Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Дж. Эванс cтр.№ 39

Страница

Политика устрашения была особенно очевидна на национальных плебисцитах и выборах, которые Гитлер время от времени проводил, чтобы придать своим действиям видимую законность, особенно это касалось внешней политики. На то, как крепко сжались тиски режима, указывает растущее количество голосов, которые он получал на этих пропагандистских мероприятиях, легализованных законом от 14 июля 1933 года, принятого одновременно с законом, превращающим Германию в однопартийное государство. Новый закон позволял государству «спрашивать мнение народа» по определенным политическим решениям по своей инициативе, что резко отличалось от ситуации при Веймарской республике, когда власть организовывать плебисциты принадлежала народу. При Третьем рейхе плебисциты и выборы превратились в пропагандистские ритуалы, на которых режим всеми доступными средствами мобилизовал электорат, чтобы заставить выглядеть законными те противоречивые меры, которые он предпринимал ^[224]. Первая возможность использовать эти методы появилась на выборах в Рейхстаг 12 ноября 1933 года. Декрет, ликвидировавший Рейхстаг, также навсегда упразднил региональные государственные парламенты, чье коллективное собрание, рейхсрат, верхняя палата национальной законодательной власти, был устранен в начале 1934 года. На выборах в Рейхстаг избирателям раздали список всего с одной партией, напротив которой они могли поставить «да» или «нет». Чтобы успокоить избирателей из среднего класса, в список входило несколько консерваторов, не являющихся нацистами. Массовая пропагандистская кампания, включающая выступление по радио Гинденбурга, поддерживалась приказом, тайно отданным Министерством внутренних дел, расценивать испорченные бюллетени как голос «за». Некоторые скептики утверждали, что это произошло бы в любом случае. Например, Виктор Клемперер 23 октября в своем дневнике отметил, что «никто не осмелится проигнорировать голосование, и никто при голосовании не ответит “нет”. Потому что: 1) никто не верит в то, что голосование действительно тайное, 2) “нет” все равно будут считать за “да”» ^[225]. Немногие осмеливались открыто жаловаться на манипуляцию, но те, кто все-таки жаловался, говорили о таких нарушениях, как нумерация бюллетеней, из-за которой голосование переставало быть тайным, заполнение пустых бюллетеней, исключение из списка избирателей противников режима и многие другие. Тех, кто демонстративно отказывался голосовать, арестовывали; а присутствие на избирательных участках нацистов и штурмовиков заставляло людей доказывать свою верность режиму и голосовать открыто и не заходить в кабины для голосования. С помощью таких методов режим добился 88 % голосов «за», хотя было отброшено почти 3,5 миллиона испорченных бюллетеней. Около 5 % голосующих ставили крестик напротив слова «нет» на сопутствующем плебисците ^[226].

