Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Дж. Эванс cтр.№ 163

Лей вернулся в университет в конце войны и закончил обучение, получив степень доктора в 1920 году за диссертацию по пищевой химии, часть которой была опубликована в научном журнале. Учитывая эти заслуги, неудивительно, что он получил хорошее место в химической компании «Байер» в Леверкузене. Это позволило ему жениться и создать семью. Однако он оставался недовольным и неуверенным, а его раздражение от унылой рутины повседневной жизни подогревалось чтением романтической утопической литературы. Французская оккупация долины Рейна, где он проживал, зажгла его националистические чувства, которые трансформировались в обожание Гитлера, после того как Лей прочитал репортажи о речи лидера нацистов на суде над мюнхенскими путчистами. В начале 1924 года Лей вступил в нацистскую партию и вскоре стал ведущим местным активистом, а в июне 1925 года поднялся до положения гаулейтера Южного Рейна. Как и многие выдающиеся нацисты первых лет, впервые услышав выступление Гитлера, Лей сразу же стал его горячим поклонником. Он стал безгранично обожать вождя нацистов, возможно, как предполагают психоисторики, видя в нем замену отца, чей позор бросил такую тень на все детство Лея. Лей поддерживал Гитлера в спорах, которые привели к разрыву рейнских отделений партии с нацистским руководством в середине 1920-х годов, и помогал ему вернуть власть в партии обратно после вынужденного бездействия, последовавшего за поражением мюнхенского путча 1923 года. Именно поэтому и потому что Лей, несмотря на заикание, оказался успешным и вдохновенным оратором, Гитлер постоянно пропускал мимо ушей жалобы от коллег Лея о его злоупотреблениях средствами, высокомерном отношении к подчиненным и административной некомпетентности. Вскоре Лей возглавил региональную нацистскую газету, полную антисемитской пропаганды, ярость которой практически не уступала более известной газете «Штюрмер», издававшейся Юлиусом Штрейхером, гаулейтером Нюрнберга. В «Вестдойчер Беобахтер» постоянно печатались неподтвержденные обвинения евреев в ритуальных убийствах и порнографические истории о выдуманных совращениях арийских девушек их еврейскими работодателями. Такие публикации привели к нескольким судебным искам и штрафам, наложенным на Лея, однако они нисколько не мешали ему поддерживать подобную политику редакции ^[1124].

Гитлер привел Лея в мюнхенскую штаб-квартиру партии в 1931 году, где тот занял место Грегора Штрассера после его внезапного ухода с поста начальника партийной организации в декабре 1932 года, хотя и не унаследовал огромную административную власть своего предшественника. Опыт Лея в завоевании голосов избирателей в преимущественно рабочих областях Рейна, а также его утопический идеализм и социальное недовольство придавали его националистическим идеям отчетливо коллективистский оттенок. Это сделало его очевидным кандидатом на роль разработчика планов по переустройству немецких трудовых организаций в начале апреля 1933 года. С формальной политической точки зрения задача Лея состояла в реализации представления Гитлера об объединенном рабочем классе новой Германии, в завоевании поддержки, вероятно, самого непокорного и антинацистского класса немецкого общества. Однако Лею не хватало опыта сделать это самостоятельно. Он быстро сумел разместить отделения Трудового фронта в бывших офисах профсоюзов и объединить его с Организацией партийных ячеек. Но у него не было особых альтернатив, кроме как использовать чиновников Организации для создания внутренних структур Трудового фронта. Вначале они просто назначили новое руководство в существовавших профсоюзных институтах под новыми названиями и организовали их в пять больших подгрупп. Таким образом, прежнее профсоюзное объединение стало одной подгруппой со всеми своими подчиненными подразделениями, такими как пресс-служба и газета, объединения офисных служащих образовали вторую подгруппу, розничные торговцы — третью, ремесленники — четвертую, предприниматели — пятую. Казалось, что путь для Трудового фронта, на котором он стал бы ядром корпоративного государства по итальянской фашистской модели, отражая интересы всех различных отраслей экономики на службе нового политического порядка, был открыт ^[1125].

