Танец кровавых ма­ков - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Молчанова cтр.№ 34

Цимаон Ницхи махнул рукой, и возле одного из Пожирателей появился мужчина. Девушка узнала в нем Герома, слугу, который впервые открыл для нее ворота Тартаруса. Раздался свист, и Пожиратель послушно поднялся, а лицо Йоро сморщилось от боли, он опустил голову, но не закричал.

Катя ринулась вперед, готовая выпрыгнуть из окна, но Создатель ухватил ее за пояс и резким свистом приказал Пожирателю сесть на место. Девушка увидела теплые глаза Йоро, поднятые на нее, и вымученную улыбку, прежде чем Цимаон Ницхи захлопнул окно и оттащил ее к трону, куда усадил силой.

— Нам совсем не хочется, чтобы этот мальчик страдал, — вкрадчиво произнес старейшина.

— Вы не имеете права! — прокричала Катя, гневно порываясь встать с трона. — Он оборотень, другие оборотни узнают, они растерзают вас в клочья, они…

Создатель удерживал ее, даже не прикасаясь и, точно отец, раздосадованный истерикой неразумного дитя, горестно качал головой.

Наконец ее тирада ему надоела и он мягко, но решительно оборвал:

— Милая, разве я многого прошу? Всего-то и нужно быть поласковее с Вильямом! Он же тебе очень дорог, ты не должна забывать, сколь многое вас связывает. Он всегда был рядом, когда ты в нем нуждалась. Помнишь, как вытащил тебя из люка с ледяной водой, куда тебя сбросил Лайонел?! Вильям ухаживал за тобой, купал в ванне, кормил с ложечки… Разве такое забывают? — Взгляд янтарных глаз гипнотизировал ее, а голос точно уводил за собой в другое измерение, где было до странного спокойно и хорошо. — Ну же, будь умницей, не заставляй меня делать Йоро больно. Он так любит тебя, так предан тебе…

Когда он умолк, Катя с трудом скинула оцепенение и проговорила:

— Освободите Йоро! Выпустите его из города!

Цимаон Ницхи усмехнулся, и по выражению его лица она поняла, что он этого не сделает.

— Все бессмысленно, — прошептала Катя. — Вы его не отпустите, не отпустите меня, с каждым разом ваши «помилей» будут возрастать. Я не хочу, я устала, лучше убейте меня и…

— Убить тебя? — Создатель неприкрыто рассмеялся. — Знаешь, когда я не получаю желаемого, я никогда не убиваю виноватого. Не-е-ет, слишком просто, слишком. Я превращу твое существование в самый страшный ад, и каждую секунду своего бессмертия ты будешь жалеть, что разочаровала меня.

Цимаон Ницхи перестал удерживать ее и отступил на несколько шагов, с наслаждением пообещав:

— Я буду убивать тех, кого ты любишь или любила, одного за другим. Твоих родителей, родственников, ту некрасивую собаку, я убью твоих одноклассников, одногруппников, девушек с бывшей работы, а потом чертенка, что дожидается тебя в комнате, убью твоего оборотня, вампиров, которые хорошо к тебе относились, и, наконец, я убью Лайонела.

— А я убью себя! — подытожила Катя, поднимаясь с места.

Некоторое время они неотрывно смотрели друг на друга.

— Что-то я тебя не пойму, — неожиданно нахмурился Создатель и, приподняв ее голову за подбородок, задумчиво забормотал: — Иной раз я просто готов поклясться, ты не бес. Чего-то не хватает в тебе, какого-то особого огня.

Она не знала, что заставляло его усомниться, но, не скрывая надежды, спросила:

— Может, вы ошиблись? Я совсем не чувствую себя бесом.

Создатель хмыкнул и, указав на цветные витражи окон, проговорил:

— Может, облегчишь страдания своего друга и все-таки пойдешь на свидание?

Катя обреченно кивнула.

— Как только Йоро отправят в мою комнату.

Цимаон Ницхи хлопнул в ладоши, голос его зазвучал совсем по-другому, мягко, даже нежно, точно мурлыканье большого очень довольного кота:

— Договорились. Ну разве не приятно сотрудничать?

От комментариев девушка удержалась. При мысли, что с минуты на минуту увидит Вильяма, сердце легонько екнуло.

Дверь тихо отворилась и в комнату вошла она, одетая в легкое светло-зеленое платье — тонкая, белая, с огненными пышными кудрями. Серые глаза, обрамленные медными ресницами, смотрели пристально и напряженно.

Вильям спешно поднялся из-за стола, накрытого белой скатертью, где стояли бокалы с кровью и ваза с белыми и красными розами.

Он учтиво отодвинул для нее кресло. Она молча села, он вернулся на место.

Тишина сразу, без промедлений, стала гнетущей.

Молодой человек все смотрел на девушку и смотрел, ища свои прежние чувства, свою безумную любовь, и не находил. Катя и сейчас казалась ему необыкновенно хорошенькой, нежной, милой, даже желанной, но не было внутри того пламени, что заставляло его мучиться рядом с ней.

— Я больше не чувствую к тебе ничего, — сказал Вильям.

— Прекрасная новость, — холодно ответила Катя.

И они умолкли, не зная, что еще друг другу сказать.

Молодой человек взял розу и ободрал с нее лепестки, после чего осторожно спросил:

— Где мой брат?

— С каких пор тебя интересует его судьба? — картинно изумилась девушка.

Вильям сломал толстый стебель розы и, бросив его на скатерть перед собой, признался:

— Мне хотелось бы с ними поговорить.

— О чем? — Катя нетерпеливо откинула волосы за спину, отпила из бокала и добавила: — Он приходит в ярость от одного упоминания твоего имени. Сомневаюсь, что разговор получится.

Молодой человек кивнул. Он знал, что так будет, но, получив подтверждение своим худшим опасениям, не мог скрыть волнения.

— Он говорил что-нибудь тебе… — Вильям помолчал, пытаясь покорректнее выразиться.

Катя догадалась и помогла ему, уточнив:

— Почему он поступил с тобой тогда так жестоко?

Вильям криво улыбнулся. Ему всегда нравилось в ней, что она никого не заставляла нарочно чувствовать себя неудобно. Все-таки с ней было легко и приятно, если бы не пропасть, разделяющая их, все могло быть иначе. Как? Он не знал, понимал лишь, что рядом с ней всегда по-особенному хорошо.

— Я не уверена, могу ли говорить, — вздохнула Катя. — Мне кажется то, что Лайонел сказал, он сказал только мне. А ты, если подумаешь, сам поймешь.

Молодой человек всматривался в серые дождливые глаза, все еще удивляясь, что те не вызывают у него прежнего поразительного головокружения. Перед ним сидела девушка брата и это осознание врезалось в мозг, как нечто нерушимое. Она никогда не принадлежала ему, даже в ту ночь, когда попросила быть у нее первым. За ее плечом, точно тень, всегда стоял Лайонел, занимая все помыслы.

Вильям усмехнулся про себя. Сейчас ему с трудом верилось, будто с этой девушкой его когда-то связывало что-то большее, чем просто дружеские отношения. Какими же глупыми и бессмысленными ему показались собственные поступки, продиктованные уверенностью, что она невозможно дорога ему. Он чувствовал себя лицемером и просто дураком. Всегда, всю жизнь и бессмертие ему был дорог лишь Лайонел. А Катя стала чем-то вроде моста, средоточием их стремлений на пути друг к другу. Она могла бы их объединить, положить конец недопониманию, тянущемуся столетия, если бы только он чуть раньше понял, что любил не ее, а любил интерес к ней своего брата.