Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Дж. Эванс cтр.№ 176

Гитлер подчеркивал это, представляя себя человеком рабочего происхождения, скромным гражданином своего народа, который поднялся вверх, никогда не теряя контакта со своими корнями.

Гитлер часто напоминал своим слушателям, как, например, в речи перед аудиторией в миллион человек, собравшейся в берлинском Саду удовольствий в мае 1937 года, что он «не вышел из какого-то дворца: я пришел с рабочей площадки. И я не был генералом. Я был солдатом, как и миллионы других». Окопное фронтовое братство 1914—1918 годов, когда социальные барьеры были отброшены в борьбе за национальную идею, должно было возродиться снова в духе Третьего рейха: «Удивительно, что здесь, в нашей стране, неизвестный человек смог выйти из армии миллионов немцев, рабочих и солдат, и встать во главе рейха и нации! Рядом со мной стоят люди всех классов, которые сегодня стали региональными лидерами. Не забывайте, что бывшие члены буржуазии и аристократии также нашли свое место в этом движении. Для нас неважно, откуда пришел человек, важно то, что он может работать на благо нашего народа» ^[1203].

То, что Гитлер в этом случае использовал слово «бывшие», позволяет предположить, что Третий рейх усердно распространял представление о том, что все классовые различия в новой Германии были уничтожены. «Мы, — говорил Роберт Лей в 1935 году, — единственная страна в Европе, которая смогла покончить с классовой борьбой» ^[1204]. В знак этого во многих институтах нацистской партии выходцев из низших слоев общества часто поднимали на должности, где они оказывались начальниками над выходцами из буржуазии, как, например, в Гитлерюгенде, или назначали прошлых представителей элиты руководителями над социально низшими классами, когда, например, университетские студенты направлялись в трудовые лагеря, а школьные учителя вынуждены были обучаться под началом «старых бойцов» скромного происхождения на обязательных образовательных курсах. Нападки нацистских студентов на традиционные дуэльные общества были только одним из примеров широкой атаки на самые известные символы социальных привилегий в Германии, которая, к недовольству традиционалистов вроде Рек-Маллецевена, сопровождалась обильной риторикой о равноправии и словесными нападками на реакционную природу классовой дискриминации, которая так явно поддерживалась в дуэльных обществах ^[1205].

Самое главное, что такая риторика сопровождалась реальными действиями. Падение статуса, автономии и влияния академических профессий в первые шесть лет Третьего рейха было реальным. Имидж традиционных институтов, таких как университеты, существенно упал в глазах молодых немцев, и в 1939 году туда поступило гораздо меньше людей, чем шесть лет назад. Мелкие бизнесмены и офисные работники видели, что социальное разделение между ними и рабочим классом размывалось сильнее, чем утверждали нацисты. Аристократы оказывались в коридорах власти рядом с дерзкими молодыми нацистами из гораздо более низших классов. Прежде влиятельные люди, от врачей до священников и от крупных землевладельцев до деревенских старейшин, оказались под прицелом. Повсеместно молодые люди или по крайней мере значительное меньшинство среди них ухватились за свой шанс предъявить свои требования старшему поколению: в среде аристократии, в деревне, в школе и университетах. Несомненно, к власти пришла новая политическая элита. От главных нацистов, вроде Геббельса и Геринга, Шираха и Лея, региональных лидеров и до низшего уровня районных старост и командиров взводов Гитлерюгенда, власть получили новые люди, в основном молодежь, часто из низших классов, а иногда, как в случае с Розенбергом, вообще не из Германии. Более того, произошла девальвация целого ряда традиционных социальных ценностей: приоритет образования ради самого образования среди профессоров, этика Гиппократа в плане постановки интересов пациента выше всего остального среди врачей, даже определение прибыли в качестве единственной меры успеха среди бизнесменов — все они были заменены новыми приоритетами Третьего рейха: война, раса и национальное сообщество.

Однако равенство статуса, о котором так громко и настойчиво заявляли нацисты, не подразумевало равенства социального положения, дохода или благосостояния. Нацисты не проводили радикального изменения системы налогообложения, чтобы, например, уравнять чистые доходы людей, и не организовали контроль над экономикой, как это было сделано в Советском Союзе или позже в Германской Демократической Республике, чтобы минимизировать различия между богатыми и бедными. При Третьем рейхе были и богатые, и бедные, как и всегда прежде. В конечном счете права аристократии на землю остались без изменений, а молодые дворяне даже получили новую роль в руководстве СС, будущей политической элиты Германии. Крестьянские семьи, проживавшие в своих деревенских сообществах в течение десятилетий или даже столетий, сумели по большей части сохранить свои позиции, в определенной мере приспособившись к новому режиму. Крупные и мелкие бизнесмены продолжали вести свои дела ради обычной для капитализма прибыли. Ученое сообщество отдало самые одиозные ненаучные уродства идеологии нацистов на откуп мелким институтам под их собственным руководством, где они были изолированы от основного потока исследований и образования. Судьи и адвокаты все так же судили и защищали, выступали в судах и отправляли людей в тюрьму. Врачи имели больше власти по сравнению с пациентами, а работодатели — по сравнению со своими рабочими. Церковь совершенно очевидно потеряла влияние в таких областях, как образование, но все исследователи сходятся во мнении, что священники и пасторы в общем и целом сохранили лояльность своей паствы, несмотря на все усилия режима по ее подрыву. Идея национального сообщества убедила многих, возможно даже большинство немцев, в том, что партийные распри ушли в прошлое и все люди, казалось, объединялись под руководством Гитлера. «Больше никакой классовой борьбы, — отмечала Луиза Зольмиц в своем дневнике 27 апреля 1933 года, — или марксизма и религиозных противоречий. Только Германия — в Гитлере» ^[1206]. Однако очень немногие были убеждены, что социальная утопия, обещанная нацистами в 1933 году, может реально наступить.

Общество невозможно полностью преобразовать всего за шесть лет без масштабнейшего, жестокого насилия, которое имело место в Советской России, начиная с «красного террора» времен Гражданской войны (1918—1921 годы) и заканчивая массовыми сталинскими чистками 1930-х годов. Руководство Третьего рейха, как мы видели, действительно провело ограниченную кампанию по физической ликвидации реальных или предполагаемых диссидентов в своих рядах в конце июня 1934 года, а также уничтожило несколько тысяч реальных или предполагаемых оппонентов внутри Германии, однако основная волна насилия была оставлена для людей за пределами страны и была осуществлена уже во время войны. Здесь не было ничего похожего ни на уничтожение советским режимом около трех миллионов своих граждан в основном в мирное время и заключение миллионов в исправительно-трудовые лагеря, ни на яростные бунты, которые были ответом на введение государственной собственности в промышленности и коллективизацию сельского хозяйства в сталинской России. Точно так же, когда Третий рейх ограничивал зарплаты и потребление, это делалось не в рамках осознанного стремления сократить разрыв между богатыми и бедными, как в случае с гораздо более жесткими ограничениями, вводившимися в советском обществе, но исключительно в целях экономии денег для перевооружения. Нацизм не пытался повернуть время вспять, несмотря на все разговоры о восстановлении иерархий и ценностей мифического немецкого прошлого. Как мы видели, группы, надеявшиеся на возрождение старых социальных границ и институтов, оказались разочарованными так же, как и те, кто ожидал от Третьего рейха проведения радикального перераспределения земли и богатств ^[1207].