Однако эти идеи, выдвинутые Муховым и лидерами Организации фабричных ячеек, просуществовали недолго. Ни ремесленники, ни предприниматели не были заинтересованы в них, розничные торговцы никогда не имели большого влияния, а самой динамичной силой в новой структуре были сам Мухов и его друзья. Вскоре Трудовой фронт стал тем, во что они хотели превратить Организацию фабричных ячеек, некоторым суперобъединением, представлявшим помимо прочего интересы рабочих. В этом качестве он издавал приказы, регулировавшие оплачиваемые отпуска, соглашения о ставках, декреты о равной оплате труда женщин, постановления об охране здоровья и безопасном труде и многом другом. Но на локальном уровне тревога оставалась, некоторые чиновники угрожали отправлять работодателей в концентрационные лагеря, если те отказывались принимать их требования. Мухов обвинил в этом бывших социал-демократов и даже некоторых бывших коммунистов и организовал проверку политического прошлого всех функционеров Трудового фронта, собираясь исключить около 100 000 человек из организации. Однако число жалоб продолжало увеличиваться, они поступали от министра труда, министра внутренних дел и даже министра транспорта — все они беспокоились из-за того, что их власть подрывалась односторонними действиями функционеров Трудового фронта более низкого уровня. Казалось, что ситуация ускользает из-под контроля, и наступило время взять ее в свои руки ^[1126].

II

19 мая 1933 года под давлением со стороны работодателей и государственных министерств в Берлине кабинет обнародовал Закон о трудовых координаторах. Он устанавливал двенадцать государственных чиновников, задачей которых было регулирование ставок, условий работы и трудовых договоров в соответствующих регионах, а также поддержание мира между рабочими и работодателями. Координаторы были чиновниками Имперского министерства труда. Только двое из них входили в Организацию фабричных ячеек, пятеро были юрисконсультами, а четверо — государственными служащими. Довольно туманные положения Закона были детализированы в следующем Законе об организации национального труда, вышедшем 20 января 1934 года, проект которого составил госслужащий, ранее работавший в промышленной группе ^[1127]. Новые законы отменяли систему двухстороннего коллективного договора и регулирования между работодателями и профсоюзами, которая была одним из важнейших достижений веймарской трудовой политики, и заменяли ее новой структурой, основанной на «принципе лидерства» национал-социалистов. В них отмечалось, что антагонизм между рабочими и работодателями ушел в прошлое, все могли работать вместе в гармонии в рядах нового объединенного немецкого расового сообщества. Чтобы подчеркнуть это, законы формулировались на неофеодальном языке взаимной выгоды, который, как и в период настоящего феодализма Средних веков, скрывал тот факт, что реальная власть в основном находилась в руках одной стороны: у работодателей. Во власти координаторов труда было назначать доверительные советы для отдельных заводов, вести арбитраж споров, утверждать увольнения, регулировать рабочие часы и устанавливать базовые ставки сдельной оплаты, а также направлять дела об оскорблении власти, провокациях, саботаже, обмане доверия и схожих нарушениях в Суды чести, которые исполняли квазилегитимные функции и состояли из судей, назначаемых Министерством юстиции из своих сотрудников. Работодатель теперь назывался «лидером завода» (Betriebsfiihrer), а рабочие — его «дружиной» (Gefolgschaft). Заменив веймарскую систему выборных рабочих советов и имевшие обязательную силу трудовые договоры, новая система передавала всю власть в руки хозяев вместе с координаторами труда. На деле Суды чести оказались бесполезным нововведением. В 1934—1936 годах в них было рассмотрено только 516 дел, в основном касавшихся физического насилия в отношении учеников со стороны мастеров-ремесленников. Они выглядели честными и справедливыми на бумаге, однако на деле практически не оказывали никакого влияния ^[1128].