молчит в тряпочку. Их еще не хватало!
– Это действительно хорошо, – передернуло Шарля.
До самой церкви никто не проронил ни слова. И только затормозив, Глеб повернулся ко мне.
– Юлька. Учти – мы за тебя любому глотку порвем. Только свистни.
Откровенность за откровенность. Я посмотрела Глебу в глаза.
– Даст Бог – нам не придется воевать. Но готовы будьте ко всему.
– Удачи нам! – подвел итог Шарль. И мы выпрыгнули из машины. Рядом десантировались мама, тётка и теткино семейство.
Первое, что привлекло мое внимание – была толпа. Человек так на двести. Минимум.
Я закатила глаза. Ага, а говорят, что очереди в три вилюшки остались в социализме. И сейчас такого нет!
– Мам, вы идите облизывать кости, а мы с Глебом вас тут подождем, – решила я и бросила взгляд на трех остальных телохранителей. Ребята помрачнели. Поняли, значит. Но не откажутся. Все равно оборотням и в церковь можно, и святая вода им – по фиг. Животное – оно и есть животное. В нем ничего страшного нет. И в человеке – тоже. Оборотней можно убить серебром, только вот кто их в такой толпе проверять будет? На аргентосовеместимость?
– Юля! Неужели ты с нами не пойдешь!? – возмутилась теть Тома.
Я фыркнула.
– Теть Том, а оно мне надо?
– Оно всем надо.
– Тогда точно не пойду. Мне и без стадного инстинкта хорошо живется. И вообще, там толкаться – опсихеешь!
– Юля! – рявкнула мама, грозя мне пальцем. Я скорчила покаянную рожицу.
– Извини, мам. Перейдешь из физически – в психически больные.
– Да туда люди идут, чтобы вылечиться! – вознегодовала теть Тома.
Я фыркнула.
– Теть Том, сколько к нам этих костяков привозили…
– И что?
– Да и таки шо!? А то, шо, как говорят в Одессе, таки кто болел, тот таки и чихает!
– Глупости говоришь! Люди излечиваются!
– От инфекций – антибиотики, от поноса – активированный уголь, от нервных болезней – клизма. А в остальном мне по фиг, что сюда привезут. Скелет ли святого, тушку ли человека-паука. На второе я бы еще сходила посмотреть, а старых костей и у нас в анатомичке до хвоста. Еще не факт, что это – святые кости. Ты знаешь, что если бы все щепки и гвозди от креста, на котором был распят Христос собрать воедино – аккурат бы на пару тысяч Христов хватило бы!
– Не богохульствуй, чадо, – тихо подкрался кто-то.
Я развернулась.
Ох, мать-перемать! Отец Павел со своими тускло-зелеными гляделками, ролексом, маникюром и педикюром!
От сколько не виделись, а радоваться и обниматься не тянет!
– Чего надо? – грубо спросила я.
– Как невежливо, Юля. Разве я себе позволял что-либо подобное?
Я не устыдилась, но решила не скандалить в присутствии матери. Да и теть Тома, которая сложила лапки и пропела «Благословите, батюшка» поругаться всласть не дала бы. А ругаться придется.