Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Дж. Эванс cтр.№ 137

II

Судьба универсальных магазинов иллюстрирует в миниатюре изменение приоритетов нацистской партии с 1920 года. Начав с провозглашения антикапиталистических лозунгов, нацисты сначала ослабили их под влиянием экономической необходимости, а затем заменили на решительную политику устранения евреев из немецкой экономики. Разумеется, сами универмаги не исчезли, кампания против еврейских владельцев открыла новые возможности расширения бизнеса для нееврейских предприятий. Если, как утверждали нацисты, экономические проблемы страны в 1920-х и 1930-х годах происходили от евреев, то разве не удалось бы их решить, помимо прочего избавившись от еврейского экономического влияния на бизнес, вместо того чтобы атаковать сам бизнес? Бойкот 1 апреля 1933 года уже ясно показал намерения НСДАП в этом отношении. И хотя сам бойкот получил относительно небольшую общественную поддержку, партийные группы продолжили изводить владельцев и нападать на еврейские магазины и компании, что и показал пример магазина Вертхеймов в Бреслау. Штурмовики продолжали рисовать лозунги на витринах еврейских магазинов с целью отвадить от них постоянных клиентов или заставить местные власти размещать свои заказы у других поставщиков. Обеспокоенные экономическими эффектами таких действий правительство и НСДАП выпустили ряд официальных предупреждений. Гитлер лично издал декларацию в начале октября 1933 года, в которой явно разрешал госслужащим покупать товары в еврейских лавках и универмагах. Однако в рождественский сезон продаж 1933 года во многих областях банды штурмовиков снова стояли у еврейских магазинов с плакатами, в которых каждый входивший внутрь объявлялся предателем немецкой расы. Растущее число местных рынков затрудняло ведение дел для еврейских предпринимателей, еврейским фирмам было запрещено публиковать рекламу, местные власти разорвали все деловые отношения с еврейскими компаниями, а кроме того, весной 1934 года снова стали проводиться бойкоты. Такие события часто сопровождались насильственными действиями — от битья окон еврейских магазинов до взрыва синагоги в Ахаусе в Вестфалии. Кульминацией этого стала массовая демонстрация в городе Гунценхаузен во Франконии, в которой приняло участие около 1500 жителей из общего населения в 5600 человек. Воодушевленные страстной антисемитской речью местного нацистского лидера, демонстранты ворвались в дома и квартиры городских евреев и бросили 35 человек в местную тюрьму, где одного впоследствии нашли повешенным ^[954].

Немецкие покупатели неохотно поддерживали бойкоты. Под угрозой репрессий в случае отказа прекратить закупаться в еврейских магазинах своего городка жители Фалькенштейна, как отмечал в своем дневнике Виктор Клемперер в июне 1934 года, ездили в соседний Ауэрбах и делали покупки в местном еврейском магазине, где бы их не узнали. А жители Ауэрбаха, в свою очередь, посещали еврейский магазин в Фалькенштейне ^[955]. Даже Герман Геринг еще в 1936 году был замечен во время длительного посещения коврового магазина Бернхеймера в Мюнхене, закончившегося покупкой двух ковров на внушительную сумму в 36 000 рейхсмарок. Местная полиция сообщала, что февральские распродажи в текстильном доме Салли Айхенгрюн в Мюнхене в том же году привлекали толпы покупателей. Оба предприятия принадлежали евреям. В следующий год Служба безопасности (СД) выражала недовольство, что, особенно в католических регионах, люди до сих пор игнорировали призывы НСДАП не покупать товары у евреев ^[956]. Однако партийные активисты не отступали. Многие из них действовали из личных интересов, стремясь избавиться от конкурентов в то время, когда потребительская экономика находилась в депрессии ^[957]. Яростные кампании по бойкоту продолжались в течение всего 1934 года и достигли новых высот в рождественский сезон продаж. В ноябре, например, окружное руководство партии в Баден-Бадене направило следующее угрожающее письмо в еврейский магазин игрушек с уведомлением владельцу: «Мы никоим образом не потерпим, чтобы в вашем неарийском магазине продавались фигурки солдат СА и СС. Это раздражает людей, и мы уже получили множество жалоб. Поэтому мы требуем прекратить продажу этих моделей в вашем еврейском магазине. В противном случае мы снимаем с себя всю ответственность за сохранение порядка и общественного спокойствия» ^[958].

