Без подводных камней - читать онлайн книгу. Автор: Мария Воронова cтр.№ 32

Шубников потянулся к графину, но Ветров с неожиданной силой придержал его руку:

– Потерпите немного. Пять минут, и я уйду. Я не герой, но склоняю голову перед чужим подвигом.

– А, какой там!

– Еще раз повторяю, Саша, вам нечего стыдиться.

– Слушайте, я просто за карьерой ехал.

– Так вам и должны были ее дать. Вы же свою часть сделки выполнили.

– Так мне бы и дали, если бы я все не пропил.

– Коллектив обязан был бороться за вас до конца, а не сливать после первой пьянки.

Шубников засмеялся:

– Да нет, все правильно они сделали. Я ведь не сантехником работал, а хирургом, кучу народа мог зарезать в ходе этой борьбы.

Кивком головы подозвав официанта, ловившего каждое его движение, Ветров попросил сделать два чая.

– Знаете, Саша, многие ребята, вернувшись оттуда, пьют или другим способом разрушают свои жизни. Будто действительно их послали на смерть и не подумали, что делать, когда они вернутся. Тоже можно понять людей, они отмазались от армии, устроились, увидели хорошие перспективы, и тут вдруг какое-то пушечное мясо лезет вперед. Какой-то Вася вдруг получает почет и уважение, и ему еще надо уступить место в институте. Конечно, этого Васю надо унизить, а подвиг его обесценить. Пусть скажет спасибо, что жив остался, если он такой дурак, что вообще туда пошел. На эту никому не нужную войну идут только отмороженные, а порядочные люди остаются дома, защищать жен и детей, так что воин-интернационалист еще с трапа самолета на родную землю сойти не успевает, а уже знает, что он отмороженный безбашенный алкаш.

– Вы преувеличиваете.

– Нет, к сожалению. Валера рассказал, что вас выгнали, потому что вы пили на дежурстве, верно?

– Ну да.

Ветров засмеялся неожиданно громко, так что все повернули головы в их сторону:

– Кривой хирург на дежурстве, прямо сенсация! Очевидное-невероятное! Встречается в природе реже, чем шаровая молния.

Шубников улыбнулся.

– Да в мое время трезвым хирургам даже и не доверяли, – продолжал Филипп Николаевич, – сразу понимали, что есть в них какая-то червоточинка, потому что если человек не пьет, то он идет в терапевты или невропатологи. Ну, это я для красного словца утрирую, но все равно, на дежурствах поддают все. А выгнали только вас. И не за пьянку, а потому что вы участвовали в боевых действиях и мозолили глаза своим примером. Глядя на вас, коллеги не могли чувствовать себя такими великими, как им бы хотелось, вот и решили от вас избавиться. Сейчас такая парадигма: выжил – радуйся и молчи в тряпочку. Даже на ветеранов Великой Отечественной начинают погавкивать. Тихонечко пока, но как знать, что будет дальше. Настоящие-де ветераны про войну не говорят, орденов не носят… Будто если ты совершил подвиг, то должен был обязательно погибнуть, а ты ходишь тут, гордишься, орденами звенишь, раздражаешь приличных людей. Подумаешь, в атаку поднимался на вражеские танки, так что, без очереди теперь пускать тебя за это?

– Ну так-то прямо не говорят.

– Говорят, Саша, так что тошно иногда от этого паскудства. Ладно, ты трус, так и живи с этим, но в лицо людям плевать не надо.

– А вы случайно не текст новой пьесы на мне прорабатываете? – хмыкнул Шубников.

– А если так, то что?

– Да ничего. Хорошая пьеса будет.

Ветров достал из бумажника картонный прямоугольничек и подал ему:

– Вот моя визитка. Звоните, я постараюсь помочь.

– Сам справлюсь.

– С поддержкой-то полегче.

Не глядя сунув визитку в карман, Шубников отвернулся. Ему не нравился этот разговор, не нравился сам Ветров, сначала упустивший жену, а теперь твердо решивший избавить незнакомого человека от алкогольной зависимости, видимо, во искупление былых грехов. Но больше всего не нравилось, что Ветров из гордого свободного пьяницы пытается превратить его в жертву обстоятельств и игрушку в руках судьбы, которая даже пить бросить не может без чужой помощи.

Он быстро осушил графин, рассчитался и побрел домой.

* * *

Бабье лето, начавшееся в выходные, продержалось всю неделю, но в пятницу после обеда налетел шквальный ветер, как скорый поезд по расписанию, мгновенно и вдруг сорвав с деревьев пышную многоцветную листву, а к вечеру зарядил дождь, превращая пестрый шуршащий ковер под ногами в склизкое месиво. Ирина, всю дорогу домой сражавшаяся с выгибающимся и вырывающимся из рук зонтом, не слишком расстраивалась, потому что появился официальный повод не ехать на дачу, а заняться домашними делами, которые она изрядно запустила. Выгнав Кирилла с детьми в Зоологический музей, она приступила к окнам, несмотря на то, что с неба сыпалась какая-то водяная мука, а хорошие хозяйки не моют окна в дождь, потому что только при ясном солнечном свете можно убрать все разводы и достичь полной прозрачности стекла. «А и наплевать, сейчас сделаю и до весны забуду!» – решила Ирина.

Для бодрости она включила кассету с Тото Кутуньо и, подпевая, думала, что вот одарил же Бог человека талантом сочинять такие простые, но западающие в душу мелодии, и как-то незаметно мысли съехали на процесс над Валерией Гаккель, хотя она торжественно обещала себе никогда о нем не вспоминать. А вот лезли всякие совершенно житейские вещи, например, как живется, когда ты можешь позволить себе домработницу. Нет, что-то ты, конечно, делаешь, но о грязной работе у тебя голова не болит совсем. Выходные ты можешь отдыхать, то есть действительно ничего не делать. Целых два дня. Сорок восемь часов. Интересно, каково это… Заманчиво, но счастья, очевидно, не приносит.

Павел Михайлович в пятницу сообщил, что Валерию Гаккель госпитализировали в связи с обострением, выразившимся в бреде и попытке самоубийства, но Ирине не в чем себя винить, ибо тактику лечения определяет психиатр.

Жаль женщину, но это лишний раз подтверждает, что она приняла верное решение и эксперты не ошиблись, ибо сейчас, после того как ее отпустили восвояси из зала суда, Гаккель уж точно не было ни малейшего смысла симулировать психическое расстройство.

И вообще, прав Павел Михайлович, без конца повторяя: «Работать надо на работе». Восемь часов в день отдала родине, и все, свободна, иди занимайся семьей, благо она у тебя есть и, тьфу-тьфу-тьфу, и по деревянному подоконнику постучать, счастливая. Но вот какая странность: когда Ирина была матерью-одиночкой и заботы о рассудительном и ответственном Егорке отнимали, откровенно говоря, не так уж много времени, она думать не могла ни о чем, кроме как о своей несчастной женской доле, мечтала о муже, а работу выполняла не совсем спустя рукава, но очень близко к этому. Мечты вдруг сбылись, что вообще редко бывает с женскими мечтами, она вышла за Кирилла, родила Володю… Казалось бы, чего тебе еще, наслаждайся, обихаживай мужа и детей, но нет! Теперь надо удариться в трудоголизм и скорбеть об упущенных в погоне за семейным счастьем карьерных возможностях! Вот что за скотина такая человек, что не бывает безмятежно счастлив дольше тридцати секунд?