Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Дж. Эванс cтр.№ 111

Страница

Однако возглавить борьбу за арийскую физику Ленарду не дал его уже сравнительно немолодой возраст. Эта роль выпала его другу и близкому коллеге Йоханнесу Штарку, другому одаренному, но весьма склочному экспериментатору, в число открытий которого вошло расщепление спектральных линий в электрическом поле, это явление получило название «эффект Штарка». Как и Ленард, он был немецким националистом и оппонировал Эйнштейну в 1914—1918 годах, не в последнюю очередь из-за его пацифизма и интернационализма. Его растущая враждебность по отношению к современной физике и, в особенности, к тому превосходству теоретической физики, к которому привели открытия Эйнштейна, мешала его карьерному росту в 1920-х годах; он не мог найти работу и винил в своих неприятностях Веймарскую республику, поэтому он установил тесные связи с ведущими нацистскими идеологами, такими как Ганс Шемм и Альфред Розенберг. В результате 1 мая 1933 года министр внутренних дел Вильгельм Фрик назначил Штарка президентом Имперского института физики и техники, а год спустя он получил должность президента Общества поддержки немецкой науки (позднее — Немецкого исследовательского сообщества), где он отвечал за распределение больших денежных средств, выделяемых государством на исследования. Используя свою власть, Штарк начал последовательную кампанию, направленную на то, чтобы назначить на академические должности сторонников арийской физики и реорганизовать финансирование и управление исследованиями в этой области так, чтобы сократить поддержку ученых, разрабатывающих новые идеи, такие как относительность и квантовая механика ^[787].

Но Штарку слишком хорошо удавалось наживать на свою голову врагов. К тому времени он уже успел вызвать враждебное отношение к себе высокопоставленных госслужащих в Министерстве образования, СС (чьи собственные расовые и генеалогические исследования он резко отвергал, считая их ненаучными) и партийного гаулейтера Баварии Адольфа Вагнера. Внутри «Немецких физиков» тоже существовало разделение, Ленард был поборником чистого исследования, а Штарк ратовал за применение физики в технике. Но, по сути, если из арийской физики убрать политическую полемику и обличение еврейской расы, то от нее не будет никакого толка с ее путаными и противоречивыми идеями. Квантовая механика и относительность были слишком полезны, чтобы их игнорировать, и другие физики спорили с Ленардом и Штарком, говоря, что эти теории воплощают ключевые нордические понятия и ведут к отторжению еврейского материализма. Таким образом, большинство физиков не приняло идей Ленарда и Штарка, и арийская физика развивалась очень медленно. К 1939 году их сторонники работали только на шести из восьмидесяти одной кафедры физики в Германии, и то это были их собственные студенты. Но некоторое влияние они все-таки оказывали. К их успехам можно отнести кампанию, которую они развернули против Вернера Гейзенберга, получившего Нобелевскую премию за свои открытия в квантовой механике. Рожденный в 1901 году, Гейзенберг учился вместе с такими светилами современной физики, как Нильс Бор и Макс Борн, а в 1927 году он стал профессором теоретической физики в Лейпцигском университете. Консервативный националист, хоть и политически пассивный, Гейзенберг, как и многие его коллеги, ясно чувствовал, что ущерб, который нанесло немецкой науке увольнение исследователей-евреев, можно компенсировать только если в Германии останутся такие ученые, как он ^[788].

Но арийские физики считали иначе. Они начали решительную кампанию против его назначения на престижную кафедру теоретической физики в Мюнхене в 1937 году. Открытые обвинения Штарком Гейзенберга в нацистской прессе как последователя ненавистного Эйнштейна были весьма спорными, на самом деле Эйнштейн отвергал квантовую механику. Однако эти нападки определенно представляли собой угрозу для общепринятой физики. Гейзенберг составил письменный протест, который подписали семьдесят пять ведущих физиков, это была практически беспрецедентная общественная реакция в условиях Третьего рейха. Физики выступали в защиту принципа, что в экспериментах нельзя достичь никакого прогресса без теоретического объяснения законов природы. Действия арийских физиков, заявили они, вредят науке и отталкивают от нее студентов. В Германии было уже слишком мало молодых физиков. После этого открытые атаки прекратились, но арийские физики тайно заручились поддержкой службы безопасности СС под руководством Рейнгарда Гейдриха и Мюнхенского отделения Национал-социалистического союза немецких преподавателей университетов, чтобы помешать назначению Гейзенберга. Чтобы этому противостоять, Гейзенберг воспользовался тем, что его семья была знакома с семьей Генриха Гиммлера, отец которого был школьным учителем в Мюнхене в то же время, что и его отец. Он попросил свою мать встретиться с матерью Гиммлера, и в результате руководитель СС в 1938 году восстановил его доброе имя. Но в конечном счете победили все-таки Штарк и его сторонники. Должность в Мюнхенском университете все-таки была занята не Гейзенбергом, а Вильгельмом Мюллером, который был даже не физиком, а специалистом по аэродинамике, чьей главной рекомендацией была публикация небольшой книжки под названием «Евреи и наука» в 1936 году, в которой он критиковал относительность как еврейское мошенничество. После этого в Мюнхенском университете вообще прекратилось изучение теоретической физики, такой результат был вполне характерен для арийских физиков, у которых это было величайшим достижением ^[789].

Физика была единственной традиционной научной дисциплиной, которую так потрясли попытки некоторых самых выдающихся научных деятелей превратить ее в чисто нацистскую форму знания, исключение составляла разве что биология. Была предпринята довольно незначительная попытка создать «немецкую математику», где основное место занимала не алгебра, а геометрия, потому что она была более тесно связана с идеальными человеческими формами, о которых говорит нацистское расовое учение, но никакого развития она не получила, потому что большинство математиков не обратило на нее внимания, посчитав ее невразумительной и бесполезной ^[790]. Подобным образом попытка создать «немецкую химию», которая, как и другие подобные дисциплины, появилась по инициативе самих ученых, а не режима или нацистских руководителей, была слишком размыта и расплывчата, чтобы принести какой-то реальный результат. Имея не такую сильную антисемитскую направленность, как арийская физика, она критиковала «западный» рационализм и основывала свои теории на восстановлении органических представлений о природе, которых придерживались немецкие романтики; но результаты здесь были еще менее впечатляющими, не в последнюю очередь потому, что арийские химики не могли похвастаться кем-то, равным по уровню Ленарду или Штарку, в своих рядах ^[791]. Все эти попытки идеалогизировать науку объединяло очень характерное для национал-социализма подозрительное отношение к абстракции и формализму, которые так же ярко проявились в официальном осуждении «дегенеративного искусства». Но «дегенеративную науку», очевидно, было еще сложнее четко определить и связать с либеральными и левыми тенденциями в культурной политике ^[792]. В конечном итоге наука не перестала существовать, но понесла потери. При Третьем рейхе, с 1933 по 1939 год, в немецких университетах наблюдалось резкое падение качества обучения и исследований. Причина этого состояла не только в том, что многие выдающиеся еврейские ученые вынуждены были эмигрировать, но еще в том, что немецкие ученые постепенно лишились возможности посещать научные конференции, общаться с профессорами из других стран, обмениваться результатами исследований и других способов поддерживать контакт с международным научным сообществом, что

Страница