Охотница за снами - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Рябинина cтр.№ 57

Нет… все не так.

Я понял это внезапно, как по наитию свыше. Мы неправильно себе все представляли. Ларны питаются не эмоциями, а той энергией, которая позволяет людям их испытывать. Иными словами, потенциальной энергией чувств. Готовностью чувствовать. Желанием любить, радоваться, ненавидеть. Узнавать новое, удивляться, творить. Свободно, не по принуждению, не по необходимости.

Но как тогда убить их этой энергией? Не яд… Тогда, может, слишком высокое напряжение? Если все ларны – это цепь, что получится при скачке напряжения? Правильно, предохранители выбьет, и все вырубится. Это в лучшем случае. А в худшем сгорит ко всем хренам. Тут цепь, конечно, весьма условная, совсем другой принцип, которого я не знаю, но аналогия должна быть. Непременно.

Так что там про «лишь бы дала»? Еще и другой вариант есть. Или грудь в крестах, или голова в кустах. И кресты, разумеется, предпочтительнее. Но сами они на грудь не повесятся.

- Спокойной ночи! – сказал я громко и улегся прямо на землю, плотно укутавшись в плащ.

Ну, сволочи, кто на новенького? Налетай! Мне нужна самая смелая, которая присосется попить кровушки. Как комариха. Мне нужна связь с вами. Энергетический канал.

Свет пробивался сквозь черный плащ, которым я закрыл лицо, под опущенные веки. Но очень скоро мысли начали путаться, и я погрузился в сон.

Мать моя женщина, какой же это был сон! Вот теперь я осознал, что Тайра и Марвен имели в виду, говоря: реальность не может сравниться со снами ларн. При всем напряжении фантазии я не смог бы описать то, что пережил этой ночью. Страшно подумать, какой мощной должна быть вся та сила чувств, которую ларны отбирают у людей, если даже ее крошечная толика порождает такие эмоции и ощущения… во сне!

Это были человеческие пороки во всей их притягательной сладости. Умственные, душевные и, разумеется, телесные. И наслаждение ими – такое, что невозможно вообразить, пока не испытаешь. И просыпаться ой как не хотелось. А хотелось остаться в этом сне вечно. И утро показалось подлой насмешкой. Как будто ребенка подразнили конфетой, дали лизнуть и отобрали.

Вот он – настоящий соблазн. Схватить эту серебристо-сиреневую елочную игрушку, так доверчиво и трогательно пристроившуюся рядышком, унести с собой. Дать ей имя, и чтобы каждую ночь она погружала в волшебный мир снов. День – ну что ж, его придется как-то перетерпеть. Убить время. Ночь стоит того. Пусть забирает все, что захочет. Только дает то, что уже стало необходимым.

Я сел, протер глаза. Поганый снеговик все так же светился, дышал и плевался каплями. Сиреневая ларна охотно подплыла к моей протянутой руке, уютно устроилась на ладони. Кожу легонько покалывало, словно над полным стаканом ледяной газировки, только что налитой из бутылки.

- Ну как, девочка, - спросил я, разглядывая ее. – Хочешь быть моей? Мне нужно то, что можешь дать ты, а тебе - то, что есть у меня. Ну так бери. Ешь, сколько влезет. И корми всю свою сволочную семейку.

Она наверняка была уверена, что я попался. Залип в их сонное рабство. Все они были уверены, как одна: ночная демоверсия зашла, и теперь я готов платить своими чувствами за полную. Уйду и заберу эту сиреневую с собой. Ну мало ли у меня клетка где припрятана.

Банально до визга – так на наркотики подсаживаются. Разок попробовать, это же ерунда. А потом все становится слишком бледным. Я сам судьбу не испытывал, но вряд ли в нашем мире есть настолько сильный наркотик.

Не просто вспомнить – прочувствовать, прожить снова. Выпустить то, что когда-то было спрятано: гнев, разочарование, обиды. Дать полную волю любви, радости, ожиданию. Всему тому, что сдерживалось - ведь это было неуместно, не ко времени, слишком уж бурно. Но теперь - полным накалом, на разрыв. Да, трудно вернуться к тому, что уже пережито. Но ведь этим гадинам нужны даже не сами чувства, а то, что под ними. Готовность их испытывать.

Самое первое – мне четыре года, я потерялся в большом универмаге. В каком? Да не все ли равно. Кругом толпы народа, лестницы, переходы, шум – я никогда не найду маму в этой карусели. Больше никогда ее не увижу. Ужас, отчаяние!

Первый класс. Старшеклассники, методично отбирающие деньги, выданные мамой на завтраки. Унижение, обида, страстное желание отомстить.

Пятый класс. Первое место на городских соревнованиях по дзюдо. Радость и гордость.

Шестой класс. Олечка Семенова – моя первая любовь. Она не обращала на меня никакого внимания, и это была бездна страданий. Но иногда казалось, что ее взгляд задержался на мне, что она улыбнулась – и тогда просыпалась надежда. Как я скучал по ней на каникулах, как ждал, когда приду в класс и увижу ее. Как мечтал, что она тоже полюбит меня. Все это было такое невинное, щенячье. В воображении я не заходил дальше прогулок в парке, держась за руки, и, может быть, поцелуя. Но все равно это было самое яркое и острое чувство – потому что первое.

Тварь на ладони явно занервничала. Если сначала по ней пробегали едва заметные переливы нежных оттенков, то теперь это были ярко-лиловые всполохи. Кожу уже не покалывало, а жгло, и я стряхнул ларну. Все равно никуда не денется. Думала, что поймала меня? Нет, попалась сама. Все вместе попались. Как мушкетеры: один за всех, и все за одного.

Она отплыла в сторону и повисла в воздухе, пыхтя, как рассерженный еж. Снеговик тоже пульсировал заметно сильнее, переливаясь кислотными тонами. Показалось, что запахло озоном – как после грозы.

Что, не нравится? Мы же ведь едва начали. Я еще только до подросткового возраста дошел, впереди много интересного. Мне всегда говорили, что не стоит демонстрировать свои чувства слишком явно, и я привык держать все в себе. И плохое, и хорошее. Кто ж знал, что это когда-то пригодится. Вот теперь я мог оторваться на всю катушку. Пережить по полной все недочувствованное. Выпустить ту энергию, которая, возможно, жрала меня изнутри.

Да, сперва было трудно погрузиться в полузабытые чувства. Но стоило только начать – и понеслось. И с каждым новым воспоминанием я погружался в прошлое все сильнее и сильнее. И к моменту окончания школы уже не сомневался: порву этих пиявок в клочья. Они так жадно набросились на свежачок, что не заметили, как перебрали. Но и прекратить этот процесс уже не могли.

Вот и до Юли добрались. Да, там все получилось так жарко, что быстро выгорело. Но если жарко было на поверхности, то какой огненный айсберг таился в глубине – прошу прощения за оксюморончик. Иногда бывает, что айсберг подтаивает, центр тяжести смещается, и вся эта огромная глыба переворачивается, демонстрируя то, что скрывалось под водой.

Получай, фашист, гранату. Все то, что я держал в себе. Нежность и страсть, ревность и обиды, злость и разочарование. Если бы всю эту энергию – да на что-то полезное! Энергию всех людей. Никакие другие энергоресурсы планете уже не понадобились бы.

Ларна распухала на глазах. Совсем как та, которая взорвалась у меня на даче. Полыхнув напоследок густо-лиловым, она подплыла к боку снеговика – такого же разбухшего – и всосалась в него, как будто спасаясь.