Методы, использующиеся для достижения подобных результатов, стали очевидны на плебисците, проводимом 19 августа 1934 года, чтобы окончательно утвердить то, что народ одобрял самоназначение Гитлера на пост главы государства. Тайные сообщения от агентов социал-демократов в штаб-квартиру их партии, находящуюся за границей, отмечали, что вокруг избирательных участков стояли штурмовики, создавая «атмосферу ужаса, которая успешно оказывала свое воздействие даже там, где не было никакого прямого запугивания». Во многих местах кабин для голосования вообще не было, или доступ к ним преграждали штурмовики, или на них висела табличка «Сюда входят только предатели». Членов клубов и сообществ штурмовики в полном составе приводили на избирательные участки и заставляли публично голосовать. На некоторых участках в бюллетенях уже было отмечено «да», а на других испорченные бюллетени засчитывались как голос «за». Голоса «против» часто заменяли на один или несколько поддельных бюллетеней с голосом «за», причем это делалось так часто, что количество голосов превысило количество избирателей. Степень запугивания в разных областях была разная, на Рейне, где агенты социал-демокртаов отметили самый высокий уровень устрашения и фальсификации, количество голосов «да» было существенно выше среднего, 94,8 %, напротив, в некоторых рейнских избирательных округах, где контроль был не столь силен, до половины бюллетеней содержали голос «нет» или были испорчены. В Гамбурге «за» проголосовало только 73 %, в Берлине — всего 74 %, а в некоторых городах, таких как Вильмерсдорф и Шарлоттенбург, бывших некогда коммунистическими цитаделями, процент проголосовавших «за» был меньше 70. Примечательно, что в целом при таких условиях режим смог набрать только 85 % голосов. Пять миллионов избирателей отказались одобрить закон, либо проголосовав «нет», либо испортив свой бюллетень ^[227]. Причем даже при таком массовом давлении на избирателей многие из них все же считали эти выборы свободными: в день голосования Луиза Зольмиц сказала, что это был «плебисцит, на котором невозможно было предугадать результат, по крайней мере я не могла» ^[228]. Виктор Клемперер был менее оптимистичен: «Треть сказала “да” из-за страха, треть из-за помрачения, а еще треть — из-за страха и помрачения» ^[229].

Через четыре года режим настолько отточил свою технику манипуляции и устрашения, что на плебисците в апреле 1938 года по объединению с Австрией, на котором избиратель голосовал также и за то, что он одобряет Гитлера и его действия, 99 % избирателей проголосовали «да». Объединение этих двух вопросов само по себе уже давало понять, что те, кто голосовал против объединения, голосовали также и против Гитлера, а значит, могли попасть под действие закона о заговорах. Отряды штурмовиков время от времени проходили по всем улицам, вытаскивали людей из дома и отвозили их на избирательные участки. Тех, кто был болен и прикован к постели, заставляли голосовать на передвижных участках, которые приносили прямо к ним домой. Тех, кто отказывался голосовать или заявлял о намерении поставить «нет», избивали, вешали на них табличку «Я предал народ» и водили по улицам, вокруг пивных, где на них кричали и плевали, либо их бесцеремонно отправляли в дома для умалишенных. Во многих районах тех, про кого знали, что они не поддерживают режим, заранее арестовывали и держали под стражей до окончания выборов. В других местах выдавались бюллетени, на которых были проставлены номера с помощью печатной машинки без ленты, такой же номер стоял напротив фамилии избирателя в списке. 7 мая 1938 года Кобленцкое отделение СД сообщило, что таким образом они смогли «обнаружить тех, кто проголосовал «против» или испортил свой бюллетень». В точных подробностях и без всякого юмора сообщалось: «для того чтобы просмотреть эти номера, использовалось молоко со снятыми сливками». Во многих городах избирателей заставляли голосовать публично, за длинными столами, у которых стояли группы штурмовиков; где-то им просто выдавались бланки, в которых штурмовики уже отметили «за». Даже там, где сохранялась видимость тайного голосования, еще до выборов начали ходить слухи, что все бюллетени будут помечены и при подсчете можно будет определить, кому какой бюллетень принадлежит, в некоторых местах так и делалось. Там, где, несмотря на все предосторожности, все-таки появлялось значительное количество бюллетеней с голосом «против», их попросту не учитывали. А если избиратель совершал необычный шаг и публично объявлял о том, что воздержался от голосования, как сделал католический епископ Йоаннес Шпролл в знак протеста против включения в список нацистской партии Альфреда Розенберга и Роберта Лея, реакция на это была жесткой; поступок епископа Шпролла привел к буйным демонстрациям штурмовиков возле его храма и его увольнению из епархии, арестовывать его режим не стал, посчитав, что он слишком важная персона ^[230]. Несмотря даже на такие случаи, многие немцы, поддерживающие нацистов, на подобных плебисцитах были полны гордости за полученные результаты. «99 процентов за фюрера, — ликовала Луиза Зольмиц, — это должно поразить другие страны» ^[231].

Страница