23 и 24 декабря 1934 года члены партии в гражданской одежде заблокировали входы в еврейские лавки и универмаги во Франкфурте-на-Майне и стали выкрикивать оскорбления в адрес покупателей, избивая тех, кто все-таки пытался пройти внутрь. Они разбивали окна магазинов, а когда прибыла полиция, чтобы их арестовать, начали вести себя так угрожающе, что сотрудники были вынуждены обнажить оружие ^[959]. Эта кампания оказалась прелюдией к гораздо более широкой волне экономического террора, в ходе которого местные партийные организации угрожали лишить социальных выплат любого, кого бы увидели входящим в еврейский магазин. Госслужащие и муниципальные работники во многих районах получили приказ не вмешиваться в эти дела. Подобные действия были особенно распространены в землях с множеством небольших городов, вроде Померании, Гессе и Центральной Франконии. В Марбурге большая группа студентов ворвалась в еврейский обувной магазин, выгнала покупателей и разграбила либо уничтожила товар. В Бюдингене окна практически всех еврейских лавок были разбиты в ночь с 18 на 19 апреля 1935 года. Подобные инциденты происходили повсеместно. После некоторой приостановки таких действий летом 1935 года по стране прокатилась новая волна антисемитских атак на еврейские магазины, включая тотальный бойкот центра Мюнхена 25 мая, осуществленный в основном бойцами СС в гражданской одежде, которые врывались в магазины и избивали сотрудников. Эта акция закончилась только после того, как бойкотчики предприняли попытку штурма полицейского участка, чтобы освободить одного из своих арестованных соратников ^[960].

Реакция государственных министерств на такие действия была смешанной. Например, министр иностранных дел фон Нейрат говорил своим коллегам, что антисемитские инциденты не окажут эффекта на международное мнение, а их прекращение не приведет к какому-либо улучшению в положении Германии на международной арене. С другой стороны, министр экономики Ялмар Шахт высказывал крайнюю обеспокоенность их воздействием на экономику, включая экономические отношения с другими странами. И действительно, когда партийная организация в городе Арнсвальде в Бранденбурге повесила фотографию жены местного управляющего филиалом Рейхсбанка на доске объявлений в качестве «предательницы», поскольку ее видели за покупками в еврейском магазине, Шахт в знак протеста закрыл это отделение. 18 августа 1935 года он выступил с публичным обращением в Кёнигсберге. «Господи, — говорил он, — защити меня от моих друзей. От тех, кто героически размалевывает витрины магазинов под покровом темноты, клеймя любого немца, покупающего продукты в еврейском магазине, предателем народа». Тем не менее, несмотря на свои последующие утверждения об обратном, Шахт в принципе не был против исключения евреев из экономической жизни. Он верил, как он объяснял группе министров и высокопоставленных чиновников два дня спустя, что «поддержка этого беззакония вместе с другими действиями поднимает вопрос перевооружения». Как отмечается в протоколе заседания, его комментарии завершились заявлением о том, что программа НСДАП должна быть выполнена, но только на основе законных постановлений». Шахт соглашался с представителями гестапо и Партии в том, что путь вперед лежал в организованном законном ограничении возможностей евреев заниматься бизнесом, введении отличительных знаков для еврейских магазинов и исключении еврейского бизнеса из общественной жизни ^[961]. Шахт сам по себе в полной мере разделял антисемитские предрассудки большинства немецкой буржуазии, отмечая уже в 1953 году, что евреи принесли «чужеродный дух» в немецкую культуру Веймарской республики и были чересчур заметны во многих областях общественной жизни ^[962]. Он всецело сотрудничал в кампании по увольнению еврейских сотрудников из Рейхсбанка в рамках так называемого Закона о восстановлении профессиональной государственной службы и открыто защищал антисемитские законы, принятые режимом в период 1933—1935 годов. Он отвергал только явное насилие ^[963].